Рок. Лабиринт Сицилии

Швец Юрий

«…Римляне с лихвой заплатили за содеянное, Кларисса! И продолжают платить! Но, я знаю! Ты, была бы против этого! Таковой уж ты была! Всех хотела обогреть и осчастливить! Но не все, имеют такие же благие намерения, как ты, Кларисса! Не всем доступно сочувствие и сострадание! Эти качества не даются природой! Их нужно воспитывать в человеке! И тогда, глядя на торчащие, блестящие на солнце, тараны квинтирем, ты надеялась на благоразумие и не верила в вероломство! Но, в Риме, сейчас воспитывают только ненависть, и вдалбливают в головы квиритов, мысли об их избранной Богами власти и величии, распространяемых Республикой над всеми ближайшими народами! Преобладание их народа над всеми остальными! Тогда, в тех волнах погибли не просто люди! Погибла вера и надежда тех, кто после них, случайно, окажется на пути военного флота, в какой-либо другой войне!»

Воспоминания Гамилькара вернулись к военной кампании на острове.

«Вся военная компания в Сицилии, проходила для Рима без крупных успехов. И, только, не дальновидное, глупое вмешательство на театр боевых действий Совета суффетов привело к серьёзным поражениям Карфагена, склонившим, тогда, чашу весов военной удачи в сторону города на Тибре! Хотя, и эти успехи, не дали Риму существенного преимущества. Все преимущество, которое они получили после этих побед, они утратили в борьбе с корпусом

гарнизона Геиркте! „Железного корпуса“, как стали его называть местные секаны. Более того, римляне не взяли не один город, где были расположены мои гарнизоны! А если они все же осаждали города, то завидев знамёна моего корпуса, предпочитали ретироваться, не вступая в сражение. И все равно, потери римлян огромны! Их армии обескровлены! Легионы, набранные последними наборами, совершенно не опытны и не годятся для открытого противостояния. Продолжение войны для них также губительно, как и для нас! Но наши суффеты продолжают своей бездарностью, укреплять в римлянах веру в их исключительность и избранность Богами их Республики, как законодателя путей развития, над окружающими её странами! Последняя победа консула Гая Катулла, родственника бывшего адмирала Аппия Катулла, произошедшая в битве у Эдгатских островов, ввергла Совет суффетов в панику! Первым делом, они казнили распятием адмирала Ганнона, проигравшего битву у островов, обвинив его в преступной недооценке ветра при сражении. Списав, таким образом, свою вину его назначения адмиралом, хотя сами, до этого, сместили с этого поста опытного Гамилькона – он перестал способствовать большинству Совета вражде с нами, Баркидами. Совет лихорадочно стал искать выход из тупика, в который загнали город! И вот итог! В гавани их делегация, она просит меня возглавить переговоры с Римом, который высокомерно согласился принять посольство, как победитель! Только, где победа? Западная Сицилия прочно находится под моим влиянием. В городах мои гарнизоны. Местные племена секулов и секанов больше склоняются в сторону Карфагена, понимая и видя выгоду в связях с нами. Они прекрасно понимают, что по приходу Рима в Сицилию, произойдёт раздел её самых плодородных участков земли между членами аристократического Сената! Это станет необратимо! Местным племенам оставят только горный рельеф местности! Но, в Карфагене уже другие настроения! Остатки разбитого флота деморализованы. Гамилькон, сумевший бы, по необходимости, восстановить его дух и слаженность, не может вернуться в Карфаген, так как заблокирован в Лилибее. А у Ганнонов больше нет кандидатур на пост адмирала флота! Гиксон в море – как тунец на суше! Да и после разгрома у Панорма, где они бесславно уничтожили победителей Тунесса, вместе с Гасдурбалом, являвшимся суффетом в тот год, у них поубавилась струя „воинской доблести“, так, бурно, бьющей им в голову, в тот год! Да! То поражение, которое понёс Совет суффетов, заставил Рим снова почувствовать свою силу! А поражение было глупым! Как глупы были и стратеги, затеявшие этот поход! Ну что же, таковы Ганноны! На Совете они мнят себя великими стратегами, всех поучают! Но когда, дело доходит до сражения, их гениальное стратегическое дарование выветривается в неизвестном направлении. Так было и под Панормом! Это произошло через пять лет, после славной победы при Тунессе. Тогда Магнаты города, возгордившись после побед, нанесённых римлянам нами Баркидами в Сицилии, опять стали проявлять зависть и неумную чванливость собственными военными планами. Они вынашивали планы, которые озвучил один из членов совета Магнатов Гасдурбал Гон! Проголосовав в этот год за него, они фактически стали его сподвижниками. Гасдурбал, в свою очередь, стал говорить во всеуслышание, что окончит войну в этом году и Совет суффетов, поддавшись его влиянию, а может в тайне и, участвуя в подготовке всего этого, доверил ему командование сухопутными армиями. Получив то, чего добивался, Гасдурбал стал настаивать на экспедиции в Сицилию. История повторилась, сыграв над нами злую шутку наоборот! Как консул Регул понёс бесславное поражение в Африке, так армия Совета была разгромлена под Панормом в Сицилии. А ведь такой армии, как дали собрать Гасдурбалу, нам Баркидам не позволяли иметь никогда! В Сицилию было переправлено 100 слонов, 70 тысяч пехоты, более 8 тысяч конницы. Гасдурбал Гон и его советчики из родов Магонов и Ганнонов, не считаясь с моим мнением, двинулись в Северную Сицилию к порту Панорму, который совсем недавно захватил римский корпус. Они осадили город. Тогда консул Луций Целий Метелл, вывел армию из Мессины и привёл на помощь римскому гарнизону. Но, консул изучил и учёл ошибку, допущенную Регулом в Тунессе, и расположился лагерем, недалеко от города, на прилегающих к городу высоких холмах! Я, узнав об этом, напрасно слал вестовых, с просьбой дождаться подхода моего корпуса и не начинать пока сражения и штурма! Движимые собственной неуёмней гордыней и тщеславием, они торопились начать сражение, дабы возжечь пламя своей военной славы! Помня об успешной атаке слонов, предпринятой Ксантиппом при Тунессе, эти стратеги бросили всю массу слонов на холмы с легионами… Пехота двигалась следом… Животные устремились на холмы, но путь туда оказался недоступен, из-за вырытых за ночь римлянами, защитных траншей! Единственным путём к вершинам, занятыми легионами, оставался неширокий коридор между крепостной стеной и холмом с частоколом лагеря римлян… И Гасдурбал, этот „гениальный стратег“ бросил животных туда… Слоны повернувшись, сбились в кучу и продвигались вперёд в таком порядке! Вот в этом и оказалась задумка римского консула! Слонов стали осыпать горящими стрелами с обеих сторон… И со стен города и со стороны вала холмов… Животные не выдержав огненный дождь, повернули назад и затоптали свою пехоту… – Гамилькар вспомнив это горько усмехнулся, – Итог сражения, мне как карфагенянину, приходится вспоминать с болью в сердце! Армия бежала! Оставив на поле тысячи убитых и затоптанных воинов! Слоны были брошены… Остатки армии, что смогли добраться до Лилибея, тут же уплыли обратно в Африку! Римляне ещё неделю истребляли разрозненные отряды этих, отбившихся от своей армии, беглецов. Их конница, рыскала по окрестностям, в поисках карфагенян! И только подход моего корпуса загнал их обратно на высоты… Слоны попали в руки квиритов… Тысячи пленных карфагенян, также, нашли своё рабство на материке Италии… Многие умерли в рабстве… как и все слоны… Почти всех слонов, римляне перебили у себя в Риме, на гладиаторских боях, так и не добившись их использования в своей армии…».

Гамилькар вздохнул свежим ночным воздухом… Звезды, плетя заговор, перемигивались между собой… Они тусклым светом освещали верхушки скал вокруг лагеря…

«Консул Метелл, приободрённый победой, решился на осаду горы Эрик. – Продолжал воспоминания Гамилькар. – Штурм длился два дня… Но, закончилось для римлян это плачевно… Теперь, моя конница гнала и рубила тысячи римлян, сравнивая общий счёт в войне опять на ничью!»

Гамилькар зло сплюнул… Он присел и потрепал за шерсть собачку у своих ног. Та, легла на спину, подняв кверху лапки – полностью доверяя своему хозяину…

«– Страшное поражение, надолго, отрезвило искателей славы родов Магнатов города, Ганнонов и им подобных! – продолжил размышления Гамилькар, – И через год, адмирал Асдурбал, не принадлежащий никакому из родов суффетов, а также, Магнатов города, одержал славную победу в морской битве, над превосходящим по численности флотом Римского консула Публия Клавдия Пульхра при Дрепане! Было захвачены 93 римские галеры, остальные потоплены! Спаслись только 30 квинтирем, во главе с консулом! А ведь Асдурбал, был учеником попавшего в немилость у магнатов и Совета суффетов, Гамилькона! Именно они заподозрили его в связях с нами! Жадность магнатов доходит до абсурда! Они, не помогая ни мне, ни Гамилькону в Лилибее, ещё требуют финансовых взносов в казну города! Но, в тоже время, не погашают городской долг перед наёмниками, ждущими расчёта! Последних, они собрали в огромных лагерях у Приона, и других городах, в непосредственной близости у Карфагена. Магнаты потеряли от жадности голову?! Каждый род, считает, что именно ему приписали самый большой взнос, за использование на службе наёмников. Они не дают ничего, подсчитывая свои убытки, если они выведут эти средства из торгового оборота. Эти потери в процентах торговли, волнует их больше чем свобода самого города! Тупицы! Дидона ошибалась, когда полагала, что совет Магнатов будет способствовать более сильной обороноспособности города! Вышло наоборот! Они думают, что присягнув любому властителю, останутся при своей торговле. Но они не понимают главного. Собрав около города множество наёмников, которые собрались лагерями и достигли численности в 70 тысяч недовольных до зубов вооружённых бродяг, они создали реальную угрозу и городу и себе! Эти скопища наёмников понимают только один язык – язык силы и вознаграждений!»

Гамилькар повернулся к факелу. Лицо его выражало неуемную, мучительную тоску. Он протянут руку к факелу…

«Вот так, Кларисса! Мне так не хватает общения с тобой. Только наш средний сын Ганнибал, так напоминающий тебя, согревает моё сердце, здесь на этой вершине! Маленького Магона, я отправил Иоле, в Карфаген! А, Ганнибал растёт со мной! Он видит вокруг себя только воинов и игрушки его оружие! И если раньше, при твоей жизни, он любил разговаривать и шкодничать, то сейчас, в таком раннем возрасте, испытав потерю матери и брата, он стал молчаливым, но очень собранным ребёнком! Я думаю, судьба готовит ему какие-то немыслимые испытания, лишения и трудности! А он, уже сейчас готовит себя к ним!»

Гамилькар взял факел и пошёл к спуску утёса. За ним, бесшумно, в двух шагах от него, двигалась тень серой собачки. Тропа, ведущая вниз с утёса, резко ныряла вниз, довольно крутыми ступеньками лестницы, вырубленной в скале. Но потому, с какой скоростью эти двое спускались по ней с горного утёса, становилось понятно, что тропа исхожена ими тысячу раз! Гамилькар почти не смотря себе под ноги, быстро спускался по грядам горных уступов. Вот он уже на пологом спуске у центрального жертвенника лагеря… Стоящие на часах войны, оказывая почёт, проходящему мимо стратегу, поднимают над собой правый сжатый кулак. Гамилькар, кивая им в ответ, ныряет в одну в одну большую из расставленных здесь палаток. Он входит в большой, перекрытый плотной парусиной, зал с большим длинным столом посередине…

По краям стола застыли в безмолвии часовые – гоплиты. Зал освещается горящим масляным очагом, пламя которого стремится вверх, к круглому отверстию в парусине, у перекрытия потолка зала. Края отверстия в парусине закопчены и темны, от проходящего через неё дыма. Но загадочным контрастом сизому дыму, покидающему помещение через отверстие, являются проглядывающие своим холодным, безучастным, разноцветным светом звезды…

За столом сидят и вкушают принесённые им яства, не менее двух десятков человек. Увидев так стремительно появившегося Гамилькара, многие застывают от неожиданности с открытыми ртами и поднятыми ко рту кусками пищи… На первый же, брошенный на них, взгляд, приходит мысль, что эти люди явно не принадлежат к обитателям этого военного лагеря. Они праздно и пышно разодеты. Несколько человек одеты в жреческие одежды и явно не принадлежат простому жреческому сословию. Другие одеты как богатые горожане. Их хитоны ярко обрамлены и вышиты золотыми и серебряными орнаментами. Но есть, среди них и несколько военных. Они сидят рядом, друг с другом, и отличаются, только, разными цветовыми воротниками расшитых хитонов, выглядывающих из-под добротных доспехов…

Все, резко, поднимают взгляд на вошедшего.

– Я приветствую посольство вольного мирного города в своём лагере! Надеюсь, дорога оказалась для Вас неутомительной?! Клянусь расположением к себе Великой Танит, мне пришлось отменить многое, когда я узнал о приближении вашей делегации!

– Клянусь разящим, без промаха, Баалем! Твоё появление, как всегда, неожиданно, Гамилькар! Нам сказали, что ты в отъезде и будешь примерно через лунный час?! Но мы очень рады, что твоё появление столь стремительно! – Из-за стола поднялся один из военных. Это был высокий с чёрной бородой и такими же волосами человек, на вид ему было лет около пятидесяти…

– Много лет прошло с тех пор, когда мы вместе с тобой были в одном походе! – продолжал военный, – Но слава о твоих воинских подвигах не перестаёт удивлять родной город! Жаль, Совет ста четырёх руководствовался другими критериями при выборе нынешнего состава суффетов! По мне, это очень плохо отражается на боеспособности наших армий!

– Это совсем не так! – из-за стола, подал голос человек в жреческой одежде с тощим, жёлтым лицом. Глаза его походили на глаза дикой, голодной гиены. По манере говорить становилось ясно, что человек этот не любит слушать кого-либо, а наоборот привык, чтобы слушали его, – Гикет, ты разве не знаешь, что в суффеты выбирают только тех членов Совета, кто непосредственно находится в городе! Баркиды сами исключили себя из числа претендентов на этот пост! Покинув пределы города, они ослабили его! Пусть вернуться обратно и тогда станут полноправными претендентами!

– Карталон вернулся однажды, после своих громких побед, ваш жрец Агафон поднёс ему чашу с ядом, на самой встрече! После этого, Баркидам имеющим, столько, недоброжелателей и завистников, правильнее сторонится такого гостеприимства! – Гикет злобно улыбнулся в сторону жреца.

– Скромность ни для кого не была вредна, Гикет. Род Баркидов славен в веках! Но, только, это поколение этого рода покинула границы города, как заговорщики. Где, в данный момент, находится Карталон? После победы при Дрепане, где никто не отнимет его героизм и большой талант стратега, ибо он отличился, как никто другой, он пропал в неизвестность? Куда? И до Дрепана, он отсутствовал несколько лет? Где он был? Это пахнет заговором?! Кстати, при последнем отбытии Баркидов, коварные латиняне напали на храм Молоха, воспользовавшись неизвестными и поныне подземными ходами! Кто им их показал? Это случайность или нет, Гикет? А Агафон пал, защищая храм в неравной борьбе!