«Робот-зазнайка» и другие фантастические истории
Шрифт:
– Значит, я пел, – благодушно пояснил Гэллегер. – «Больницу Святого Джеймса». Пение успокаивает нервы, а Бог видит, как нужен покой моим нервам. Музыка и спиртное. Дивлюсь, что продают его виноторговцы…
– Как-как?
– …Где вещь, что ценностью была б ему равна? Не важно. Это я цитирую Омара Хайяма. Пустое. Ваши инженеры хоть на что-нибудь годны?
– Самые лучшие инженеры. И самые высокооплачиваемые.
– И не могут найти способа увеличить изображение, не нарушая патентных прав «Сонатона»?
– Ну, в двух словах – именно
– Очевидно, придется провести кое-какие исследования, – грустно подытожил Гэллегер. – Для меня это хуже смерти. Однако сумма состоит из нескольких слагаемых. Вам это понятно? Мне – нисколько. Беда мне со словами. Скажу что-нибудь, а после сам удивляюсь, чего это я наговорил. Занятнее, чем пьесу смотреть, – туманно заключил он. – У меня голова трещит. Слишком много болтовни и мало выпивки. На чем это мы остановились?
– На полпути к сумасшедшему дому, – съязвил Брок. – Если бы вы не были моей последней надеждой, я…
– Бесполезно, – заскрипел робот. – Можете разорвать контракт в клочья, Брок. Я его не подпишу. Слава для меня – ничто. Пустой звук.
– Если ты не заткнешься, – пригрозил Гэллегер, – я заору у тебя над самым ухом.
– Ну и ладно! – взвизгнул Джо. – Бей меня! Давай бей! Чем подлее ты будешь поступать, тем скорее разрушишь мою нервную систему и я умру. Мне все равно. У меня нет инстинкта самосохранения. Бей. Увидишь, что я тебя не боюсь.
– А знаете, ведь он прав, – сказал ученый, подумав. – Это единственный здравый ответ на шантаж и угрозы. Чем скорее все кончится, тем лучше. Джо не различает оттенков. Мало-мальски чувствительное болевое ощущение погубит его. А ему наплевать.
– Мне тоже, – буркнул Брок. – Для меня важно только одно…
– Да-да. Знаю. Что ж, похожу погляжу, может, что-нибудь меня и осенит. Как попасть к вам на студию?
– Держите пропуск. – Брок написал что-то на обороте визитной карточки. – Надеюсь, вы тотчас же возьметесь за дело?
– Разумеется, – солгал Гэллегер. – А теперь ступайте и ни о чем не тревожьтесь. Постарайтесь успокоиться. Ваше дело в надежных руках. Либо я очень быстро придумаю выход, либо…
– Либо что?
– Либо не придумаю, – жизнерадостно докончил Гэллегер и потрогал кнопки алкогольного органа у себя над тахтой. – Надоел мне мартини. И почему это я не сделал робота-бармена, раз уж взялся творить роботов? Временами даже лень выбрать и нажать кнопку. Да-да, я примусь за дело немедля, Брок. Не волнуйтесь.
Магнат колебался.
– Ну что ж, на вас вся надежда. Само собой разумеется, если я могу чем-нибудь помочь…
– Блондинкой, – промурлыкал Гэллегер. – Вашей блистательной-преблистательной звездой Силвер О’Киф. Пришлите ее ко мне. Больше от вас ничего не требуется.
– Всего хорошего, Брок, – проскрипел робот. – Жаль, что мы не договорились о контракте, но зато вы получили ни с чем не сравнимое удовольствие – послушали мой изумительный голос, не говоря уже о том, что увидели меня воочию. Не рассказывайте о моей красоте слишком многим. Я действительно не хочу, чтобы ко мне валили толпами. Чересчур шумно.
– Никто не поймет, что такое догматизм, пока не потолкует с Джо, – сказал Гэллегер. – Ну пока. Не забудьте про блондинку.
Губы Брока задрожали. Он поискал нужные слова, махнул рукой и направился к двери.
– Прощайте, некрасивый человек, – бросил ему вслед Джо.
Когда хлопнула дверь, Гэллегер поморщился, а сверхчувствительным ушам робота пришлось еще хуже.
– С чего это ты завелся? – спросил Гэллегер. – Из-за тебя этого малого чуть кондрашка не хватила.
– Не считает же он себя красавцем, – возразил Джо.
– С лица воду не пить.
– До чего ты глуп. И так же уродлив, как тот.
– А ты – набор дребезжащих зубчаток, шестерен и поршней. Да и червяки в тебе водятся, – огрызнулся Гэллегер; он подразумевал, естественно, червячные передачи в теле робота.
– Я прекрасен. – Джо восхищенно вперился в зеркало.
– Разве что с твоей точки зрения. Чего ради я сделал тебя прозрачным?
– Чтобы мною могли полюбоваться и другие. У меня-то зрение рентгеновское.
– У тебя шарики за ролики заехали. И зачем я упрятал радиоактивный мозг к тебе в брюхо? Для лучшей сохранности?
Джо не отвечал. Невыносимо скрипучим истошным голосом он напевал какую-то песню без слов. Некоторое время Гэллегер терпел, подкрепляя силы джином из сифона.
– Да замолчи ты! – не выдержал он наконец. – Все равно что древний поезд метро на повороте.
– Ты просто завидуешь, – поддел его Джо, но послушно перешел на ультразвуковую тональность. С полминуты стояла тишина. Потом во всей округе взвыли собаки.
Гэллегер устало поднялся с тахты. Надо уносить ноги. Покоя в доме явно не будет, пока одушевленная груда металлолома бурно источает себялюбие и самодовольство. Джо издал немелодичный, кудахтающий смешок. Гэллегер вздрогнул:
– Ну что еще?
– Сейчас узнаешь.
Логика причин и следствий, подкрепленная теорией вероятности, рентгеновским зрением и прочими перцепциями, несомненно присущими роботу. Гэллегер тихонько выругался, схватил бесформенную черную шляпу и пошел к двери. Открыв ее, он нос к носу столкнулся с толстым коротышкой, и тот больно стукнул его головой в живот.
– Ох! Ф-фу. Ну и чувство юмора у этого кретина-робота. Здравствуйте, мистер Кенникотт. Рад видеть вас. К сожалению, некогда предложить вам рюмочку.
Смуглое лицо мистера Кенникотта скривилось в злобной гримасе.
– Не надо мне рюмочки, мне нужны мои кровные доллары. Деньги на бочку. И зубы не заговаривайте.
Гэллегер задумчиво посмотрел сквозь гостя:
– Собственно, если на то пошло, я как раз собирался получить деньги по чеку.
– Я продал вам бриллианты. Вы сказали, что хотите из них что-то сделать. И сразу дали мне чек. Но по нему не платят ни гроша. В чем дело?