Рогачевский узел. От обороны к наступлению
Шрифт:
Совсем другая картина предстала перед поисковой группой после вскрытия захоронения в Говейново. Большинство из найденных там вещей нельзя отнести к конкретным останкам. Были обнаружены личные вещи с инициалами: «К.Б.» – на ложке, «Р.В.» – на бритве. Их не удалось сопоставить с данными из списка медсанбата 348-й стрелковой дивизии. Скорее всего, эти люди служили в кавалерийской дивизии, но отчета ее медсанбата пока не обнаружено. Найдено два нагрудных спортивных знака (ОСОАВИАХИМа и ГТО 1-й ступени). Удалось даже различить номер знака ГТО, но это мало что дало. Значок ГТО выдавали, не фиксируя номер в списке награжденных.
Большие надежды вызвала находка четырех смертных медальонов. Спустя несколько дней, приняв соответствующие предосторожности,
Из личных вещей привлек внимание мундштук с нацарапанными на нем горами. Можно было догадаться, что здесь захоронен боец из 18-й кавалерийской дивизии, которая дислоцировалась до войны в горах (и считалась горной).
Фляга с надписью «Бернат», найденная в захоронении возле урочища Алексеево, которая дала возможность идентифицировать останки (слева). Могила Н. П. Берната в центре с. Рогачево (справа).
Только в самом конце работы удалось найти останки человека, имя которого числится в списках 438-го медсанбата. У одного из бойцов прекрасно сохранилась форма: были видны карманы суконной гимнастерки, красные петлицы, угольники на рукавах. Это означало, что найдены останки командира. Среди умерших от ран в Говейново по документам медсанбата числится политрук Смирнов Иван Семенович (Оренбургская обл., Красноярский сельсовет). Больше о нем ничего не известно. Нельзя даже с достоверностью утверждать, что речь идет именно о И. С. Смирнове: ведь были найдены останки 17 бойцов, а из документов медсанбата известны имена только шести.
21 октября 2009 г. эти воины были перезахоронены в братской могиле с. Куликово.
То, что останки были обнаружены в могиле, которая считалась официально перенесенной, побудило поисковую группу продолжить работы в других местах. Был проведен поиск очевидцев, пройдены все деревни в окрестностях Рогачево, и почти в каждой находился человек, который смог рассказать о том, что ему довелось пережить в годы войны. Эти рассказы приведены на страницах книги.
Случались встречи с людьми, которые давно уехали из своих родных мест. В 2009 г. в д. Кульпино на Рогачевском шоссе были захоронены 11 солдат Красной Армии, погибших 10 декабря 1941 г. под Аладьино. В этот день на траурном митинге произошла встреча с жительницей Кульпино В. В. Ашитковой [8] , которая в 1941 г. проживала в с. Трехсвятском. Ее память сохранила сведения о том, что происходило в их селе в то далекое время. Вот что она рассказала.
8
Ашиткова Валентина Васильевна (1931 г. р.), ныне проживает в Трехденево.
«В 1940 г. отец купил новый просторный дом в четыре окна неподалеку от храма. Семья была счастлива. Рядом – магазин и хозяйственные постройки. Во время войны в нашем доме находились штабы наших войск, а при оккупации в нем размещались 12 унтер-офицеров вермахта. Странностью этих квартирантов была их национальная принадлежность. Удивительно, но под одной крышей уживались немцы, австрийцы, финны и поляки. Эта крестовая рать была местной властью, они назначили старостой председателя колхоза.
Анкета, которая была заполнена матерью Н. П. Берната в 1959 г.
Начало раскопок под Бунятино. Май 2013 г.
Село, расположенное на берегу р. Сестры, было оккупировано на десять дней, фронт замер на этом рубеже. Далее в Ольсово и Усть-Пристань враг не прошел, мосты наши войска разрушили. Жителям села пришлось потрудиться на оккупантов. Нас заставили наводить простые переправы через реку. Женщины и дети настилали солому на реке, а старики поливали водой. Так намораживали ледяную дорогу. Казалось, оккупации не будет конца. Мирное население стало привыкать к новым хозяевам. Наша семья расположилась за печью, в маленькой кухоньке. Когда мы собирались за стол перекусить, к нам подсаживался один поляк из оккупантов. Этот вояка не брезговал ничем и очень любил куриные яйца. За раз съедал дюжину.
В первые дни оккупации произошел нелепый случай. В селе появилась немецкая разведка. Было тихо. И вдруг неизвестно откуда на улицу въехала запряженная повозка, а в ней – два советских командира, доставлявших солдатское довольствие. Ничего не подозревая, они остановились у сельсовета. Встретив председателя, они попытались снять с воза два мешка махорки и оказались под прицелами автоматов врага. В тот же день председателя сельсовета повесили, а советские офицеры исчезли. Уже после того, как село было освобождено и красноармейцы прочесывали его, разыскивая укрывшихся фашистов, в одном из сараев были найдены двое повешенных, в одном нижнем белье. На их телах были видны следы пыток. Кто-то из селян узнал в этих погибших двух исчезнувших офицеров, захваченных в плен».
Можно только предположить, что это были бойцы из 18-й кавалерийской дивизии. В списке потерь ее 97-го кавалерийского полка приведены фамилии двух красноармейцев, погибших в Трехсвятском 27 ноября 1941 г., когда село уже было захвачено немцами. Солдат звали Прохоров Иван Антонович и Анна-Курбанов Дурды.
Вроде бы, все совпадает, но есть и возражения против этой версии. В рассказе В. В. Ашитковой речь идет о командирах, а не солдатах. Однако вероятна ошибка свидетелей. Жители села прятались по домам и видели все издалека, иначе кто-нибудь успел бы предупредить наших солдат о присутствии немцев. Кроме того, сомнительно, чтобы для сопровождения мешков с махоркой были посланы два командира (пусть даже это были и младшие командиры), которые сами же эти мешки и таскали.
Более серьезные сомнения основаны на том факте, что согласно списку оба солдата считались убитыми. Если бы они попали в плен, то их судьба была бы неизвестна командованию, и они числились бы как пропавшие без вести. Либо в дивизии каким-то образом стало точно известно об их гибели, либо это люди, погибшие в бою 26 ноября, а дата гибели была просто неправильно указана (список составлялся уже в 1942 г.). В любом случае фамилии этих солдат должны быть на памятнике, стоящем на братской могиле возле церкви в Трехсвятском.
Относительно этого эпизода мы еще можем строить какие-то версии, но вот похожий случай, где мы не знаем и, видимо, никогда не узнаем, о ком идет речь.
Эту историю рассказал житель д. Подвязново Е. Г. Спиридонов [9] . Ему было тогда семь лет.
«Так как у нас был большой дом, нас не выгнали на улицу. Мы ютились в маленькой комнате за печью, а в доме размещался немецкий штаб. Семью и оккупантов разделяла перегородка. Мы, дети, лезли на печь с нашей стороны и с любопытством глазели на немцев.
9
Спиридонов Евгений Георгиевич (1935 г. р.), д. Подвязново.