Робин Гуд
Шрифт:
В периоды ослабления власти и гражданских смут разбойники буквально наводняли английские леса. Иногда во время дальней поездки путешественников грабили по несколько раз. Из баллад о Робин Гуде видно, что жертвами «удальцов» могли стать люди любого сословия и достатка. Чаще всего это были духовные лица — монахи, разъезжавшие по делам своих монастырей, и собирающие подаяние братья из орденов доминиканцев и францисканцев. Это вполне объяснимо: у этих путешественников часто имелись с собой немалые суммы, при этом они не имели оружия и плохо умели им пользоваться, хотя были и исключения наподобие брата Тука. Второй по привлекательности целью разбойников были купцы, у которых всегда удавалось отобрать или товар, или вырученные за него деньги. Третьей — чиновники шерифа, которые часто не имели денег, зато на них можно было выместить неприязнь к власти. Верхом мечтаний было поймать какого-нибудь знатного вельможу или иностранного посла, проезжающего
Зачем разбойникам нужны были деньги, если провизию они добывали охотой? Во-первых, им требовалось оружие — луки, стрелы, мечи, — которое мастера из-за конспирации продавали им с большой переплатой. Добыть его было трудно, поэтому стрелки так обрадовались, когда сэр Ричард Ли приобрел для них сотню луков да еще привел в подмогу сотню вооруженных молодцов. Во-вторых, деньги тратили на вино и пиво, до которых разбойники были большими охотниками — они не только посещали таверны Ноттингема, что было довольно опасно, но и доставляли бочки прямо в лес для себя и угощения «гостей». В-третьих, они помогали своим семьям и беднякам — во всяком случае тем, кто прятал их или помогал сбывать краденое. Вообще Робин Гуд относился к деньгам весьма небрежно, следуя правилу бандитов всех времен: «Что легко найдено, то и потерять не жаль». Без сомнения, награбленные деньги тратились не только на выпивку, но и на подружек в Ноттингеме и ближних деревнях. Конечно, самому Робину, как верному адепту Девы Марии (или Мэриан), такие развлечения были чужды, но другие разбойники, молодые здоровые мужчины, явно не могли без них обходиться.
Все остальное «вольным стрелкам» щедро давал лес. Даже в XIV веке, когда английские леса уже начали редеть, они были полны дичи — особенно королевские леса, где нередко встречались стада оленей по 30–40 голов. Тревожили их только раз в два-три года, когда король с его свитой выезжал в один из лесов ради любимого развлечения. Зато тогда зверям и птицам приходилось несладко — благородные лорды убивали их десятками и сотнями, стараясь перещеголять друг друга в этом кровавом спорте. Одним из видов охоты было «преследование» (parforse), когда всадники с собаками гнались за зверем, пока он не выбивался из сил. Но в лесах чаще практиковалась загонная охота, когда толпа егерей и специально нанятых крестьян со страшным шумом сгоняла зверей со всех сторон на удобно расположившихся в засаде охотников. «Удальцы» Робина предпочитали не шуметь и обходились без коней — все это им заменяли верные луки. Сливаясь с листвой в своих зеленых нарядах, они караулили осторожных оленей на известных только им тропах и убивали не больше одного-двух в день — именно столько требовалось для пропитания отряда в сорок человек. Стельных олених и детенышей старались не трогать, заботясь о будущем пропитании.
Даже в то далекое время леса Англии были совсем не такими дикими и непроходимыми, как в тогдашней Германии и тем более в современной Сибири. Через них еще римляне проложили дороги, и самый большой лес можно было пройти за два дня. Там не было медведей, почти не попадались волки, даже ядовитые змеи встречались гораздо реже, чем на континенте. Не было ни свирепых морозов, ни жестокой жары, а от традиционных английских дождей достаточно хорошо защищали шалаши из ветвей. С весны до осени в лесах можно было жить, и жить вполне сносно. Конечно, быт разбойников имел немало неудобств, красноречиво описанных в народном стихотворении XV века:
Дождь, морозы, мошкара, Сырость, холод и жара. Вместо крыши — только тучи, А подушкой — куст колючий [42] .Многие разбойники в конце концов сходили в могилу не от стрелы стражника или топора палача, а от банальной простуды. И все же их, с юных лет привыкших к лесной жизни, она вполне устраивала. Немудрено, что в балладах лес предстает не опасным местом, полным чудовищ, как в рыцарских романах, а знакомым до последнего листика пасторальным раем. Не раз и не два рассказ о приключениях Робин Гуда открывается романтическим зачином:
42
Цит. по: Keen М.The outlaws of medieval legend. P. 172.
Вполне естественно, что среди «стрелков» был и влюбленный романтик — менестрель Алан-э-Дейл, буквально «Алан из долины». Он появляется только в одной, довольно поздней балладе «Робин Гуд и Алан-э-Дейл» (XVII век). Там рассказано, что однажды Робин встретил в лесу незнакомца, «прекрасного, как день»:
43
Перевод Н. Гумилева.
На обратном пути веселье незнакомца начисто испарилось. Робин, заинтригованный такой переменой, подошел к юноше, и тот рассказал, что его невесту, руки которой он добивался целых семь лет (явная отсылка к библейской истории Иакова и Рахили), выдают замуж за богатого старика. Робин тут же отправился к месту свадьбы и восстановил справедливость — его люди сорвали облачение с совершающего венчание епископа и надели его на Маленького Джона, который, как умел, довел дело до конца. Все это случилось в церкви деревушки Папплвик к северу от Ноттингема.
44
Пер. Игн. Ивановского.
После этого менестрель навеки стал другом лесных стрелков. Подразумевается, что он обеспечивал Робину рекламу, воспевая подвиги разбойника и высмеивая его врагов, в первую очередь шерифа Ноттингемского. При этом не сохранилось ни одной его баллады и вообще ни одной строчки, приписанной его перу, хотя заманчиво предположить, что именно им сложены первые баллады о Робине и его «удальцах». Увы, похоже, что Алан-э-Дейл — совершенно вымышленный персонаж, отчасти скопированный с очень похожего на него Уилла Скарлета. В прозаической «Жизни Робин Гуда» из «манускрипта Слоуна» описана его история, но в роли жениха там выступает именно Скарлет, он же Скарлок: «Со Скарлоком он (Робин. — В. Э.)познакомился, встретив его однажды одиноким и опечаленным из-за того, что девица, с которой он был помолвлен, была отнята у него теми, кто хотел насильно выдать ее за богатого старика. Робин же, узнав день свадьбы, явился в церковь под видом нищего, скрыв неподалеку своих людей, которые явились к нему, как только он протрубил в рог. Забрав невесту у того, кто хотел на ней жениться, он заставил священника обвенчать ее со Скарлоком» [45] .
45
Цит. по: Ritson J.Robin Hood. London, 1832. P. XXXII–XXXIII.
Еще одним другом Робина был рыцарь Ричард Ли ( Richard at the Lee),замок которого в «Малой жесте» расположен в Вирисдейле или Утерсдейле. Историки обнаружили в Вирисдейле, долине реки Вир в Ланкашире, деревушку Ли, но замка там, по-видимому, никогда не было. Зато в Худдерсдейле в Йоркшире, недалеко от Уэйкфилда, стоял замок Торнхилл-Лис, которым владел рыцарский род Торнхилл — быть может, кто-то из его представителей и был рыцарем из легенды. Рядом с Уэйкфилдом находится и местечко Лей или Ли, владелец которого Ричард Ли упомянут в документах местного суда за 1332 год. Еще одним из возможных прототипов героя баллады был рыцарь Ричард Фолиот из Сауз-Йоркшира, о котором будет сказано ниже. Баллады описывают сэра Ричарда с явной симпатией — он смел, благороден, щедр, гостеприимен. В долги он влез не из-за мотовства, а потому, что его сын убил в поединке своего обидчика, и Ричард должен был заплатить родственникам убитого большую сумму.
Кредитором рыцаря стало аббатство Святой Марии, бывшее в XIII–XIV веках самым богатым в Йоркшире. Известно немало случаев, когда монастырь отбирал за долги земли у местных помещиков, игнорируя при этом все их просьбы и смягчающие обстоятельства. Иногда, как и в балладе, в день возврата долга аббат приглашал королевского судью, который фиксировал неявку должника и тут же составлял документ о конфискации земли. Есть свидетельства, что монахи вели досье на землевладельцев и всегда знали, кто из них остро нуждается в деньгах и готов заложить имение за скромную сумму. Были даже случаи, когда монастырь нанимал разбойников, чтобы те «разобрались» с должниками. Вспомним, что сам Робин Гуд, по версии Мартина Паркера, лишился своих владений именно по милости монастырского начальства, что объясняет его особую нелюбовь к обители Святой Марии и ее братии.