Родом из детства
Шрифт:
— Так согласна Дашка-то? — повторил вопрос Осип.
— Согласна.
— Смотри, это дело такое. Садись, угощу, так и быть, крепачком.
Осип оторвал мне прямоугольничек газеты, достал грязно-красный кисет из кармана фуфайки, сыпанул мне и себе мелко натолченного самосада.
— Счас погонишь или когда?
Вообще-то я собирался стеречь с завтрашнего дня, но, боясь, что Осип может передумать, выпалил:
— Счас, счас!
— Завтракал?
— Угу, — соврал я, но Осип, должно, мне не поверил.
— Марья! — крикнул он в открытые сени своей жене, дородной тетке, не очень разговорчивой, а потому, казалось
Гуси действительно гоготали во все свои голодные глотки. Им пора уже быть на лугу, но как и я понял, Грачихе гнать их было некогда, а Осипу пора идти на конюшню.
Торопливо всходило молодое июньское солнце, щебетали на сухих ветках яблонь белогрудые ласточки.
Ржаво заскрипели отворяемые Грачихой ворота. Я стоял напротив в росном подорожнике, не ощущая холода, хотя ноги мои были краснее гусиных лапок. Я был неповторимо горд, вмиг стал намного взрослее: как-никак с сего дня я ответствен за чужое стадо! Не каждому такое доверят. Год назад, после четвертого класса, поди, и мне не доверили бы. А теперь Осип и не сомневался почти. Раз-раз — и договорились. Вот только про цену я не намекнул. Хотя везде один уговор: пять рублей за гусенка. Значит, пять на двадцать семь гусей — ого-о! — сто тридцать пять рублей! Вполне на штаны с рубахой хватит, еще, может, и останется.
Высыпалось из ворот стадо, серый гусак, увидев незнакомого человека, поднял свою длинношеюю голову, сердито загоготал, потом ринулся на меня, шипя, как горящая головешка в воде. Ущипнуть за штанину норовил, но я вовремя отбежал назад. Гусак не стал меня преследовать и повернул обратно, победно гогоча: хвастался перед гусынями.
— Злой, стервец! — ругнулся на него Осип и замахнулся на гусака палкой. — Ты лозиной его, лозиной, если чего, кхе, кхе…
Я спрятал вынесенный Грачихой кусок ржаного хлеба за пазуху — за деревней, решил, съем — и погнал стадо на луг. Голодные гуси жадно щипали придорожную траву, и я на них то и дело посвистывал, поторапливал: успеете, мол, лучшей наесться.
Это уж я знал: все зависит от гусака. Каков гусак, таково и стадо. Спокойный гусак — стадо можно стеречь, и беды не будет.
А у Грачевых гусак — самый неугомонный в деревне. То ли потому, что за ним сроду никто не присматривал, то ли уж нрава такого был. Вечно к Осипу соседи с жалобами ходили: опять его гуси рожь потоптали, опять на картошку зашли. Кто посмелее, тот не жаловался, а брал дрын и по стаду им, по стаду. Потому у Грачевых немало гусей волочили перебитые крылья, а к осени численность стада уменьшалась чуть не на треть.
Осип и свел бы гусей, да Марья противилась: все зимой с мясом будут, а мы? Осип, правда, не здорово и настаивал: гордился он, что его гусак самый сильный в нашем конце. Всех побивал, все гусаки его боялись — до полусмерти мог заколотить.
Так что, нанимаясь пастушком к Осипу Грачеву, я знал, что не райская жизнь мне предстоит. Но от Кольки Моряка и других ребят я слышал, что любое стада можно сделать золотым, если поступать правильно. Главное — с первого дня не давать гусаку спуску, не баловать за малейшую провинность.
Чепуха, справлюсь! Я, если захочу, никуда от стада не заверчусь. Даже играть с ребятами не пойду, даже купаться. И никто у меня ни одного гусенка не
Пять рублей на двадцать семь гусей — ого-о!..
Вот и речка. За речкой — луг. С луга уже сошел туман, но гусей там еще мало, я одним из первых пригнал своих.
Гусак увидел воду, поднял шею, загоготал от радости. Гусыни и гусята вторят ему кто как может, с шумом-гамом все стадо вплывает в речку. Тут только и замолкают — пьют.
Я стою на берегу, штаны засучиваю. Речка неглубокая, во многих местах будет по колено — не выше.
Пейте вволю, гуси мои! Не буду вас торопить, умывайтесь, чистите свои перышки, у кого они есть. А есть они только у старых, молодые оперяются еще. Еще зелень не сошла.
Пейте, милые! Сейчас на луг пойдем, там еще пощиплете, а потом опять в речку сгоню.
Эй, гусак, почему не туда посматриваешь? Наверное, не на луг норовишь повести стадо, а туда, где травка пожирнее да полакомее — на огороды, на колхозное поле. Не выйдет, дорогой, с нынешнего дня у тебя есть хозяин, теперь хочешь не хочешь, с вольницей покончено. А будешь безобразничать — получишь лозины, а когда совью кнут — то и кнута. Так-то, гусачок, не посматривай по сторонам, не посматривай, кончилась для тебя веселая жизнь.
Вошел я в речку по щиколотку, вода за ночь остыла, холод от ног по всему телу прошел. Стеганул я лозиной по воде — недовольный гусак к другому берегу повернул, за ним — все стадо. Я — следом. Брр! Холоднющая вода! На середине речки, на самом глубоком месте, замочил-таки штанины. Ладно, высохнут. Вон уже солнышко пригревает, скоро палить начнет, еще и рубаху снимешь.
Вышел я на тот берег, отсучил штанины, ноги в сухом песке грею. Вспомнил о хлебе, полез за пазуху, отщипнул капельку — вкусно! Хоть и подмешивает Грачиха в тесто тертую картошку, но у нее, пожалуй, вкусней всех хлеб получается. Еще капельку отщипнул, еще… Стараюсь жевать медленно, чтоб на дольше хлеба хватило.
Хорошо ногам, я переступаю с места на место, ищу тепло. А руку за пазухой держу, не забываю отщипывать.
Стой, а где гуси?
Глянул налево — нет, впереди — нет. Направо, вдоль берега, побежал. И не ошибся. Метрах в пятидесяти настиг стадо. Оно во главе с гусаком, у которого был воровской взгляд, тихонько переправлялось обратно. Не нравится моим гусям луговая трава, лучшей на огородах пробовали. Но нет, голубчики, не по-вашему будет отныне!
Штаны — раз с себя и быстренько через речку. Гуси — от меня. Догнал их, гусак шипит, не хочет поворачивать. Я лозину около штанов оставил, пришлось ком глины схватить на всякий случай, если гусак задумает меня ущипнуть.
— Теж, назад, ну-ка, а ну! — кричу на гусей, пугая их взмахами рук.
Выгнал гусей на луг, надел штаны. Подумал, что и впрямь сумасшедшие гуси у Осипа: не успел оглянуться, а их и след простыл. Глаз да глаз нужен за ними, иначе быть худу.
С этими мыслями я погнал стадо подальше от речки, на середину луга, где гуси будут на виду и откуда удрать им намного сложнее.
Ниже деревенских огородов, напротив луга — кок-сагызное поле. Листья у кок-сагыза сильно похожи на молочай. Наверное, и по вкусу еще похожи, потому что любят его гуси не меньше молочая. Это для них, должно, вроде лакомства.