Роддом. Сериал. Кадры 14–26

Соломатина Татьяна Юрьевна

– Что? Где? Ой! – вынеслась санитарка из недр родзальных помещений. – Нет бокалов, Аркадий Петрович.

– Чашки тащи, голова соломенная. Нет чашек – стаканы с буфета!

– Ага, чтобы меня баба Гала прямо там и порешила?

– Вы что тут, даже чай-кофе не пьёте?

– Маргарита Андреевна запретила чаи-кофея в родзале гонять.

– У меня есть одноразовые пластиковые стаканчики, – робко проблеяла молоденькая девочка из предродовой. – Извините.

– Да за что же извинять тебя, спасительница?! – победоносно затрубил анестезиолог. – Давай! И тебе нальём! Как звать?

– Елена Александровна! – пискнула девица.

– Ты что, учительницей работаешь?

– А как

вы угадали? Вы в мою историю посмотрели, да?

– О нет, дорогая моя Елена Александровна! Я в вашу историю не смотрел. И дай вам бог, чтобы я так и не посмотрел в вашу историю. Впрочем, если вы захотите эпидуралку…

– Нет-нет, я сама! Я всё хочу сама и только сама! Чтобы всё естественно!

– Ага, понятно! Ну, поговорим тогда часиков эдак через пять, Елена Александровна. А то, что вы учительница, я догадался просто потому, что по имени-отчеству в нашей стране всё ещё представляются недобитые долбоё… недобитая интеллигенция вроде учителей и врачей. Все остальные уже давно просто Лены, Кати, Тани и Валерики. Менеджеры разнообразных звеньев играют в общение по горизонтали. А мы с вами, врачи и учителя, всё ещё плюём на всех с высокой горы своего собственного нищебродского превосходства! Потому что для детишек и пациентов мы кто? Мы, несмотря ни на что, для них – главные. Вот то-то и оно!

– Где «ксюха»-то, Аркадий Петрович? Гони на меня! – хрипло перебила излияния анестезиолога Оксана Егорова.

– Момент! Ты на чём сидишь, Ксюха?

– На «герыче», а чё?

– Я так, чтобы с дозой не промахнуться…

Некоторое время он выяснял у роженицы Егоровой детали её наркологического анамнеза. А затем Святогорский с некоторым даже гусарским шиком открыл бутылку шампанского.

– Учитесь, юноша, пока я жив! Шампанское надо открывать так, чтобы бутылка сделала лёгкий «шпок!» и из горлышка заструился едва приметный дымок. Пенные струи никому не нужны, и, вообще, уважайте труд санитарок!

Александр Вячеславович взял со стола вторую бутылку и открыл её с ничуть не меньшей лихостью и умением, чем Аркадий Петрович.

– Я говорил вам, что юноша талантлив во всём? – гордо оглядел окружающих анестезиолог с таким видом, будто Александр Вячеславович был его родным сыном, которого он отправил к первому причастию, с гордостью утерев родительскую скупую слезу. – Так-так-так, раз-два-три – смена, ты, Сашка – это четыре. Я – пять. Ксюха Егорова – шесть, Елена Александровна – семь.

– А разве мне можно шампанское? – широко распахнула глазки Елена Александровна.

– Отчего же нет, милая? Отчего же нет?! Вы же собрались всё это дело пройти, так сказать, естественно? Вот! А что такого противоестественного в бокале шампанского? Пардон, в пластиковом стаканчике шампанского. Ровным счётом ничего! Это для нас естественно, как с добрым утром – разливать бурду за двести долларов бутыль в пластиковые стаканчики, ха! К тому же обещаю вам, что к тому моменту, как вы с неестественной силой захотите страшно неестественной эпидуральной анестезии, всё это шампанское элиминируется из вашего прекрасного организма. Тут пописаете, там вспотеете, и тут и там сблеванёте…

– Аркадий Петрович, вы прям как-то слишком в ударе. Я бы даже сказала – в угаре, – шепнула другу Татьяна Георгиевна.

– Ах, оставьте! Не видали вы меня в угаре, окружённого женщинами цвета ебёнового дерева…

– Аркадий Петрович, эбенового! – поправила его Вера Антоновна.

– Грамотная, да? Просто лес твоих знаний ограничивается эбеновыми деревьями. А тайга моих включает и ебёновые!

Татьяна Георгиевна и Александр Вячеславович уже просто тихо тряслись от беззвучного хохота.

– Кстати, дорогой

интерн, почему вы не спросили меня – когда я считал количество пьющих, – мол, отчего же это вы, глубокоуважаемый Аркадий Петрович, не поинтересовались тарой для Татьяны Георгиевны? Тем более что пластиковых стаканчиков у нашей Елены Александровны предостаточно. Как будто она не рожать, а в подъезд на вечеринку собралась.

– Раз вы не посчитали Татьяну Георгиевну, значит, по каким-то причинам она не употребляет шампанское, – улыбнувшись, ответил Александр Вячеславович.

– Боже мой! Боже мой, как вы умны и добры! Дайте я вас поцелую, дорогой мой человек! Я, конечно же, не так приятен на ощупь, как…

– Аркадий Петрович мне кажется, вы немного… – подала реплику Мальцева.

– Пьяны? – перебил её Святогорский. – Я пьян?! – обратился он к немного перепуганной Елене Александровне. – Я пьян?!! Да вы ещё хирурга не видели! Ха-ха! Не пугайтесь, крошка! Это всего лишь старый анекдот. Не пугайтесь, Елена Александровна. И вы не пугайтесь, дорогая и любимая моя Татьяна Георгиевна. Разве у меня заплетается язык? Да не родилось ещё то шампанское, и близко ещё не вызрело то вино, и водки такой ещё не намешали, чтобы Святогорскому язык заплести! Я просто создаю здоровый психологический климат в нашем разношёрстном коллективе.

– Ну ты бут мне уже будешь давать, Аркадий Петрович?!

– Ксюха, вы из квакеров? [15]

– Чё?

– Вы совершенно не признаёте «выканья», как я успел заметить. Потому и сделал вывод, что вы из квакеров. Квакеры – это такие люди… Впрочем, не важно! Как-нибудь потом, Ксюха Егорова. А пока на, пей! – Аркадий Петрович взял со стола один из стаканчиков с шампанским, высыпал туда какой-то белый порошок, и протянул ёмкость роженице.

– Это бут?

15

Квакеры – (от англ. quakers, буквально – трясущиеся; первоначально употреблялось в ироническом смысле; самоназвание Society of Friends – общество друзей), члены религиозной христианской общины, основанной в середине семнадцатого века в Англии ремесленником Дж. Фоксом. Квакеры отвергают институт священников и церковные таинства (человек, согласно учению квакеров, может вступать в непосредственный союз с богом и даже с ним быть на «ты»).

– Это, Оксана Егорова, медикаментозный сон. Крепкий. И в вашем случае – продолжительный.

– А чё с шампанским-то намешал? [16]

– С кипячёной водичкой вас, любезная, не возьмёт. У вас биохимический анамнез не тот.

– Дали бы мне морфину. У вас же есть!

– Нам не нужно, чтобы вам было в кайф. И не потому что мы такие злобные сатрапы и ленимся списывать морфин. Мне и эту груду белого порошка, что я на вас грохнул – хотя мог для добрых людей приберечь! – до самого утра списывать. Причём до следующего. Нам нужно, чтобы тебе был не горький кайф, а сладкий сон. ГОМК для этого дела самое оно. Пей, Ксюха, не сомневайся! Просим!

16

Автор спешит уведомить любезного читателя, что ничего подобного в реальности никогда не происходило! Всё здесь описанное – чистейшей воды художественный вымысел! Так же автор предупреждает, что употребление оксибутирата натрия с шампанским может оказаться крайне вредным для лично вашего, читатель, здоровья! Ни в коем случае не повторять!