Робинзоны
Шрифт:
О том чтобы запаять радиатор не могло быть и речи, так что вооружившись круглогубцами он закрутил порванные трубки и пережал их. Получилось что-то типа алюминиевого тюбика. Понятно, что теперь движок будет греться, но это не беда, нагреется, можно и постоять, зато машина будет на ходу. Закончив с этим, он столь же сноровисто установил его на место. Порядок. Осталось залить воду.
Вот уж не думал, что из этого выйдет проблема. У них было два баллона, что устанавливаются на кулеры, вот на один из них и нацелился Дмитрий. Ну не идти же в самом-то деле на озеро, а ручьев
— Ты чего собрался делать?
— Ты о чем, Ларчик?
— Ты зачем баллон схватил?
— В радиатор залить.
— А ну поставь туда где он был. Завез непонятно куда, неизвестно когда отсюда выберемся, а он будет водой разбрасываться.
— Ларчик, тебе что голову напекло? Так не должно, утро еще, да и мы под деревьями. Мы что в пустыне, воду не найдем.
— Эта вода экологически чистая, я из всяких луж пить не собираюсь.
— Ларчик, я все понимаю, но ты уже перегибаешь. Лучше бы о завтраке подумала.
Дмитрий перехватил ручку баллона поудобнее и хотел вновь направиться к радиатору, когда девушка вдруг нагнулась и через секунду выпрямилась уже держа в руках винтовку и направляя ствол на него. Ход предохранителя на 'Барсе' мягкий, а щелчок едва различимый, но он явственно его услышал.
— Поставь на место, кому говорю. А то…
— А то, что? Выстрелишь?
— Не доводи до греха.
А ведь может. Она сейчас в таком состоянии, что очень даже может. Ну и что делать? В традициях лучших боевиков бросаться на нее? Так она не враг. Да и вопрос выеденного яйца не стоит. Просто у бабы ум за разум зашел, вот и бесится. И то, на ровном месте оказаться в непонятном дерьме. Господи и как такое могло случиться? Спокойно, не надо ее сейчас проверять на слабо. Вот так вот, назад, к двери багажника, баллон на место. Вот, видишь красавица, как сказала, так и сделал.
Ты смотри, как она довольна собой. Удовлетворенно кивнула и на пятую точку, а карабин на колени. Ни одного лишнего движения, это к тому, что она всем своим видом дает понять, что никого обслуживать и заботиться о завтраке не собирается. Ну, прямо надсмотрщик на плантации.
Так, а где мое ружье? Стоп. Ты что совсем сбрендил? Какое к чертям собачьим ружье! В войнушку решил поиграть? Ладно у нее, кипит ее разум возмущенный. Истерика у бабы. А ты чего истеришь? Два больных на голову в такой маленькой кампании это перебор. Но вразумить ей, что вот так тыкать в человека стволом нельзя, нужно. Как бы ее не колотило, нельзя и все. Ведь мало того, что меня грохнет, так и сама пропадет.
— Чего сидишь? Завтрак готовить не собираешься?
— Сам готовь.
Оно конечно, не трудно, чего там трудиться, разобрать тапперты да достать все готовое. Вот только слабину ей показывать нельзя, каждый должен заниматься своим делом и быть тем, кто есть. Не до эмансипаций.
— Могу и я. Да только из женских рук оно вкуснее будет.
— А я тебе не женщина и ничем тебе не обязана, разве только тем, что оказалась в полной заднице.
— Я там же, если ты это заметила.
— А мне от этого не легче.
Ага, глазки горят, о карабине на время позабыла, вот и ладушки. Он сделал три стремительных шага, приближаясь к ней вплотную. Лариса успела только слегка приподнять оружие в попытке навести его на Дмитрия, но в следующее мгновение сильная рука ухватила 'Барса' за цевье, а другая наотмашь влепила ей такую затрещину, что голова едва не отлетела, девушка тут же растянулась на земле. Удар был сильным, но Дмитрий все же бил не в полную силу, не было у него намерения отправлять ее в отключку. Отрезвить, вразумить, встряхнуть, все это да, но не бить в качестве наказания за содеянное и в назидание на будущее.
Лариса тут же сжалась в комок и залилась слезами. Дмитрий не обманывался, это не из-за затрещины. Эта боль ничто, в сравнении с тем, что у нее творилось в душе. Если посмотреть правде в глаза, то не будь с ним Ларисы, еще неизвестно, как он сам себя повел бы. Однако, ответственность за кого-то, заставила его полностью собраться и держать себя в руках. Он даже был благодарен судьбе, что она сейчас с ним.
Отложив вырванное оружие в сторону, он присел рядом с девушкой, приподнял и прижав к груди начал гладить по голове и спине, тихо так приговаривая в самое ухо, словно сердобольная бабушка.
— Поплачь, поплачь, маленькая. Все понимаю, плохо тебе, поплачь, глядишь и полегчает.
— Дим… Ди-ма… Я… Я… Я ведь… И вправ-ду… Ну… Ду-ма-ла… Выс-трелю, — часто прерываясь рыданиями заговорила она.
— Я знаю, Ларчик. Но это не ты. Ты просто маленькая испуганная девочка.
— Ска… Ска-жешь, то же, ма-лень-ка-я.
— Ну конечно маленькая. Вот родишь, станешь мамкой, вот тогда и повзрослеешь, когда заботиться о ребенке начнешь.
— Се-мен не хо-чет, го-во-рит, мо-ло-дые еще, а мне, уже двадцать пять.
— Ну не сорок же. Так что ничего страшного.
— Дим, а Дим.
— Да Ларчик.
— Ты прости меня, — ага вроде отпускает, успокаивается. Ну и слава Богу.
— Не за что мне тебя прощать. Все нормально Ларчик. Ты только пойми, в том что случилось ничьей вины нет. Эдак ведь весь свет в этом можно обвинить и кругом все будут правы. Я не хотел ехать на эту рыбалку и даже предложил Семену поехать ко мне на озеро, но ему захотелось в лесу. Тебя я тоже не сажал ко мне в машину, сама села. Когда это случилось, то я сидел за рулем. Но кто мог предположить, что так все случится.
— И что будем дальше делать?
— Давай здесь посидим пару тройку деньков. Может появится снова этот чертов портал.
— Ага.
— Ладно, ты посиди, а мне нужно за водой сходить. Ты права, мало ли какие там палочки водятся.
— Ты это… Ты на мои заскоки не обращай внимания, не надо никуда ходить. А воду можно и прокипятить. Без тебя страшно будет.
— Ладно.
Он поднялся и снова направился управляться с машиной. Лариса тоже поднялась, утерлась и направилась в сторону от стоянки. Отпустило. Это хорошо. Не хватало еще разборок.