Родственные души
Шрифт:
— Вы — Флинт Огненный Горн, — констатировала она. Это не был вопрос.
Флинт снова кивнул.
— Я хотела бы приобрести у вас несколько игрушек, — резко произнесла она.
— Ну, — протянул Флинт, — это может оказаться проблемой.
— Почему? — потребовала ответа она.
Гном повернулся и присел одним бедром на дубовый стол. Положил руку на колено и посмотрел мимо нее на дубовый сундук.
— Во-первых, я не продаю игрушки. Я раздаю их. Во-вторых, я никогда не торгую с незнакомцами.
Ее заостренное лицо приобрело обиженное выражение, и она так резко
— Ну, мастер Огненный Горн, тогда я полагаю, что разговор окончен, — сказала она и потянулась, чтобы открыть дверь.
Флинт глубоко вдохнул металлический воздух мастерской, затем снова заговорил, как раз когда женщина взялась за дверную ручку.
— Конечно, если вы потрудитесь представиться, то уже не будете незнакомцем, — спокойно произнес он, изучая ногти левой руки и счищая железной полоской кузнечную грязь, инкрустировавшую их.
Женщина замерла, стоя спиной к Флинту; казалось, она раздумывает. Затем она обернулась, моргая.
— Айлия, — отрывисто сказала она. — Для хороших знакомых, Эльд Айлия. — «Эльд» по-эльфийски означало «тетушка».
Флинт наклонил голову.
— А я — Флинт Огненный Горн.
— Я зна… — начала было говорить она, затем вздохнула и подождала.
— И, — продолжил он, так как она молчала, — хоть я и не продаю игрушки незнакомцам, я вполне могу дать несколько другу.
Она снова вздохнула, но ее тонких губ коснулась слабая улыбка. Она походила на абанасинийскую кошку, которой предложили давно желанный приз. Но в ее речи лишь сквозило раздражение.
— Я слышала, мастер Огненный Горн, что вы можете вести себя подобным образом, — прокомментировала она.
Флинт быстро прошел перед ней и открыл сундук, чтобы показать дюжины резных игрушек, которые он принес с собой из накопленного за зиму в Утехе запаса. Некоторые не пережили тряски на спине напуганного тайлором мула, но большинство были в прекрасном состоянии. Он внимательно изучил содержимое сундука, выбрал свисток, достаточно большой, чтобы малыш не мог его проглотить, и протянул маленькому мальчику, который тотчас же выдул такой жуткий свист, что гном сразу пожалел, что не выбрал какой-нибудь другой подарок. Толстые руки Флинта продолжали копаться в игрушках, выдергивая то одну, то другую, пока в передних карманах его свободной кожаной туники не оказалось их больше дюжины.
Несколько минут спустя, малыш счастливо восседал на краю Флинтовой кровати, выстраивая шеренги резных животных на бельевом сундуке гнома и периодически трубя в свисток. Флинт ждал, пока закипит железный чайник на крюке над горном, и Эльд Айлия определила в ситечке соблазнительную смесь сушеных апельсиновых корок, кусочков корицы и черного чая. Она сделала паузу, чтобы понюхать ароматную смесь.
— Восхитительно, — тихо сказала она и вздохнула. — Напоминает мне напиток, который готовила моя семья, когда я была ребенком.
— Где вы выросли? — на автомате спросил Флинт. Чай со специями, который он в каждую поездку привозил с собой из Утехи, был больше человеческой привычкой, чем эльфийской.
— В Каерготе, — ответила она. Заметив, что Флинт поднял бровь, она продолжила, — Мой отец был изгнан из Квалинести.
— За что? — не подумав, спросил Флинт. Эльфы
— Он возглавлял движение за доступ чужаков в Квалинести, — пояснила она. — Его изгнали. Семья, конечно же, последовала за ним. В конце концов, мы осели в Каерготе, где у семьи были дальние родственники. — Должно быть, люди, догадался Флинт; все звенья стали на место. — Я выучилась с группой клириков на акушерку, и когда достаточно подросла, вернулась сюда.
— Зачем? — Вода закипела, и Флинт снял чайник с огня. Схватив толстый шерстяной носок — по его меркам, практически чистый, ношеный всего лишь один день — чтобы воспользоваться им в качестве прихватки, он подтащил воду к столу и налил ее поверх чайных листьев в тяжелый керамический горшок.
По лицу Эльд Айлии скользнуло выражение грусти, но исчезло столь быстро, что Флинт не был уверен, что ему не показалось.
— У меня не было друзей, кроме людей, и к тому времени, когда я, наконец, выросла, они все поумирали от старости. Я владею кое-какой магией — зелья, чтобы облегчить родовые муки, иллюзии, чтобы развлекать детей, и тому подобное — но я ничего не могла поделать, чтобы остановить старение и предотвратить смерть моих друзей детства.
Не был ли среди тех давно умерших людей особенный человек, возлюбленный, чей уход вызвал ту грусть, что проскочила в глазах старой эльфийки, подумал Флинт. Сидя за столом и рассеянно помешивая ситечком в чае, она устремила взгляд вдаль и сухо закончила:
— Мои родители умерли. В Каерготе было еще лишь несколько эльфов. Я была одинока, поэтому вернулась сюда.
Дымка апельсинового и коричного аромата струилась из толстого заварочного чайника. На кровати Флинта спал малыш, раскинувшись на спине, с деревянной коровой в одном кулачке и игрушечной овцой в другой. Эльд Айлия снова заговорила, внезапно уже веселее:
— Здесь я лучше обустроилась, чем там.
Она подняла взгляд и, должно быть, заметила сочувствие в глазах Флинта, потому что рассердилась, ее зеленовато-карие глаза под короной седой косы стали жесткими.
— Не надо меня жалеть, мастер Флинт Огненный Горн, — сказала она. — Я сама выбирала тот путь, которым шла.
Он не нашелся, что ответить.
— Вы уверены, что я не смогу заинтересовать вас кружкой эля? — произнес Флинт.
Эльд Айлия направила на него строгий взгляд.
— Я — няня, — все, что она ответила.
Они сидели некоторое время и пили маленькими глоточками свои напитки, затем Флинт подумал, что, в конце концов, уже почти было время обеда. Поэтому он достал немного квит-па, нарезал несколько ломтиков сыра, а Эльд Айлия достала тарелки из буфета. Флинт бывал в Каерготе в одном из своих путешествий, поэтому они поговорили о городе. Казалось, Эльд Айлия покинула его еще до рождения Флинта. Затем Флинт продемонстрировал, как он сделал птичку-неваляшку малыша, и подарил ей точно такую же. А Эльд Айлия рассказала ему о некоторых из детей, которых она приняла за несколько столетий — я принимала Беседующего-с-Солнцами и обоих его братьев, — гордо произнесла она — и как она ушла на заслуженный отдых с работы акушерки, но продолжала заботиться о младенцах и маленьких детях.