Родная душа
Шрифт:
Они изучающе смотрели друг на друга. Мимо проходили пассажиры, встречающие, провожающие. Кто-то с любопытством разглядывал паренька рядом с двумя взрослыми и стоявшую напротив них хрупкую женщину, нервно теребившую в руках сумку.
Первой опомнилась Нина Сергеевна, она подхватила под руку Софью Александровну.
– Да что же мы, так и будем на дороге• стоять? – на ходу проговорила она. – Поедемте к нам.
Софья Александровна не возражала и молча пошла рядом с Ниной Сергеевной. Ванин отец взял у Софьи Александровны сумку, и все четверо направились к выходу из здания аэропорта.
На стоянке была припаркована машина Волковых, и
Нина Сергеевна о чем-то говорила с Софьей Александровной, но та была очень рассеянна или, может быть, слишком взволнованна, чтобы говорить о погоде и рассказывать о неудобствах перелета. Она не сводила глаз с Вани, отчего он чувствовал себя неловко. Он не знал, о чем говорить с этой чужой женщиной, как к ней обращаться.
Однако атмосфера разрядилась, как только Софья Александровна оказалась в квартире Волковых. Гостье очень понравился их дом, она долго восхищалась цветами Нины Сергеевны, а потом хозяйка позвала всех за стол. Сначала разговор не клеился, однако позже Нине Сергеевне все-таки удалось разговорить гостью. Не учувствовал в этом только Ваня. У него в голове вертелись тысячи мыслей и вопросов, которые он хотел задать своей матери, а потому с огромным нетерпением ждал окончания ужина. Однако Ванин отец опередил сына, и, когда все уже допивали чай, он серьезно сказал:
– А теперь, мне кажется, пришло время для разговора, который, собственно, и прояснит ту ситуацию, из-за которой вы, Софья Александровна, и прилетели в Москву.
Гостья напряглась, но через несколько мгновений взяла себя в руки и открыто взглянула на Евгения Николаевича.
– Да, я полностью с вами согласна. Я думаю, пришло время все выяснить. Мы и так все ждали этой встречи слишком долго. Спрашивайте.
Ване в этот момент его родная мать чем-то напомнила провинившегося ученика, которого вызвали в кабинет директора на педсовет. Ему стало неприятно: родители поставили эту женщину в неловкое положение – она должна защищаться и оправдываться.
– Софья Александровна, расскажите нам все по порядку, с самого рождения Ивана. И объясните, как случилось, что Ваня остался без родной матери в младенческом возрасте.
Софья Александровна так мучительно долго собиралась с мыслями, что Ваня в конце концов не выдержал. Ему вспомнились насмешки ребят из старой школы, драка с Борькой Шустовым. Обида захлестнула его.
– Зачем вы меня бросили? – резко спросил он. Женщина вздрогнула, как будто ее ударили по лицу, и опустила голову.
– Ваня! – одернула сына Нина Сергеевна.
– Как вы могли оставить своего ребенка? – снова задал он вопрос, который в мыслях уже сотни раз задавал своей матери.
Софья Александровна подняла глаза, и Волковы увидели, что они полны слез, но это почему-то ни у кого не вызвало жалости. Все ждали ответа на вопрос. Все пристально смотрели на гостью.
– Я не бросила тебя, сынок, – едва сдерживая рыдания, наконец тихо произнесла Софья Александровна. – Я расскажу тебе, как жестоко обошлась судьба с тобой и со мной, потому что из-за роковых обстоятельств, а не по моей вине ты рос в другой семье, а не со мной.
Я не виновата. В ту ночь, когда ты родился, в роддоме случился пожар. Я мало что помню об этом, осталось только ощущение жуткой боли и ужаса. В моей палате все уже спали, когда кто-то закричал: «Пожар! Горим!» Женщины проснулись и почувствовали запах дыма и гари. Кто-то кинулся к окну, благо это был всего лишь второй этаж, а кто-то,
На бегу я подвернула ногу, упала и сильно ударилась об угол стены. В ту же минуту меня пронзила такая боль, какой я не испытывала еще ни разу в жизни. Люди вокруг бегали, что-то безумно крича. Когда я наконец смогла подняться, то в коридоре никого уже не было. Кругом был дым. Я куда-то бежала в поисках выхода, но никак не могла его найти. Дышать было нечем. Дым становился все гуще… – Софья Александровна замолчала, не в силах продолжать.
Нина Сергеевна быстро налила в стакан сока и протянула гостье.
– Выпейте, вам легче станет, – сказала она. Софья Александровна поблагодарила хозяйку кивком головы, выпила, вытерла слезы и продолжила:
– Потом я ничего не помню. Когда я очнулась, то, к моему ужасу, узнала, что пролежала без сознания почти неделю. Оказалось, что в результате падения я получила внутренние повреждения, и все это усугубилось еще и удушьем. Первый месяц я практически никого не узнавала и ничего не помнила. Я даже не могла сказать, как меня зовут.
Только перед самой выпиской, когда я посмотрела в окно и увидела там молодую женщину с коляской, я неожиданно вспомнила, что у меня есть сын и он остался там, в горящем роддоме. Я стала спрашивать врачей и узнала, что в роддоме в ту ужасную ночь погибли несколько младенцев и матерей. Но я не хотела, просто не могла поверить в то, что среди погибших был и мой ребенок. Я стала искать тебя, Ваня. Долго я пыталась разузнать хоть что-то о твоей судьбе и все-таки узнала. Я нашла медсестру, которая приносила тебя на кормление. Вот она-то и рассказала, что спасенных детей, матери которых погибли, отправили в Дом ребенка. Она назвала мне адрес. Я поехала туда, поговорила с заведующей. Она рассказала, что к ним доставили детей, но уже без бирок, которые прикрепляют к ручкам и ножкам младенцев при рождении. Каким образом такое произошло, я так и не смогла выяснить. Но самым большим ударом для меня стала новость, что нескольких детей уже усыновили. Среди тех детей, которые остались в Доме ребенка, тебя, Ваня, не было. Я уговорила заведующую дать мне адреса родителей тех младенцев, которых усыновили в последнее время. Но тебя я так и не смогла найти. След безнадежно потерялся.
– Правильно, – расчувствовавшись, всхлипнула Нина Сергеевна, – ведь через две недели после того, как Ваня стал нашим сыном, мы переехали в Москву.
– Вот какую злую шутку сыграла со мной судьба, – сказала Софья Александровна, расстроенная воспоминаниями.
– Неужели вы потом не искали меня? – Ваня все никак не мог поверить, что его мать так быстро потеряла надежду найти своего сына.
– Искала, – глядя ему в глаза, сказала гостья. Каждую минуту я молилась, чтобы ты нашелся. Не проходило и дня, чтобы я не думала о тебе. Я искала, очень долго искала, но не смогла найти.
Ваня молчал, осмысливая услышанное. Рассказ матери поразил его. Ему вдруг стало мучительно стыдно за то, что он с таким презрением сначала отнесся к собственной матери.
– Простите меня, – произнес он.
– Не надо просить прощения, – неожиданно ответила Софья Александровна. – Я прекрасно понимаю твои чувства, и на твоем месте я бы тоже поначалу осуждала свою мать.
– Нет, – покачал головой Ваня. – Я виноват перед вами, я не имел права, ничего не узнав, укорять вас.
– Сынок. – только и смогла сказать Софья Александровна и снова заплакала.