Родная страна
Шрифт:
Я закрыл глаза, глубоко вздохнул.
— Давайте так. Я вам расскажу в двух словах, потом помоюсь и посплю, а утром поговорим подробнее. Договорились?
Они переглянулись, приподняв брови, как будто хотели сказать: «По мне, так это разумно», потом дружно кивнули и стиснули меня в крепких объятиях. Вот за что я и люблю своих родителей. Мне сразу стало хорошо, хотя от усталости я с трудом сохранял вертикальное положение.
Я расшнуровал ботинки — стоило наклониться, и в голове снова вспыхнула боль, — скинул их, взметнув облачка белой пустынной пыли. Папа смахнул с дивана стопку книг, мама приготовила чай себе и мне и кофе для папы (стыдно сказать, он, несмотря на все мои просветительские беседы, до сих пор пьет растворимый). Я коротко пересказал им всю историю, умолчав только
— Кстати, — сказал я, закончив рассказ. — Мне предложили работу! Одному политику, идущему на выборы в сенат, нужен вебмастер или что-то в этом роде. Утром напишу им.
— Милый мой, это прекрасно! — обрадовалась мама. Похоже, она говорила искренне. Отец тоже сказал что-то хорошее, но я видел, что он больше переживает из-за работы, которой лишился сам. После суда надо мной и вынесенного приговора — меня, подумать только, признали виновным в краже Машиного телефона! — он внезапно обнаружил, что почему-то не может продлить свой допуск к секретным документам. А значит, мгновенно лишился большей части своих консультационных приработков. Мы забеспокоились, но поначалу не слишком перепугались, потому что у него еще оставалась внештатная преподавательская работа в Калифорнийском университете в Беркли. Но потом Калифорния полетела под откос. Дела пошли очень, очень плохо, реально плохо, а не так, как случалось, когда я еще был маленьким, и в Беркли урезали все бюджеты под ноль. Первыми на выход попросили внештатников. И, разумеется, когда отец потерял работу, я лишился своей льготы на обучение и начал набирать студенческие кредиты. Круг замкнулся: из-за моей возни с икснетом отец лишился работы, а я, в свою очередь, вылетел из колледжа и остался без образования. Некоторые называют это «законом непреднамеренных последствий», но, на мой взгляд, правильнее говорить коротко: провал.
— Ладно, пора в душ, — сказал я и пригубил чай. Сладкий, крепкий, с молоком, как любит мама. Для меня это был вкус детства, аромат, который скрашивал тягучие дни болезней, когда я лежал в кровати с гриппом или болью в животе, а мама за мной ухаживала. Я решил взять его наверх и допить после душа. Но до ванной я так и не добрался. Даже раздеться не сумел. Просто хлопнулся на кровать среди разбросанной одежды, которую я неделю назад вытряхнул из сумки, освобождая место для Х-1, и тотчас же захрапел.
Когда я проснулся, уже стемнело и чай давно остыл. Я наконец-то помылся, с трудом соскреб с кожи пустынную пыль, долго стоял под струями горячей воды, пока она не стала холодной как лед. Потом вернулся к себе, стал разбирать вещи. Одни откладывал в стирку, другие надо было промыть под шлангом во дворе, третьи — положить на верстак и протереть от пыли. В последнюю очередь я распаковал инструментальный пояс и застыл, зажав в кулаке пыльную флешку.
Обычно я очень аккуратно обращаюсь с данными. Поэтому не храню на флешках никакой серьезной информации. Они постоянно теряются. Первым делом надо воткнуть флешку с важными сведениями в компьютер. Я достал свой новейший франкенбук, собранный вручную ноутбук по прозвищу Зверь Колченогий, далекий потомок Винегрета, первого ноутбука, который я соорудил своими руками. У Зверя Колченогого был огромный жесткий диск аж на два терабайта, и с помощью TrueCrypt я разбил его на два раздела методом, который называется «правдоподобное отрицание». Если вы включите мой ноут и введете криптоключ, то попадете в ничем не примечательную версию «параноид-линукса» с браузером и почтой, подключенной к моим открытым адресам и аккаунтам в икснете, туда падают весь спам, дружеские запросы от незнакомых людей и ботов — словом, всякая чепуха.
Но если вы — или я — при запуске машины введете иной пароль, то попадете в другой раздел под управлением «параноид-линукса», тщательно спрятанный на моем исполинском диске. Сторонний человек
Рядом со Зверем Колченогим лежал внешний жесткий диск, и у Зверя хватало ума заглядывать в него каждые несколько минут, проверять, подключен ли диск, и, если да, делать собственную резервную копию. Этот диск был также закодирован (а то как же! Стал бы я заморачиваться со всей этой конспирацией, если бы хранил прямо на столе незашифрованную копию всех своих данных!). Оболочка внешнего диска тоже была неглупа — время от времени подключалась к одному из больших серверов в Нойзбридже и копировала содержимое туда.
Система была вполне себе рабочая, и это значило, что любые файлы, попавшие в мой компьютер, в течение нескольких минут будут зашифрованы, записаны на внешний диск и оттуда скопированы на нойзбриджский сервер. А тот сервер, в свою очередь, синхронизируется с огромным хранилищем, устроенным специально для таких клубов, как наш. Расположено оно на старом складе отработанного ядерного топлива где-то в Англии (не шучу!). Поэтому можете делать все что хотите — украсть мой ноутбук, спалить дом, взорвать весь Сан-Франциско, — а у меня все равно останется копия моих данных. Мва-ха-ха. Да, конечно, это паранойя на грани сумасшествия, но а) на собственном опыте знаю, что паранойя бывает полезна, и б) мое решение ненамного сложнее, чем коммерческие системы резервного копирования, зато безопаснее, надежнее и дешевле.
Рука потянулась к USB-порту. Флешка была безымянная, угловатая и дешевая на вид, корпус вкривь и вкось склеен каким-то китайским пятнадцатилетним подростком, прикованным к машине. Вы и сами не раз видели такие детальки: их раздавленные останки валяются на тротуарах, у входа в метро их суют вам в руки зазывалы, рекламирующие банки или газировку. Трудно сказать, какова ее емкость — то ли четыре гигабайта, то ли все пятьсот. На ней могут храниться все написанные человечеством книги, или видео чьего-то котика, гоняющегося за красным пятнышком лазерной указки, или горы отвратной порнухи.
Или же ключ к военным и государственным секретам, таким важным, что того гляди Кэрри Джонстон явится среди ночи и заграбастает флешку вместе со мной. И выяснить это можно только одним способом.
Файл с ключом весил меньше пяти килобайт. Просто длинная цепочка случайных цифр. Где-то в сети хранится торрент-файл, который отпирается этим ключом. Но сам ключевой файл настолько мал, что я мог бы продиктовать его Энджи по телефону, если мне не жалко убить целый час на то, чтобы проговорить вслух цепочку вроде «I_?4Wac0’5_9›Ym4PL», а у Энджи хватит терпения записать все это, не ошибившись ни в единой букве, цифре или знаке препинания.
Скопировав ключ на свой компьютер, я внезапно покрылся испариной, сердце бешено заколотилось. Трясущимися руками я набрал команду немедленного резервного копирования — не хотел ждать десять минут до следующего включения по графику. Боялся, что того и гляди в дверь вломятся Кэрри Джонстон со своими прихвостнями, натянут мне мешок на голову, сунут в вертолет и отправят прямиком в Афганистан. И, естественно, следующим этапом стал скачивать торрент-файл.
Если вы не очень глубоко погружались в тему, то наверняка считаете, что BitTorrent — это просто скачивание пиратских фильмов. Но устроена эта технология очень хитро. Файлы разбиваются на тысячи крохотных кусочков, и вы можете запросить каждый недостающий кусочек у любого, кто им владеет. Эти кусочки слетаются к вам, и, когда их накопится достаточно много, вы тоже начнете получать запросы. Чем обширнее «рой» пользователей, которые загружают файл, тем быстрее идет загрузка, и это очень круто. Ведь в физическом мире все происходит ровно наоборот: чем больше народу хочет что-то заполучить, тем труднее это дается каждому из них. Представьте себе, что было бы, если бы наше питание было устроено так же, как бит-торрент: чем больше вы съедите, тем больше достанется другим.