Роботы зари [Роботы утренней зари]
Шрифт:
– Для чего им эти помещения? У них есть свои умывальные, и они не испражняются. Да и к тому же они не человекоподобны. А то, возможно, мы этого ограничения не ввели бы.
– Тогда вы будете страшиться их еще больше.
– Да неужели? – сказал Амадиро. – Чепуха. Разве вы боитесь Дэниела? Если положиться на эту гиперволновую программу, хотя, признаюсь, я ей не слишком доверяю, так вы очень привязались к Дэниелу. И сейчас питаете к нему то же чувство, не правда ли?
Молчание Бейли было достаточно красноречиво, и Амадиро поспешил воспользоваться своим преимуществом.
– Вот
– Я землянин, – сказал Бейли. – У нас есть роботы, но не культура роботов. Я не могу служить доказательством.
– А Глэдия, которая предпочла Джендера людям…
– Она солярианка. И тоже не может служить доказательством.
– Так что же, по-вашему, может служить доказательством? Вы просто рассуждаете и строите догадки. Мне представляется очевидным, что робот, достаточно сходный с человеком, будет восприниматься как человек. Разве вы требуете подтверждений, что я не робот? С вас достаточно, что я выгляжу человеком. И нас не будет беспокоить, заселен ли новый мир аврорианцами, только похожими на людей, или действительно людьми, поскольку разница незаметна. Но люди или роботы, эти поселенцы будут так или иначе аврорианцами, а не землянами.
Бейли растерялся и сказал совсем не убедительно:
– Ну а если вы так и не научитесь производить человекоподобных роботов?
– С чего вы взяли, что мы потерпим неудачу? Заметьте, я говорю «мы». Тут нас много.
– Даже большое число посредственностей не складывается в одного гения.
– Мы не посредственности, – жестко сказал Амадиро. – Фастольф еще убедится, что ему выгоднее быть с нами.
– Не думаю.
– А я думаю. Ему не понравится остаться без всякого влияния в Законодательном собрании, а когда наши планы заселения Галактики начнут осуществляться и он убедится, что не может нам помешать, он присоединится к нам. Такой поступок будет только естественным.
– Я не думаю, что вы победите, – сказал Бейли.
– Так, по-вашему, вы каким-то образом выгородите Фастольфа и, может быть, впутаете в это дело меня или кого-то другого?
– Очень возможно, – сказал Бейли с решимостью отчаяния.
Амадиро покачал головой:
– Друг мой, полагай я, что у вас есть хоть малейшая возможность помешать моим планам, разве я сидел бы сложа руки и ждал конца?
– А вы и не ждете, а делаете все, что в ваших силах, чтобы сорвать это расследование. Зачем бы, будь вы уверены, что я никак помешать вам не могу?
– Ну, – сказал Амадиро, – немного помешать вы можете, деморализуя некоторых членов Института. Вы не опасны, но способны причинить мелкие неприятности, а мне они тоже не нужны. Поэтому я положу им конец, но сделаю это без эксцессов, даже мягко. Будь вы правда опасны…
– Что вы могли бы сделать в таком случае, доктор Амадиро?
– Я мог бы схватить вас и
– Вы стараетесь запугать меня, – сказал Бейли. – Но у вас ничего не выйдет. Вы прекрасно знаете, что в присутствии моих роботов не можете меня и пальцем тронуть.
– А вам не приходит в голову, что у меня под рукой сотня роботов? Ваши против них бессильны.
– И все сто не причинят мне вреда. Они не различают землян и аврорианцев. Я человек, и меня охраняют Три Закона.
– Они могут обездвижить вас, не причинив вам вреда, а тем временем ваши роботы будут уничтожены.
– Нет, – ответил Бейли. – Жискар слышит каждое ваше слово и, если вы попробуете призвать своих роботов, Жискар обездвижит вас. Он движется молниеносно, а после этого ваши роботы уже ничего сделать не смогут, даже если вам и удастся их вызвать. Они поймут, что любое посягательство на меня станет причиной вреда вам.
– По-вашему, Жискар может причинить мне вред?
– Чтобы защитить меня? Несомненно. В случае абсолютной необходимости он вас убьет.
– Это вы уже выдумываете.
– Вовсе нет, – ответил Бейли. – Дэниел и Жискар получили инструкцию защищать меня. И Первый Закон был в этом смысле подкреплен со всем искусством, на какое способен доктор Фастольф, – причем конкретно для меня. Прямо мне этого не говорили, но я не сомневаюсь, что так и есть. Если роботам придется выбирать между вредом для вас и вредом для меня, пусть я и землянин, их выбор предрешен. Полагаю, вы прекрасно понимаете, что у доктора Фастольфа нет особого желания оберегать вас.
Амадиро засмеялся, а потом сказал с широкой ухмылкой:
– Не сомневаюсь, что вы правы во всем, мистер Бейли, но очень хорошо, что вы это изложили. Вы знаете, дорогой сэр, что я тоже фиксирую наш разговор, я же с самого начала предупредил вас, и теперь очень рад своей предусмотрительности. Доктор Фастольф, возможно, сотрет заключительную часть нашего разговора, но, не сомневайтесь, я его примеру не последую. Из ваших слов ясно, что он готов с помощью роботов причинить мне вред, даже убить меня, если сумеет, тогда как из нашего разговора – да и любого другого – никак не следует, что я планирую физические посягательства на него, или далее на вас, мистер Бейли. Так кто же из нас злодей? По-моему, вы это ясно показали, и давайте на этом закончим нашу беседу. Он встал, все еще улыбаясь, и Бейли, судорожно сглатывая, тоже встал – почти машинально.
– Впрочем, – продолжал Амадиро, – я хочу еще кое-что добавить. Не о наших мелких недоразумениях здесь на Авроре. О вашей проблеме, мистер Бейли.
– Моей проблеме?
– Пожалуй, мне следовало бы сказать – о проблеме Земли, Мне кажется, вам очень-очень хотелось бы выручить беднягу Фастольфа, избавить его от последствий того, что он сам же натворил, так как вы верите, будто это даст вашей планете шанс для экспансии. Разуверьтесь, мистер Бейли. Вы глубоко заблуждаетесь – вляпались, если прибегнуть к вульгарному выражению, на которое я набрел в одном из исторических романов о вашей планете.