Родимые пятна
Шрифт:
Матильда все еще улыбалась, так что мне пришлось улыбнуться ей в ответ. Что же это получается? Женщина, вроде бы страстно желавшая ребенка, на самом деле желала вовсе не его. Ну а чего ты ждала, Ханна? Что мир и в самом деле населен героями, прошедшими кровавое горнило войны, и, — что еще невероятнее— их героическими женами? В то время как мир — это коррупция, гнилая мораль и нравы разбойничьей банды, где каждый рвет кусок в свою сторону. Кэролайн нуждалась в восьми тысячах фунтов, но ограничилась бы и шестью, если бы ей удалось сбежать, утаив свой обман. Но вот Бельмон, увы, не понимал, почему он не может купить все что угодно и законно этим владеть. А тут и Матильда возжелала слишком многого, не понимая, почему бы и ей не создать собственной империи. Действия Агнес, Мориса и доктора объясняются проще: смешением корысти и преданности хозяину. А Даниель… Ну, Даниель наблюдал
Знаешь, Ханна, зажужжал в моем ухе ехидный голос Фрэнка, как ты ни поступи, любое твое решение будет величайшей ошибкой.
— Мой счет в конверте, в этой папке, — спокойно проговорила я.
Она с минуту пристально смотрела на меня, затем взяла конверт и заглянула в него. По извлечении оттуда счета и рассмотрении его она несколько удивленно проговорила:
— Кажется, Ханна, вы слишком уж скромничаете. Вы уверены, что, определяя сумму своего гонорара, ничего не упустили из виду?
Разве что пару пустяков… Вы их, мадам, имеете в виду? Я решила малость увеличить размер гонорара. Даже призадумалась, как половчее сконструировать некое обтекаемое сложносочиненное, но ясное в сути своей предложение, следствием которого было бы получение мною немалой суммы. А эту сумму я бы целиком убухала на покупку Фрэнку золотой именной таблички на дверь, о которой он, сердечный, так мечтал. Но шутки шутками, а слова никак не хотели оформляться в какое бы то ни было предложение, даже в самое простое. Да если бы и оформились, то язык все равно не повернулся бы их произнести. Пошло бы все оно к черту! Так что тут были не столько моральные, сколько физиологические затруднения: принципы стали моими инстинктами. Помогай тебе Бог, Ханна! Вот и хорошо, что ты всегда действуешь на свой страх и риск, потому-то и не пойдешь никогда служить копом. Пусть даже и работаешь на бывшего полисмена. Ну а что до самого Фрэнка, то есть же, наверное, причины, по которым я работаю именно с ним?
— Спасибо, — сказала я, сглотнув со слюной желчь соблазнов. — Но я все подсчитала и оценила правильно. Лишнего не требуется.
— Как скажете, — спокойно ответила Матильда, встала и, оправив платье, протянула мне руку. — Прошу прощения, но мне пора вернуться к гостям. — Кисть ее скользнула по моему плечу и уплыла, покрасовавшись на солнце длинными, совершенной формы пальцами. Встревоженной эта женщина не казалась. Уходя, она обернулась и непринужденно добавила: — Даниель, надеюсь, вы проводите Ханну. Позже мы с вами еще встретимся.
И я в последний раз увидела ее изящную фигурку, удалявшуюся с веранды через высокую застекленную дверь. Появилось ощущение, что это акт из какой-то забытой пьесы. Но, что бы там ни было, не восхититься этим творением природы никто бы не смог.
Ну вот, мы с Даниелем и остались одни. Он взял мой счет, который она небрежно забыла на столе, рассмотрел его и воззрился на меня. И мне, надо сказать, непросто было выдержать этот взгляд. Что-то опять предательски дрогнуло в недрах моего живота.
— Я удивлен, Ханна. И вы хотите заставить меня поверить, что вашим счетом окупаются все затраты на расследование этого дела? Ведь одни только ваши перелеты с острова на материк и обратно чего стоят.
Мне не оставалось ничего другого, как только пожать плечами. Он извлек из нагрудного кармана пиджака небольшую, но плотную пачку купюр с той самой гологрудой дамочкой и передал мне. Я сочла неприличным их пересчитывать. Затем, наклонившись, он взял со стола папку с моим отчетом, достал из нее бумаги и принялся рвать их на мелкие части. Звук от этого действия проистекал премерзейший. Покончив с трудами, Даниель сказал:
— Мы оба, конечно, понимаем, что это — просто спектакль. Ведь у вас наверняка имеются копии всех записей, хранящиеся у надежных людей на тот случай, если с вами что-то случится. Это защищает вас от меня, а отнюдь не меня от вас. Но я, впрочем, и не хочу от вас защищаться. — Он собрал бумажные клочки, ссыпал их в конверт и передал мне. Наши пальцы соприкоснулись. — Ханна, я уже каялся прежде, что виноват перед вами. Но вы не поверили мне тогда и вряд ли поверите сейчас. Однако если бы мы с вами в тот вечер… Словом, я не хотел, чтобы вы отдавали предпочтение одной из сторон по сугубо личным причинам. Но я до сих пор ощущаю это как потерю. — И тут наконец он улыбнулся той самой своей весьма обаятельной широкой улыбкой, в которой вина смешалась с сожалением. — Уверен, что мне нет смысла продолжать, вы и так все поняли. Но знайте, что если вам когда-нибудь понадобится работа…
Еще одна, на этот раз изысканно утонченная сказочка, сулившая так много благ. Но я, — да, впрочем, мы оба понимали, что правдоподобие по природе своей содержит в себе больше обмана, нежели правды. Сказка, она и есть сказка. Да страшно даже не это. Огорчает, скорее всего, то, что в этой сказке не будет счастливого конца.
Я решила, что могу, пожалуй, и улыбнуться ему в ответ, после чего, подхватив свою сумку, направилась к выходу, к парадным кованым воротам. И вот они захлопнулись за мной, огорченно клацнув, будто металлические челюсти, не успевшие меня прихватить. Уже уходя, я слышала, как разволновались в своих конурах сторожевые псы. Опять опоздали, ребята!
Эпилог
Новости о фонде имени Кэролайн Гамильтон сотрясали газеты недель шесть. Мисс Патрик, к немалому моему удивлению, согласилась возглавить руководство этим фондом. Я отправила ей поздравительную открытку, на которую она ответила мне кратко, но весьма вежливо. Французская пресса потратила немало газетного, журнального и телевизионного пространства на догадки по поводу будущности империи Бельмона, перешедшей теперь в руки его племянника Даниеля Дэвю. А Даниель Дэвю, принявший бразды правления в свои руки, давал, по общему единогласному мнению, основание думать, что его руки вполне надежны. Но это всем и так было известно еще заранее. Гораздо более заинтересовала общественность новость, появившаяся недели через две. Объявлялось, что половину состояния Даниель Дэвю отдал вдове Жюля Бельмона, молодой и красивой Матильде Бельмон. Публикации об этом событии сопровождались фотоснимками, на которых вдова представала в трауре, и сообщениями том, что сама она от каких-либо комментариев, увы, воздерживается.
Согласованность действий достигла такого совершенства, что можно было уже говорить о некоей сладостной симметрии. Пусть так! Но не думаете же вы, что я в самом деле позволила чувствам совершенно заслонить от себя суть дела? Нельзя же, в конце концов, обвинять знаменитого финансового магната в причастности к возможному убийству безвестной молодой балерины, а его прекрасную молодую тетушку в укрывательстве, не имея доказательств. И печальнее всего то, что я так и не смогла их заполучить. Допустим, Агнес и Морис согласились бы дать показания против своего хозяина, но ведь через два дня после вскрытия тело Кэролайн кремировали, а найденные в ее желудке частицы французской водицы, способные сокрушить авиационную империю, были через неделю выплеснуты в раковину. Не скажу, что такой поворот дела меня удивил. Любопытно, что не я одна интересовалась этими частицами. Человек с американским акцентом наводил справки за две недели до меня. Так что он был в курсе. Да мне бы и не хотелось думать,что он тупее меня. Что там говорится насчёт дружеских отношений? Что лучшие из них основаны на равенстве. И на фантазии.
Фрэнк отказывался давать мне другую работу, пока я не расскажу ему обо всем, что случилось. Ну, я и поведала ему одну из версий. Похоже, его это удовлетворило. И вот, когда я уже получила заказ на обход магазинов с одной восточной наследницей, по почте пришло совершенно невероятное уведомление с приложением нескольких ваучеров. Сообщалось, что мое имя выскочило из множества других, и я выиграла пятнадцать тысяч аэромиль с любой авиакомпанией по своему выбору. Конверт имел лондонский штемпель, но обратного адреса не было. Не то ли это, о чем говорил мне как-то весьма привлекательный мужчина в костюме хорошего кроя? Он говорил, что нет такой авиакомпании, которая не была бы чем-то обязана фирме «Авиация Бельмо-на». Должна признать, что отказаться от этого мне было потруднее, чем просто от денег. В конце концов я пошла на компромисс, послала к черту свою восточную принцессу, половину ваучеров изодрала в клочья, а на вторую половину заказала путешествие к Галапагосским островам. В конце концов я заслужила отпуск и, как всякая женщина, прямо-таки нуждалась в напоминании о том, что слишком долго кручусь на одном месте…