Роботы божьи
Шрифт:
Министра также спросили о положении отарков в России. Напомним, изначально отарками - придуманными писателем Гансовским косматыми чудищами - называли себя переселившиеся в Россию датчане. Последовав шутливому совету известного глоггера, они протестовали таким образом против ограничения своих гражданских прав.
Два года назад, когда необычная компания протеста только набирала обороты, в стране насчитывалось всего пять миллионов отарков. Вскоре к своеобразному протесту присоединились бывшие бельгийцы и голландцы, также записавшиеся в отарки, а позже - и многие русские, недовольные
Вместо ответа министр полиции грубо накричал на репортеров, понизив свой социальный рейтинг сразу на сто пунктов. Пресс-конференцию пришлось прервать. Все ждут реакции президента Домбровской, известной уважительным отношением к журналистам. Политические аналитики прочат министру досрочную отставку".
Клик!
Это произошло. Егор знал, что рано или поздно такое случается со всяким владельцем гулловского андроида, однако надеялся избежать общей участи. Он был уверен, что устоит - но не устоял.
Они завтракали. Вернее, завтракал Егор, а Наташа хлопотала вокруг него, довольно мурлыча себе под нос старую песню Лолы Фомм. Егор избегал ее взгляда. Он сидел за столом с низко опущенной головой и вяло ковырял омлет надетой на средний палец вилкой. Голова раскалывалась, а еще этот мерзкий вкус во рту... Зачем он только пил вчера?
То, что случилось ночью, требовало пересмотра их отношений. Они теперь не могут делать вид, что ничего не было. Беда заключалась в том, что Егор мало что помнил о событиях прошедшей ночи. Правда, он все же помнил достаточно, чтобы чувствовать себя виноватым и смущенным.
Вчера он безобразно напился. Кухонный кран, обычно служивший источником безобидного пива, был перенастроен им на крепчайший виски. Закусывать Егор наотрез отказался, несмотря на настойчивые наташины уговоры. Он был расстроен. Глостин своим грубым бессердечием совершенно выбил его из колеи. О чем бы Егор ни подумал, мысли все время возвращались к несчастной Ирине и ее покалеченному глазу. Он невольно представлял, как кто-нибудь попробовал бы так же издеваться над Наташей, и кулаки его непроизвольно сжимались от гнева.
Егор понял, что не сможет уснуть. Нужно было что-то сделать. Требовалось сильное, радикальное средство, чтобы сменить вектор настроения и спасти вечер. Бессознательно следуя принципу "назло маме отморожу уши", он решил надраться. Наташа пыталась остановить его, но он был непреклонен. Егор не пил крепких напитков и совсем не имел опыта в этом деле. Давясь и морщась от отвращения, он вливал в себя стопку за стопкой, пока не свалился без чувств на пол возле крана.
В сущности, Наташа была права: пострадал не его робот, и вообще, какое ему дело до чужих семейных проблем? Забавно, что он подумал "семейных", как будто Ирина была женой Глостина. Он не знал наверняка, но подозревал, что они любовники. Гулловские роботы все чаще сближаются с людьми: Алехандро, Ирина, а теперь и его Наташа... Кстати,
Он смутно помнил, как Наташа подняла его и поволокла в ванную. Он слабо сопротивлялся и заплетающимся языком приказывал оставить его в покое. Наташа молча тащила пьяное тело, не обращая внимания на грозившие ей в случае неповиновения кары.
В ванной Егора вырвало. Она терпеливо умыла его, раздела и посадила в душевую кабину отмокать. Дальше он ничего не помнил: сплошная чернота с короткими вспышками мутного сознания. Кажется, Наташа насухо вытерла его и оттащила в постель. Там он окончательно отключился.
Егор проснулся глубокой ночью. Было темно, жалюзи не пропускали рассеянный свет снаружи. Наташа сидела на кровати рядом с ним, скрестив ноги по-индейски. Когда Егор зашевелился, застонав от стреляющей боли в висках, она зажгла ночник и сходила на кухню за водой.
Его знобило. Трясущимися руками Егор принял из ее рук стакан и запил пару таблеток, присланных час назад из офиса семейного врача Сурена Ашотовича. Когда он глотал вчера одну за другой стопки виски, Наташа связалась с другглом доктора Леночкой и сообщила о грядущей алкогольной интоксикации. Случай был заурядный и другглы решили не будить врача, обойдясь снимающими отравление медикаментами.
Таблетки совершили чудо. Спустя десять минут озноб и резь в глазах исчезли, в голове перестало стрелять, и только страшная сухость во рту, спазмы в желудке и не ушедшее до конца опьянение напоминали о совершенной им глупости.
Егор смотрел на сидящую на краю кровати Наташу и думал о том, какая она славная и как ему с ней повезло; а еще о том, как она терпит его со всеми проблемами и бесконечными жалобами на жизнь. Она, будто услышав его мысли, - в действительности, она всегда их слышала, - смотрела на него полным любви взглядом. В ее глазах не было укора, лишь завораживающее сверкание ледяных искр. В тусклом свете ночника наташино лицо казалось изможденным, причудливо упавшие тени придали ему усталое выражение.
Что было потом, Егор помнил плохо. Кажется, он пытался поцеловать ее в плечо и шею, неловко тыкаясь губами, словно белек в бок тюленихи-мамы. Ее запах был приятным и родным. Наташа сказала, что он пьян и попыталась его оттолкнуть. Егора захлестнула горячая волна нежности. Здравый смысл и осторожность покинули его, оставив беззащитным против наташиной красоты. Он повалил ее на кровать и покрыл исступленными поцелуями. Она отбивалась, хватая его за волосы и смеясь волшебным смехом, похожим на хрустальный колокольчик.
Преодолев сопротивление, Егор стянул с нее футболку и шорты, оставив совершенное тело восхитительно нагим и прекрасным. Когда он проник в нее, она замерла на миг, прислушиваясь к незнакомому ощущению, - пока скачивалось обновление нужной программы, - и обвила его руками, сдавив так сильно, что он едва не задохнулся.
Егор забыл обо всем. Осталось только трепещущее тело любимого существа, что он сжимал в объятиях, хриплое дыхание и стоны. В голове взорвалась звезда и мир исчез в ослепительной вспышке, а потом все погрузилось в темноту, в которой он растворился.