Робот-кондуктор и сладкая вата
Шрифт:
Тусклый свет едва пробивался сквозь почерневшие от грязи окна. Внезапно среди наваленных груд что-то блеснуло.
– О, смотри...
– Павел присел на корточки. Потер металл, и на гладком полированном боку проступили цифры '1971'.
Пашка склонился над металлический цилиндром. Тускло пылились безжизненные глаза. Для этого металлического человека все уже кончилось, как кончилось для мира, в котором мечтали именно о таких роботах и который ушел, уступив место более современному бытию, где анахронизмом выглядели квадратные формы и электрические лампочки-глаза. Глядеть на робота было больно, будто на неожиданно найденный в пыльных папках портрет одноклассника, которого уже позабыл и которому хотел позвонить - но в трубке ответили, что не живет, а на настойчивые расспросы - что погиб лет десять назад... Алексей подошел, посмотрел несколько минут, потом отошел к окну.
– А помнишь...
– тихо сказал Павел и начал аккуратно оттирать с железного цилиндра пыль бумажным платком.
Лешка ничего не ответил и только смотрел сквозь замазюканное стекло, будто мог что-то разглядеть.
Солнечные лучи рикошетом отскакивали от полированного металла полутораметрового железного человека, словно сошедшего с обложек фантастических книг годов семидесятых. Стиль 'ретро' - могли бы важно покачать головами знатоки: человекообразная 'жестянка' с глазами-лампочками улыбалась неподалеку от входа в зоопарк, предлагая гуляющим приобрести сладкую вату розового, голубого, желтого и незатейливого белого цвета. Ребенок лет четырех напряженно размышлял, какого же цвета лакомство предпочесть. Молодая мамаша нетерпеливо постукивала каблучком по вымытому утренним дождем асфальту. Наконец, сделав нелегкий выбор, малыш протянул пятирублевые монетки роботу, и они глухо звякнули где-то внутри стального тела. Робот кивнул головой и подал ребенку порцию тающего счастья.
Мама с выгуливаемым потомством удалилась в сторону вольеров с ламами, а робот остался стоять под июльским солнцем, отбрасывая во все стороны солнечные зайчики. О чем он думал, стоя рядом с автоматами, торгующими банками зарубежных напитков, автоматами из пластика и стекла, с яркими призывными огоньками - он, такой до ужаса несовременный среди своих собратьев? Наверное, о чем-то своем, о робототехническом и чуть-чуть ностальгическом.
На лавочке, уткнувшись в учебники, зубрили английский двое молодых людей в джинсах и кроссовках.
– The Future Indefinite Tense повторили?
– бубнил очкарик, - Повторили. Так, что у нас дальше...
– Много их еще осталось?
– зевая, спрашивал второй студиозус.
– Может, черт с ними, перед зачетом не надышишься?
– До фига. The Future Indefinite in the Past Tense, The Future Continuous Tense, Тhe Future Continuous in the Past Tense, The Future Perfect Tense, The Future Perfect in the Past Tense, The Future Perfect Continuous Tense, The Future Perfect Continuous in the Past Tense...
– А знаешь, я бы, глядя на этого робота, еще бы добавил бывшее несбывшееся, - заметил студент с лохмами непослушной шевелюры. Отшвырнув банку с 'пепси' в урну-пингвинку, он обернулся к стальному человеку.
– Вот вспомни, как мы мечтали годах в восьмидесятых про таких вот роботов, про законы роботехники, Азимовым зачитывались... про многое мечтали. У меня старые подшивки до сих пор валяются. А теперь все это вроде бы и не надо.
Очкарик оторвался от книги и глянул в сторону робота.
– Ностальгия мучает?
– Что-то Брэдбери перечитать захотелось, - пождал плечами лохматый.
– Что-нибудь грустное и очень красивое. В оригинале, желательно... 'Вино из одуванчиков' на полке в 'Книжечках' видел. Куплю. А все-таки была какая-то прелесть во всех этих роботах на каждую кухню и вертолетах в каждый гараж. Интересно, кто его сюда поставил?
Девочка в ярко-розовом платьице остановилась около лотка с заманчивыми сластями, и, подумав немного, протянула горстку пятирублевок в добрую стальную руку, внимательно глядя в желтые лампочки-глаза. Над головой робота шумели ласковым плачем ивы.
Робот-кондуктор 1971 года выпуска чуть улыбался, глядя на маленьких покупателей. Наверное, он снова был счастлив. Улыбался солнцу и думал о будущем, которого не было.
Но которое все равно было прекрасно.