Робинзонетта
Шрифт:
– Опять я здесь, – сказал он, заметив девочку, – и, честное слово, не могу сказать, что привело меня сюда – что-то хорошее или, наоборот, что-то плохое. Но ты должна теперь пойти со мной в гостиницу «Белый мул». Меня прислал господин Гризоль, он хочет поговорить с тобой.
– Господин Гризоль? Кто это – господин Гризоль?
– Господин Гризоль – богатый господин из города и, кроме того, он еще и хозяин, владелец Совиной башни.
– Владелец башни? – тихо повторила девочка, как будто впадая в какое-то оцепенение.
– Ну вот! – проворчал старый сторож. – Бьюсь об заклад,
– Конечно, нет! – ответила Мари, удивляясь все больше и больше. – Ну, и что же дальше?..
– А то, что, к всеобщему удивлению, господин Гризоль вдруг вспомнил о принадлежащих ему развалинах. Он периодически появляется в этих краях, каждые два-три года, но только теперь, мне кажется, он в первый раз завел речь о своих владениях. Он тебя уже давно требует к себе, и ты правильно сделаешь, если не заставишь его долго ждать.
– Вы правы, – сказала девочка, к которой уже возвратилось присутствие духа; она успела привыкнуть к внезапным переменам, – не следует откладывать дела.
Мгновение спустя она уже шла рядом с Мартеном по направлению к деревне. Через несколько минут они вместе подошли к гостинице «Белый Мул», у входа в которую толпились мужчины и женщины; все они начали перешептываться, многозначительно поглядывая на Мари.
Так как по дороге Мартен рассказал ей, что господин Гризоль пользуется репутацией жадного человека, преследующего только свои интересы, которого не интересует ничего, кроме того, что можно перевести в звонкую монету, то Мари испугалась. Ее страх только усилился, когда на вопрос старого сторожа, где господин Гризоль, ему ответили, что он находится в общем зале, причем вместе с господином Гюро.
– Ну что же, пойдем! – сказал Мартен.
Мари собрала все свое мужество, стараясь сохранить твердость духа, но она чувствовала, как невольная дрожь пробегает по ее телу.
Они вошли. Толпа любопытных последовала за ними и остановилась на пороге зала, в котором все столы были заняты пьющими вино или играющими в карты мужчинами.
Мари с удовольствием заметила, что господин Гюро сидит спиной к двери, что избавляло ее от его сурового взгляда. Однако угрюмое выражение лица сидевшего против него господина тоже не обещало ничего радостного.
Несмотря на то, что оба собеседника были, по-видимому, погружены в очень оживленный разговор, Мартену не стоило большого труда привлечь внимание господина Гризоля.
– А! – сказал тот хриплым голосом, который неприятно резанул слух Мари. – Вот она, маленькая чудачка, которой пришло в голову поселиться в моем владении без моего позволения и к тому же ни сантима не платить за аренду. Как она удобно устроилась!
Маленькие серые глазки старого владельца бросали на девочку сердитые взгляды. Мари смутилась при первых его словах, но потом, гордо подняв голову, сказала:
– Боже мой! Я ведь не знала… Но, раз уж вы заговорили о плате за жилье, то, если это будет не слишком дорого…
– Что?.. – воскликнул господин Гризоль, и его возглас выражал скорее изумление, чем гнев; на какое-то время он как бы углубился в размышления, а потом снова воскликнул, ударив кулаком по столу: – Что, что она говорит? Ах, черт возьми, она что, сама диктует мне условия?..
– Простите, если я вас рассердила, – ответила Мари, – но я сказала это, потому что вы сами…
– Нет, как вам это нравится! – воскликнул сердитый владелец. – Она еще настаивает. Честное слово, я еще должен буду извиняться перед ней; это, право, удивительно!
Бледная, смущенная Мари потеряла всю свою твердость духа. Крупные слезы покатились по ее щекам, она закрыла лицо руками.
Присутствующие при этой сцене изумленно поглядели друг на друга; многие кумушки сострадательно подняли глаза к небу.
– Ну, ну, ну! – продолжал господин с серыми глазами. – Вот еще, слезы! Прошу вас, поскорей уберите эту плаксу! У меня веселый нрав, и я не люблю, когда меня расстраивают. Мне нужно было сказать несколько слов этой бродяжке, но я скажу это вам, Мартен: если до вечера она не освободит жилище, которое осмелилась занять без моего позволения, то вы сами знаете, что должны сделать – без дальнейших церемоний. Я думаю, мне не надо объяснять вам, в чем состоит ваша обязанность. Вы слышали, не правда ли?
Маленькие серые глазки старого владельца бросали на девочку сердитые взгляды.
– Да, господин Гризоль! – пробормотал взволнованный Мартен.
– Тогда дело кончено! Ни вам, ни этой плаксе больше нечего здесь делать, – и господин Гризоль подтвердил свои слова многозначительным жестом.
– Пойдем отсюда!.. – сказал Мартен, нежно дотрагиваясь до плеча Мари, которая машинально, все еще прикрывая лицо ладошками, направилась вслед за ним к выходу.
Уходя, она успела услышать, как господин Гризоль сказал:
– Ну что, значит, контракт заключен?
Господин Гюро ответил ему:
– Да.
– Подпишите.
До ее слуха донесся также неодобрительный ропот сидящих за столами мужчин; когда она дошла до порога, ее тотчас же окружили женщины, стоявшие у выхода, и, обнимая и лаская ее, наперебой стали предлагать ей приют.
Несмотря на то, что все эти выражения сочувствия могли отчасти смягчить причиненную Мари обиду, бедная девочка не могла без ужаса думать о том, что вся ее счастливая, независимая жизнь так неожиданно и безжалостно разбита. И как бы дружелюбно ни относились к ней окружающие, она поторопилась ускользнуть от них, чтобы на свободе подумать о своем положении.
– Благодарю, – говорила она одним. – Посмотрим еще! – говорила она другим, как бы извиняясь и стараясь выбраться на дорогу.
Но вдруг послышался голос господина Гризоля, который на этот раз как-то по-другому – радостно и весело крикнул:
– Сторож! Послушайте-ка! Что, девочка не ушла еще? Скажите ей, чтобы она вернулась, мне надо сказать ей еще кое-что. Приведите ее обратно!
– Слышишь, девочка! – сказал Мартен, останавливая Мари. – Господин Гризоль требует тебя обратно.