Рогнеда. Книга 1
Шрифт:
Самые отчаянные из кочевников наконец поняли, что попали в ловушку, и пытались повернуть назад, но в такой толчее сделать этого не могли. И гибли, озверев от крови и беспомощности. Самые отчаянные прыгали с коней наверх, пытаясь достать защитников, но им тут же рубили головы и обезглавленные тела падали обратно.
В защитников тоже полетели первые стрелы и люди начали падать, обливаясь кровью. Мертвые падали вниз, раненых оттаскивали назад, а на их место тут же заступали другие. Двое мужиков поднатужились и опрокинули котел с кипящей смолой. Поднялся страшный визг, воздух наполнился запахом горящего мяса.
Василий выждал, когда все басурмане ворвутся в крепость, и дал знак двум воинам, стоявшим наготове с топорами. Те поплевали на ладони, крякнули и перерубили толстые канаты. Ворота с глухим стуком упали, перегораживая выход.
Каюм понял, что удача изменила ему. С тремя десятками воинов он смог пробиться к самой стене и там выдержал первый натиск пеших руссов. Воинов вокруг своего хана становилось все меньше и меньше. Руссы орудовали длинными палками с петлями на концах. Не подходя близко, они стаскивали ногаев с седел и тут же добивали. Вскоре Каюм остался почти один, если не считать двух воинов, прикрывающих его спину. Но вот упал один, а вскоре и второй, захрипев и схватившись за торчавшую из горла стрелу, сполз с коня.
Каюм вертелся на коне, словно сто демонов вселились в его тело, наполнив нечеловеческой силой. В каждой руке хан сжимал по мечу, а сам, окровавленный, со шрамом, оставленным стрелой, он и впрямь напоминал демона и был страшен. Он слышал и чувствовал, как за стенами беснуются две сотни ногаев. Как они лезут на стены, устилая свой путь телами, пытаясь помочь своему хану. Он надеялся на их помощь и еще верил в удачу.
Счастливая звезда ногайского хана закатилась. Почти все они полегли под стрелами защитников. Битва, а точнее избиение, постепенно затихало. Руссы выстояли, победив врага своей хитростью. Вся крепость была завалена людскими и конскими телами. Кони без седоков сбились в тесную кучу, подрагивали влажными боками, страшась запаха крови.
Только Каюм был еще жив. Руссы отступили. Из толпы воинов кто-то крикнул на языке, понятному хану:
— Сдавайся, хан! Хватит махать мечом. Сдавайся и будешь жить!
Каюм оскалился и прочертил мечом круг, как будто опоясав себя.
— Не сдастся, — покачал головой воин с повязкой через все лицо, закрывающей один глаз. Добавил уважительно: — Хороший воин. Знаю я этот знак ногайский. Он готовится умирать и зовет своего Бога, чтобы тот стал свидетелем его славы.
— Басурман, он басурман и есть! — Стоявший рядом мужик зло сплюнул, половчее перехватил деревянный кол с набалдашником на конце. — Жаль, велено живьем брать. А так бы утыкать его стрелами, как ежа, и дело с концом.
И тут Каюм увидел того, кого ожидал узреть менее всего. Василий раздвинул воинов, вышел наперед, прокричал:
— Помнишь меня! Помнишь, как измывался, относясь, словно к собаке? Вот и тебе пришел конец. Сам умрешь, как собака!
Каюм не понял сказанного, но смысл до него дошел. Он поднял глаза к небу, шепча слова последней молитвы, и в этот момент волосяной аркан захлестнул его за плечи и выдернул из седла. На него сразу навалились, скрутили, поставили на ноги.
Василий подошел, с ненавистью посмотрел в лицо хану, поднял руку и хотел ударить, но стоявший рядом воин перехватил.
— Не тронь его, боярин. Не велено воеводой. Ему решать, что с басурманином делать.
Тарас Петрович появился как раз в тот момент, когда ногаев уже добивали. Все время битвы он, как и предугадал Василий, отсиделся в глубоком погребе, выкопанном как раз вот для таких осад. Он корил себя за трусость, но ноги сами привели его в погреб и усадили на перевернутый бочонок из-под вина. Там он и просидел все время, пока не решился выбраться наружу, поняв, что все-таки удалось одержать верх над супостатом. Страх сразу прошел, и Новосильцев вновь почувствовал себя грозным воеводой.
Он протиснулся сквозь строй воинов, обступивших связанного Каюма. Хан стоял с гордо поднятой головой и никого не видел вокруг. Он знал, что его ожидает, но смерти не страшился, принимая ее как избавление от того позора, который испытывал сейчас.
— Спеленали мы его, батюшка. Лютый оказался, все сдаваться никак не хотел. Ну, да Бог помог, поймали злодея.
— То славно! Победа, стало быть, за нами осталась.
— За нами, батюшка, за нами. Одолели басурман, — зашумели воины вокруг.
— Хана этого смерти предать, — распорядился воевода. — Чтоб все видели. Отсеките голову и выбросьте через стену остатним басурманам. Пусть забирают ее и детям своим и внукам расскажут, что ходить на Русь опасно. Обратно можно без головы вернуться.
Хана схватили, поволокли в центр крепости.
— Погодь, воевода, — выступил Василий вперед. — Позволь должок мой с него взыскать. Ждал я этого долго да, видать, дождался.
Воевода кивнул головой. Василий подошел к Каюму, достал из-за пояса меч.
— Ну-ка, подмогните.
Воины прижали хана к земле. Василий выпростал ханскую руку, взмахнул кинжалом и отсек большой палец, на котором красовался перстень, царский подарок. По толпе прошел вздох, а Каюм даже не вздрогнул, а только глаза прикрыл, да веки чуть шелохнулись. Грязное, в подтеках крови лицо пересекла борозда от капельки пота.
Василий выбросил обрубок пальца, надел кольцо и, не глядя на поверженного хана, проговорил:
— Не тебе дарено, не тебе и носить.
— Ну-ка, покажь, — заинтересовался воевода.
Василий подошел ближе, протянул руку.
— Это мне самолично государь наш Иван Васильевич в дар преподнес. За службу верную и подвиги ратные. А этот басурман отнял его у меня и всячески надругался.
Воевода, видя такое дело, склонил голову.
Каюма казнили тут же, на крепостной площади. Одним взмахом меча отделив голову от тела. Мужик, вызвавшийся быть палачом, поднял голову над собой, чтобы все видели, а потом перекинул через стену. Так окончилась жизнь Каюма, ногайского хана. Хоть и сопутствовала ему удача, но у небольшой русской крепости, на самом порубежье с Дикой степью, боги отвернулись от него.