Рок-н-ролл со смертью
Шрифт:
И она, взметнувшись над столом и всем миром, понеслась наверх…
Она видела каждый день своей жизни, видела живого отца, торопящегося ей навстречу, мать, которая была почему-то одного с ней возраста, она видела торт, который ела на свой день рождения – такой большой, с семью желтыми цыплятами… И самое измазанное кремом лицо за столом было, конечно, у Артура.
Вдруг она почувствовала удар в сердце. Он резанул ее, как ножом. Маша никогда бы не подумала, что душа может испытывать боль, отделясь от тела.
И еще больше удивилась, когда почувствовала толчки на том
И сердце остановилось. Его не может быть у души. Оно в теле.
Глава 18 ДОРОГА ДЛИНОЮ В ЖИЗНЬ
– Сволочи! – хрипел Мартынов, пытаясь вырваться из сковавших его пут. – Оставьте ее в покое!..
– Что за кейс, Мартенсон? – сипел над самым его ухом Вайс. – Что за кейс?! У тебя был кейс? Что в нем находилось?! Какой мост?! Какие змеи?!
Дословный перевод Томсона его явно не устраивал. Ему нужна была правда. Но добиться ее от русского, кажется, было невозможно.
– Ты все помнишь, сукин сын! Ты лжешь! За десять миллионов я сам бы косил под юродивого!.. Томсон! Давай сюда нашего лекаря!..
Мартынов обезумел. В горячечном бреду девушка была бы, наверное, менее откровенна, чем при ощущении скорой смерти. Кетамин – страшная вещь в руках медика. Он может обезболивать, а может и остановить сердце. Налитыми кровью глазами смотрел Мартынов, как «лепила» [12] шприцем вводит женщине стимулятор сердечной деятельности.
Она сказала: «Я люблю тебя». Она хочет, чтобы он пришел к ней хотя бы в смерти, чтобы им никогда более не пришлось расставаться…
Он готов был дать отрубить себе руку, чтобы вспомнить хотя бы минуту, проведенную рядом с этой женщиной. Но память отказывалась работать на воспроизведение, схватывая и запечатлевая только текущие события. Девять дней жизни вылетели в трубу, туда, куда едва не умчалась эта невероятной красоты женщина.
Она сказала: «кейс». Он помнит его, он летел с ним в Россию. Не тот ли это кейс, что он видел… находясь в бору у ордынского вокзала, ожидая людей Холода? Он видел ее, плачущую и двигающуюся по дороге, которая ведет к реке. То есть – к мосту. Неужели она бросила кейс в воду?
Он знал, что в нем лежит, потому что лично укладывал содержимое перед отлетом из Америки. Данные на Мальковых, банковские реквизиты, формуляры, бланки для дактокарт… Вайсу нужен счет, куда он якобы перевел деньги. Хотя почему «якобы»? – он явно перевел, если французский банк перечислил, а деньги Малкольму не поступили.
Эх, знать бы, почему впервые за время своей службы на Малкольма он, Андрей Мартынов, солгал и завладел чужими деньгами!
Когда освобожденный от скотча рот женщины широко раскрылся, набирая в переполненные углекислотой легкие воздух, Мартынов вздохнул и откинулся на спинку стула.
Он был спокоен, когда к нему приближался убийца в очках, потому что знал наверняка – Маша говорила, потому что помнила и знала его наставления. Он же будет говорить, вероятно, много, но вряд ли оправдает ожидания Вайса.
Игла вошла в вену легко. Мерзавец хорошо знал свое дело…
– Что,
– А его нельзя заставить по теме говорить? – сказал Вайс Томилину, и тот перевел врачу.
– Это не флэш-карта, это кетамин, – ответил медик. – Его сознание само темы выбирает. Самые яркие из тех, что он помнит.
– И долго это будет продолжаться?
– Он говорит, что сердце у нашего героя крепкое, выдержит долго, – отводя взгляд от очкастого, сообщил Томсон.
– Ну, тогда, пожалуй, подождем… – согласился Вайс. – Только скажи доктору, что если его пациент нечаянно ноги протянет, я ему голову отрежу. И пусть за девчонкой на кровати присматривает…
Мартынов сидел на стуле с бледным, словно посыпанным мукой лицом и шевелил губами. С уст его срывались фразы, но ни одна из них так и не смогла заинтересовать Вайса настолько, насколько заинтересовала последняя, совершенно не относящаяся к делу, которым он занимался сейчас.
– The secretary Malckolm Sondra in comparison with Mrs. Wise… queen sprint… For that is necessary… the long, long… on the crossed district … [13]
– Сукин сын! – побледнев сильнее испытуемого, взорвался Вайс. Схватив со стола стеклянную вазу, он размахнулся чтобы запустить ею в голову Мартынова, но в последний момент изменил решение и направил сосуд в стену. – Проклятый сукин сын!! Черт, черт!.. Черт! Пусть скажет, когда и где! И сколько раз!..
– Шеф… – с укором пробормотал Уилки.
Справившись с яростью, Вайс подошел к окну. Какая гадость. И дело даже не в том, что теперь о Рене Вайс, австралийке по происхождению, писаной красавице и супруге Фицжеральда Вайса, пойдут разговоры. Проблема в том, что он, Вайс, стал кровником Мартынова. Профессионал в своем деле, он прекрасно понимал, что значит личная неприязнь в бизнесе. Теперь же выходило, что Мартынов его кровный враг. Фитцжеральд Вайс уже давно хотел распрощаться со своей Рене, уж слишком она была открыта для общества «Хэммет Старс». И только что выяснилось, что открыта она была даже более, чем представлялось Вайсу.
Заставив себя успокоиться и разумно решив, что поскольку он уже давно искал повод для развода, то теперь нет необходимости мучить себя поисками таковых, он закурил и с улыбкой на лице развернулся к комнате.
– Уложите его на кровать напротив. Через час оба придут в себя, и мы отправимся туда, откуда только что приехали. Будь проклята эта российская глубинка…
Вайс и не подозревал, что Маша и Мартынов обретут способность мыслить так скоро. Но не минуло и получаса, как Андрей стал слышать разговоры в реальном времени. Он не спешил открывать глаза, лежал и слушал, о чем говорят в номере. Еще через полчаса, когда ему стал понятен маршрут и цель предстоящего путешествия, он попросил воды и распахнул веки.