Родина-2
Шрифт:
– И… и… чего это я? Егор, Оленька, я вам… – Макс задохнулся от счастья и душивших его слёз.
– … торт привёз!
Дети завопили и кинулись к дяде Максиму, облепив его со всех сторон.
– Лена, я тебе…
– А я знаю, спасибо, – женщина держала в руках колючие и изрядно помёрзшие розы. – Они так пахнут…
Москва
Октябрь 2013 г.
– Вы, Максим Баймуратович, счастливчик.
Человек, сидевший напротив Укасова, с интересом вглядывался в лицо Ходока.
– Про вашу гавайскую эпопею кино снимать можно, – он задумчиво побарабанил пальцами по столу, – в штатах до сих пор раздрай и политический кризис. Новый президент,
Человек упёр в Максима свои безжалостные водянистые глазки, отчего тот непроизвольно поёжился, и выдал нечто совершенно неожиданное.
– Какие у вас планы?
Макс офигел.
– С каких это пор вас интересуют МОИ планы?
Собеседник поморщился, как от зубной боли и махнул рукой.
– Идите и думайте.
Дубровка
Ноябрь 13 г.
– Ну и ну! – Кузьмин жадно ловил каждое слово Ходока. – А дальше?
– А дальше я уплыл через пролив на материк. Если честно – думал, не дотяну. И акул боялся. Но Бог миловал. Потом по пляжу топал всю ночь, но так ни одного ручья и не нашёл.
Макс пошвыркал чайку и заел тёртой брусникой.
– А жара там, я вам доложу, зверская. Чувствую – аллес приходит.
Слушателей у Максима было трое: Кузьмин, Сёмин и Шевцов. Впрочем, Глава Заозёрного за всю встречу не проронил ни слова, с головой зарывшись в ворох свежих газет, доставленных Максом с 'большой земли'.
– Достал шило, кольнул себя в задницу да и вывалился назад. В кусты на склоне горы. От города километров шесть-семь.
– И? – Сёмину было очень интересно, но он всё ещё смотрел на Макса, как на врага народа – рассказ о сотрудничестве с американцами был воспринят им в штыки.
– Мой куратор меня нашёл. Всего за пятнадцать минут. Чуть не пристрелил его…
Макс почесал репу.
… вообще то он мне ни одного шанса бы не дал. Профи, мать его… был.
Ходок хищно улыбнулся.
– На мне маяк был. Жучок. На одежде два и в ляжку мне один вшили, пока я в отключке был. Суки. Так вот, видать Марков не из последних был, предупредили его. Власть у них там поменялась, уж больно сильно прежний президент в карман к кому не надо залез. Ну и… типа сердце не выдержало. А новый президент всю эту тему приказал…
Макс присвистнул и сделал вид, как тряпкой стирают пыль со стола.
… как-будто ничего и не было. Вот такое, блин, совпадение. В общем, всех, кто знал…
Максим помолчал.
– Везде власть одинаковая, что там, что тут… э… в России. Накосячат, а потом делают вид, что ничего и не было. А всех, кто знал – в крематорий. Был человек и нет человека.
– Да погоди ты! Нашёл он тебя…
– Он в бега ушёл. Умный, зараза. Переписал номер моего сигнала, по которому меня могли найти и смылся. Месяц мы на одной ферме в буквальном смысле в подполье сидели. Фермер нас кормил и не выдал, уж не знаю, как они договорились. Марков ездил иногда в город, с нашими связывался и новости узнавал. Архипов, Док и Лейла исчезли, – Макс тяжко вздохнул, забыть девушку никак не получалось. – Марков дал понять, что, скорее всего, навсегда. База сгорела. Ангар тоже. Ну а потом – лодка, вёсла и алга!
– Куда 'алга'?
– В Тихий океан. Всю ночь гребли. Резиновая лодка, пластмассовые вёсла. Ни одной железяки. Потом нас подобрал сейнер. Понятно – наш.
Макс припомнил встречу с Кошечкиным, изображавшего обычного моряка, припомнил, как лично врезал трубой по голове Маркова а 'матросы' споро его упаковали в наручники и уволокли в трюм, и замолчал.
– Жизнь такая херня, братцы.
Макс судорожно, сам того не замечая, тёр ладонь о ладонь, словно пытался отряхнуть свои руки от грязи.
– А Москва то как?
– А что Москва? Стоит себе. Куда она денется?
Известие о том, что Ходок вернулся и назначил встречу на следующую пятницу, всколыхнуло всю Родину. Дубровка враз стала самым популярным местом на всём белом свете. Туда собрались все. То есть – вообще ВСЕ. Эдакий хадж к святым местам. Люди были прекрасно осведомлены и о стройке 'века' и о том, почему несколько семей получили такие преференции. Многотиражка подробно обо всём рассказывала. Знали поселенцы и о том, что Ходок не сможет их вернуть назад. Что это не его, так сказать, профиль. Зато полюбопытствовать, поучаствовать в 'мероприятии' хотели все. С развлечениями на Родине было, мягко говоря, не очень. Правящий триумвират схватился за головы. Дружинники Заозёрного обходили все дома, убеждая народ никуда по холоду не ходить. Бойцы Сёмина делали тоже самое, объезжая все хутора и посёлочки, а бывшие федералы с Южного просто поставили на дороге, между сопок, заставу с целью 'бдить и не пущать'. Не помогло. Хоть большинство народу и прислушалось к голосу разума и никуда не поехало, но пара сотен самых неугомонных всё же в Дубровку пришло. Не помогла и застава – её просто обошли по буеракам и ельникам. И сейчас все эти люди, да ещё сопровождение руководителей, шумели за окном возле полевой кухни. Народ весело обсуждал перспективы, громко интересуясь у аборигенов, чего бы можно было бы поиметь с Максима. Отчего Дубинин нервно вздрагивал и теребил потёртый брезентовый ремень автомата.
О реакции народа он как-то не подумал.
Сзади притопал озабоченный свояк.
– Чего делать будем, Санёк? А если, – он мотнул головой на раскрасневшихся на морозе мужиков, – они попрут? И потребуют его выдать?
Дуб поскрипел зубами – пришедшие мужики к числу фермеров и прочих работяг не относились. Почти все они были из охотников и старателей. Народ тёртый, бывалый и ко всему привычный. И вооружённый, кстати говоря. Почти у каждого из пришедших имелось ружьецо. И, судя по красным рожам, все уже успели принять 'для сугреву'.
– Бля! – Сашка с надеждой оглянулся на три десятка бойцов 'свиты', топтавшихся у крыльца его нового дома, где сейчас шли переговоры. – Пойду, поговорю с ними.
Не успел хозяин хутора пройти и половины пути к 'гостям', как позади хлопнула дверь, 'гости' заорали нечто радостно-приветственное и повалили к дому. Саня обернулся. На высоком и массивном крыльце его дома, словно на трибуне, стоял Максим. Позади него торчал Сёмин, хмуро посматривающий на живописную толпу, а в дверях маячил Кузьмин.
Толпа налетела, ароматно дыша перегаром, подхватила Дубинина и мягко понесла его назад.
'Приехали!'
– Ты видишь, – Сёмин ткнул пятернёй в пространство, – какой дом мы им построили?
'Ой, дурак!'
Сергей Михайлович скривился, не особо скрывая свои эмоции. Полковник, со своей военной прямотой и… э… неумностью, уже откровенно 'достал'.
Максим отреагировал ожидаемо. Набычившись. С агрессией.
– И?
– Ты ДОЛЖЕН…
Кузьмин схватился за голову, а Шевцов сделал вид, что его тут нет.