Робот-насильник
Шрифт:
– А разрешение у вас есть?
– Нам слишком дорого время, приятель, чтобы ходить за всякими разрешениями.
Он достал несколько десятидолларовых купюр и, не считая, сунул служителю.
– Коли так, делайте что хотите, - сказал тот, убирая деньги в карман.
– Только старикану уже ничто не поможет. Ему давно пора в утиль.
Он отпер дверцу.
– Пип, - сказал Микки.
– Объект для лечения - вот за этой перегородкой. Прояви своё искусство!
– Будешь доволен, хозяин, - пообещал Пип, входя в клетку.
–
– Рассердите его - взбелениться может так, что никакой управы на него не найдёте, прямо бешеным становится.
– Ничего, и не с такими работали, - заверил его Батлер.
Пип ещё не дошёл до перегородки, как храп смолк. Послышалась возня, и показалась зевающая волосатая морда с заплывшим глазом.
Увидев Пипа, орангутанг зарычал и вывалился из-за перегородки. Седая шерсть на нём висела клочьями, из беззубого рта текла слюна, а между ног болталось нечто такое, что заставило Батлера расхохотаться, а Микки - приуныть.
– Я же говорил, объект для испытаний Пипа выбран неудачно, - пробормотал он.
Орангутанг, по обыкновению обезьяньих самцов, начал бить себя кулаками в грудь. На робота это не произвело впечатления. Тогда орангутанг обратил кулаки на пришельца. Пип подошёл вплотную, обхватил его, прижал к себе спиной и дотянулся пальцами до его половых органов.
– Похоже, Пип настроен серьёзно, - сказал Микки.
Дряблый член червяком заизвивался в пальцах робота. Засверкали искры.
– Ну ничего себе, - Батлер присвистнул.
– А похоже, пенис начинает твердеть!
– Да, да, Тэд, твой метод работает!
– вторил ему Микки.
– Батюшки, не верю глазам!
– закричал служитель.
– У старого перхуна встаёт член!
– Виртуозно!
– У Батлера округлились глаза.
– Ты гений, Микки! Твой робот играет на пенисе, как на фортепьяно!
Внезапно орангутанг взвыл. Вой был до того жуток, что в соседних клетках обезьяны прекратили своё обычное кувырканье и попрятались за перегородки.
Батлер схватил миккину руку и принялся трясти.
– Поздравляю, дружище! Пипа ждёт большое будущее, а нас с тобой - большие деньги! С меня сегодня ужин в самом шикарном ресторане.
Закончив операцию, Пип опустил руки и застыл. Восстановление потенции старого орангутанга отняло у него практически всю энергию.
Орангутанг же, почувствовав себя свободным, заревел, бросился к прутьям клетки и нанёс по ним удар такой силы, что затряслась вся вольера. Член у него стоял как дубина и сочился смазкой.
Служитель оторопел. Он даже забыл, что нужно запереть дверь. А когда опомнился, было поздно: орангутанг вышел наружу.
На старого самца напал один из тех неукротимых припадков бешенства, о которых предупреждал служитель, только на этот раз припадок был соединён с сексуальным желанием. Судя по вздыбленному члену, оно было невероятной силы.
– Спасайся, кто может!
– заорал служитель.
– Старик взбесился!
И он со всех ног припустился к зданию пищевого склада, стоявшему неподалёку. Перепуганный Микки помчался за ним, обогнал его и первым вбежал в дом. Служитель едва успел захлопнуть за собой дверь. Орангутанг набросился на неё всей тушей. Деревянный домишко встряхнуло, как при землетрясении. С полок посыпались банки с кормом.
Второго удара не последовало. Микки это насторожило. Он подбежал к окну и увидел Батлера, пытающегося залезть на дерево. Для орангутанга он был лёгкой добычей.
Микки обернулся к служителю.
– Там Тэд! Сделайте что-нибудь!
Тот говорил с кем-то по телефону. До Микки доносились обрывки фраз:
– У него член встал... Да у орангутанга, говорят вам... Что тут непонятного? Пенис встал, пенис... И напал на человека...
Победно взревев, старый самец схватил гинеколога за щиколотку и рывком сорвал с ветви. Микки подобрал несколько банок и стал швырять их в обезьяну. Но осатаневшее животное не замечало ничего, кроме Батлера.
– Микки, спасай, - хрипел гинеколог из-под обезьяньей туши.
– Крикни Пипу, чтоб помог... Я не могу... дышать...
Микки выбежал из домика. Он кричал, свистел и швырял банки, пытаясь отвлечь орангутанга от Тэда. Но тот уже рвал на Батлере одежду. Вскоре спина, плечи и зад гинеколога представляли собой мешанину из окровавленных лохмотьев ткани и клочьев кожи и мяса. Батлер не сопротивлялся. Он лишь вздрагивал и стонал сквозь зубы. Когда же обезьяний член вонзился ему в зад, он громко икнул, словно подавился, и обмяк окончательно.
Орангутанг дёргался на нём минут пять. Наконец запрокинул голову и испустил рёв.
Рёв оборвался внезапно, как отрезало. Бурное соитие отняло у старика столько сил, что сердце его не выдержало. Он рухнул замертво, придавив гинеколога.
Микки подбежал к ним. Ни Батлер, ни обезьяна не подавали признаков жизни. Рядом на земле растекалась кровавая лужа.
– Тэд, дружище, ты в порядке?
Они со служителем отвалили обезьяну в сторону. Микки пощупал у гинеколога пульс.
– Умер!
– воскликнул он.
– Тэд умер, сердце не бьётся! Какой удар для науки! Это был выдающийся, гениальный учёный! Таких ещё не знал свет! О, ужас!
Служитель со скорбным видом снял фуражку.
– М-да. Я как чуял. Старый перхун перед смертью всё-таки успел натворить бед.
2
На другой день Микки, в самом тягостном расположении духа, валялся на диване и пил пиво из банки. Сквозь узкие окна в мастерскую вливалось солнце и золотыми пятнами лежало на обшарпанных стенах и захламлённых столах. Пип стоял рядом с диваном. Энергия в нём иссякла, а на подзарядку денег не было. Батлер умер, не успев выдать кибернетику ни цента за его труды.