Робот внутри нас
Шрифт:
Мне казалось, что я просто еду навестить Енду, а потом останусь у него навсегда; я понимала, что, собственно говоря, подсознательно уже давно немного завидую сыну: меня всегда страшил обратный путь - из больницы к трамваю.
В дверях я столкнулась с Яной.
– Куда вы?
– спросила она.
– Меня не тянет на римский пляж, милочка. А тебе хочется увидеть все на свете. Ты больше подходишь для Разума, твоя жадность к жизни ему по душе.
– Уже не по душе, - сказал Разум, взяв меня под руку, и отставил в сторону мой чемодан.
– Пойдем-ка погуляем, Елена. Извинитесь за меня перед министром, Яна. Я хочу посвятить себя научной работе, коллегам и семье, мне не нужна карьера. И верните мне, пожалуйста, ключи от квартиры.
Яна уронила ключи на пол. Как знать, не нарочно ли?
– Как вам угодно, - прошептала она, - Думаю, что еще многие девушки будут сходить по вас с ума.
– Сходить с ума...
– задумчиво повторил Разум уже на улице.
– Что-то слишком часто стали повторяться эти слова. А каков их точный смысл? Я уверен, что Пресл не сумасшедший. Сколько ни объявляй его помешанным, все равно не заставишь молчать, - он будет ратовать за правду. И, пожалуй, он прав.
Я не узнавала Разума. Впервые за много лет он вышел со мной на прогулку. Не по делу, а просто так, пройтись! Словно бы у него вдруг оказалось много досуга, словно его не ждут министр и вся комиссия.
– У меня масса свободного времени, - улыбнулся он.
– Ведь я теперь отрезанный ломоть, конченый человек. Как обрадуются вчерашние завистники, клеветники, конкуренты: доцент Разум вышел из игры! Вот увидишь, дня через два все они сбегутся к нам. Не для того, чтобы нам помочь, а из любопытства. Чтобы посмотреть, как мы переносим свой позор. Придут, как в театр. Ну и пусть! Я буду презирать их еще больше. Именно теперь я буду презирать их беспредельно, потому что, признаюсь тебе, еще вчера я их немного боялся.
Больше мы на эту тему не говорили. Казалось, Разум немного постарел за этот день: он несколько раз переспросил меня об одном и том же, несколько раз останавливался передохнуть. Давненько мы не праздновали день его рождения! А собственно, сколько ему лет? Может быть, мы снова начнем отмечать этот день, может быть, переедем на нашу старую квартиру?
– Надо бы съездить к Енде, - сказал он вдруг, словно догадываясь, какую радость доставят мне эти слова.
– Я хочу взять его домой. Я не собираюсь всю свою жизнь разгадывать тайны природы, забуду и о загадочном поведении сына.
Мне захотелось его расцеловать, таким он вдруг показался иным, человечным. Мы пообедали в закусочной.
– Ты ничего не вспоминаешь?
– спросила я, когда мы выходили оттуда.
– Конечно, вспоминаю. Когда-то тут кормили куда лучше. Тогда мы с тобой только что поженились.
Я боялась, что он заговорит о моем первом концерте и будет просить прощения за то, что помешал мне стать пианисткой. Но он знал, что на эту тему лучше не говорить. Да и что можно было сказать? Кто знает, кем бы я сейчас была, сделай я музыку своей профессией. Есть вещи, которых не исправишь, каким бы хорошим ты ни стал под конец жизни. И все же я была рада: я всегда представляла наше примирение именно так.
Мы чудесно погуляли, а когда вернулись к своему дому, увидели около него четыре лимузина. Едва мы появились на углу, как дверцы всех лимузинов распахнулись, к нам словно по команде, устремилось несколько человек во главе с министром. Министр был гораздо старше Разума, но обращался с ним необыкновенно учтиво.
– Вы нам очень нужны. Комиссия в полном составе ждет вас уже два часа. От вас зависит очень многое. Поспешим же!
Мне даже не верилось: неужели они так долго ждали Разума, неужели подъехали к нашему дому и сидели в машинах, пока мы бродили по городу? Вот уж не ожидала, что мой муж станет такой важной персоной, и когда же?
– теперь, когда оказалось, что его открытие сделано другим человеком.
– Разве вы не слышали о Пресле?
– спросил муж, обращаясь ко всем.
Ему ответили, что это совершенно неважно. Пресл и другие сотрудники доцента их сейчас не интересуют, для них важен сам Разум. И усадили его в машину, где уже находилась Яна.
– Ваш секретарь была так любезна...
– сказал кто-то Разуму.
Я думала, что он заартачится.
– Намечен план чрезвычайной важности, тесно связанный с вашим открытием: с его помощью можно наладить промышленное производство продовольственных товаров. Примерно так же, как мы сейчас фабричным способом изготовляем желе. Мы сможем накормить весь мир полноценными белковыми веществами, которых сейчас так не хватает. Большая часть человечества все еще не ест досыта, многие люди страдают болезнями почек из-за недостатка протеина. Ваше открытие поможет решить все эти проблемы. Шницели и бифштексы будут производиться на заводах в любом количестве из самого простого сырья. Без крови, без боен, без убийства животных, на радость вегетарианцам. Вы - спаситель человечества!
Сперва творец, потом спаситель! Мне показалось, что я в храме, где люди провозглашают: "Хвала Разуму!" Теперь я поняла, почему министр и его свита так долго ждали нас на улице, почему мой муж вдруг стал так необходим для них. Оказывается, наука превыше всего, потому что она всесильна. "Да ведь это не его открытие!" - хотелось мне крикнуть. Но вместо этого я сказала:
– А не обойдется ли промышленное производство белков дороже, чем разведение скота? Много ли нужно животным: сено и крыша!
Мне ответили презрительным взглядом. Приглашать меня в министерство, разумеется, никто не собирался.
– Все вопросы обсудит комиссия, - заявили мне.
– Для этого-то нам и нужен доцент Разум...
Все они были в восторге от него и так верили в мужа, что я не смогла вставить о Пресле ни словечка. Ну, может быть, Пресл пробьется сам, может быть, в конце концов он и Разум смогут работать сообща.
Разум уселся рядом с Яной. Она даже не взглянула на него. Яна торжествовала: все-таки он не устоял - честолюбие взяло верх. Разум снова едет с ней. Видимо, он решил, что зря испугался Пресла и напрасно все утро притворялся живым человеком. А Пресл, возможно, уже сидит за решеткой. Или его высмеяли, как и всякого новоявленного пророка. Да разве он мог со своей фантастической версией добиться успеха? Его аллегория ни до кого не дойдет. Пресла надо было сразу же прогнать, зря Разум орал тогда в кабинете на самого себя. Видимо, в нем идет внутренная борьба. Я чувствовала, что ему надо помочь, все больше думала о муже, и мысленно отступалась от Пресла, который не хотел бороться и мечтал вести уединенную жизнь Робинзона Крузо.
Днем я села за рояль. Сегодня этю не показалось мне глупым и сентиментальным. Пальцы двигались с трудом, будто я снова начинала "Школу Беера". Впервые за несколько лет я не чувствовала себя чужой в собственной квартире.
Часа в четыре у дверей раздался звонок. Я никого не ждала и потому долго не открывала. Это оказались те же двое в военной форме. Как вы уже знаете, я не разбираюсь в чинах.
– В чем дело, товарищ?
– опять спросила я, будто пришел один человек.
– Вы Елена Глори?