Родная для него
Шрифт:
— Нет, — покачав головой из стороны в сторону с наигранно счастливой улыбкой. Но он не увидит эту фальшивую улыбку. Я не покажу ему ни её своё лицо, ни свои глаза.
— Соня, чёрт возьми! – кричит Миша и вмиг оказывается передо мной. Собирается схватить за плечи, чтобы, наверное, встряхнуть, но вовремя останавливается и как от кипятка, отдёргивает руки. – Сядь, пожалуйста, – закрыв глаза, просит спокойно.
Видя, что его что-то явно тревожит, выполняю просьбу. Отодвигаю платье и сажусь на край дивана. Вслед за мной идёт и Миша. Берёт платье и вешает его на спинку своего кресла, после чего возвращается ко мне, чтобы сесть
— Та женщина — мама Лизы.
— Я догадалась по её животу, — отвечаю. – Ты её любил?
— Не знаю. Я любил мысль, что она подарит мне ребёнка, — признаётся он. – Наш роман начался в студенческие годы. Я был на пятом курсе мединститута, а она на первом.
— Но ты ведь говорил, что она была певичкой, — вмешиваюсь я.
Боже, какая глупость! Она ведь могла учиться на медицинском и быть певицей.
— Врал, — отвечает мне, виновато заглянув в мои глаза. — Боялся, что узнай ты это, ушла бы к ней. Она никогда не была певичкой. Она, как и хотела, сейчас врач.
— Она жива? – подскакиваю, но сажусь обратно.
— Да, — признаётся, поджав губы.
— Но…
— Опять соврал. Боялся потерять найденную дочь.
— А она? Она же ведь думает, что Лиза до сих пор не найдена. И думала бы…, — пораженно смотрю на него.
— Просто выслушай до конца. Возможно, после этого рассказа, ты откажешься от свадьбы, но, надеюсь, поймёшь меня когда-нибудь, — печально улыбается и протягивает мне руку.
— Ты меня пугаешь, — нахмурено говорю и вкладываю свою ладонь ему в руки.
— Я говорил тебе, что ты меня не знаешь, — начинает он, после минутной паузы, за которую, наверняка, собирался с духом. — Ты даже не понимаешь, какие ужасные поступки я совершал и как виноват перед этой женщиной, — я сжимаю его руку, давая понять, что слушаю. – Она была красоткой, и я встречался с ней, потому что это было круто, статусно. Я изменял ей, но она этого не знала. А потом, в один день, она пришла ко мне и сказала, что беременна. Я сделал ей предложение, завязал с гулянками и стал примерным семьянином. Ждал, когда на свет появится моя малышка. На шестом месяце беременности кто-то рассказал ей о моих прошлых похождениях, и она захотела уйти. Я был зол и не контролировал себя. Толкнул её. Она упала. Это спровоцировало преждевременные роды. Роды были сложными, и Лиза родилась недоношенной. Маленькой, больной и похожей на гадкого утёнка, — улыбается счастливо. — Но это вовсе не оттолкнуло, а наоборот, спровоцировало невероятную привязанность. С того момента я больше не мог ни дня представить себя без моей маленькой радости. Но… После этих родов мать Лизы больше не может иметь детей, – делает огромную паузу и внимательно смотрит за моей реакцией перед тем, как сказать следующее. — Я боялся, что она заберёт мою Лизу и уйдёт навсегда. Не даст мне видеться с моей малышкой, поэтому ей сказали, что ребёнок умер. Я забрал у неё дочь, и из-за меня она больше не может иметь детей. Я сломал всю её жизнь.
— И она до сих пор не знает, что родила живого ребёнка? Что её ребёнок, возможно, жив и сейчас? – пораженно смотрю на него.
— Да, — тихо признаётся любимый, и я вижу, как ему тяжело от этого признания.
Он чувствует вину! Миша совершил большую ошибку и её надо исправить. Лучше поздно, чем никогда.
— Ты должен ей всё
— Какой смысл, если я потерял нашу дочь?
— Потому что каждой женщине важно знать! Может быть, Лизы и нет уже, но ей было бы легче знать, что её дочь пожила хоть какое-то время!
— Елизавета жива! – сквозь зубы рычит Миша.
— Конечно, жива! Поэтому ты и должен ей сказать! – глажу его по плечам, дабы успокоить.
— Я скажу ей, когда мы её найдём, — обещает мужчина.
— Нет! Ты скажешь ей сегодня же! – вскакиваю. – Ты прав, мы отменяем свадьбу! Потому что мы сейчас же едем к ней! Ты знаешь, где она живёт?
— Да.
— Отлично! Мы едем немедленно к ней. Сейчас, только домой заедем, и я переоденусь!
Так нельзя! Она ведь мать! Я бы не пережила, если бы мне сказали, что мой ребёнок погиб.
— Но вначале к врачу,– напоминает любимый.
— Да! А нам далеко ехать? – спохватываюсь уже у двери.
— Санкт-Петербург.
— К Яну? – улыбаюсь я, и он кивает, улыбнувшись в ответ. – Миш, а как её зовут?
— Сейчас её зовут Анастасия Покровская!
Покровская… Покровская… Что-то знакомое…
— Это не...?
— Да, это крёстная Яна, — подтверждает он мои мысли.
Ох, ты же! Вот это поворот!
Глава 26
Софья
Как оказалось, именно сегодняшний день стал сверхпопулярным и свободный билет на самолёт было найти практически нереально. Тогда я предложила Мише поехать поездом, на что мне ответили, что это небезопасно. Якобы, много остановок и ещё больше угроз нашей жизни.
Наверное, вы скажете — паранойя, но вспомните, кто мой жених, и что случилось с его дочерью.
Нам удалось взять билеты на утренний рейс следующего дня.
А пока, дома мы наслаждались новостью о том, что у нас будет кроха. Всего одна, но наша. Миша провёл одну недолгую операцию и, забрав меня после врача, повёз домой. А дома не отходил от меня ни на шаг. Кормил всем чего бы я ни пожелала, а я пользовалась своим положением и требовала всё, что когда-либо мечтала попробовать: лонган, питахайя, мангостин, рамбутан.
Вкус, конечно, непривычный, но мне очень понравилось. Особенно под кокосовое молоко и слегка насмешливо-поражённый взгляд отца моего ребёнка.
Яна мы решили не предупреждать о своих планах и сделать сюрприз, заявившись к нему и крикнув: Вы нас не ждали, а мы припёрлись!
Утром, зевая и мечтая о сне, мы отправились в аэропорт. Миша почему-то выглядел жутко напряжённым и злым. Постоянно витал в своих мыслях и совсем не был похож на вчерашнего заботливого мужчину.
— Что-то случилось? – спрашиваю его, когда самолёт уже набрал приличную высоту, а мы пролетели, как минимум половину пути.
— Ничего, — отвечает он и даже глаз от планшета не поднимает.
— Я же вижу, что тебя что-то беспокоит. Боишься разговора с Настей? – беру его за руку. – Я же буду рядом.
— Нет, не боюсь, — наконец поворачивается ко мне. – Поедешь сразу же к Яну, а мне нужно будет по делам.
— Каким делам? – подозрительно смотрю на него, а потом, придвинувшись к нему, шепчу на ухо. – Криминальным?