Рок. Лабиринт Сицилии

Швец Юрий

Раздались успокаивающие голоса со всех сторон. Военачальники, встали меж Авторитом и Поликарпом, стараясь их успокоить и отвлечь от ссоры.

– Я даже слушать его не хочу! – Авторит, вырывался от окруживших его сослуживцев, – Мы подняли знамя восстания! Зачем нам слушать своих врагов?

Матос хранил молчание, наблюдая за ссорой. Он о чем-то думал, слушая ссорящихся соратников. В это время распахнулись сворки полога шатра и в внутрь его, быстрой походкой вошёл Сергий Коста, в сопровождении двух воинов.

– Наконец-то, Сергий! – обрадовался Матос, – Прибыл посол от Гамилькара.

Это некто Гикет. Наш бывший соратник. Его многие знают как бесстрашного и честного воина! Что нам делать? Он ведь может своими речами воздействовать на умы своих бывших соратников?

При этих словах, лицо Авторита скривилось в усмешке. После появления в лагере этого латинянина, он сам стал пользоваться доверием Матоса все меньше и меньше. Матос, все меньше спрашивал мнение галлата и все больше полагался на мнение латинянина. Авторит полностью утрачивал своё влияние на ливийца, и это вызывало открытую враждебность и ненависть к Косте. Этот хитрый латинянин, так втёрся в доверие к Матосу, и произошло это так быстро, что Авторит уже проклинал тот день, когда не решился казнить всех прибывших с ним, под предлогом поимки пресловутых, засланных убийц вождя Матоса, Спендием!.. Но сам, Авторит, не доверял никому, ни Спендию ни Матосу!

– …Не понимаю, в чем спор? – говорил в это время Коста, – Выслушать посла обязана каждая цивилизованная сторона?! Матос! Ты же претендуешь на трон Ливии?! Как же ты будешь выстраивать отношения, с соседями поправ все устои человеческой морали? Выслушаем посла! В военном искусстве, чем больше ты знаешь о враге, тем ближе твоя победа! – Коста, улыбался во время этой речи, и это сняло напряжение, царившее в шатре ещё минуту назад. Присутствующие почувствовали облегчение от энтузиазма и уверенности Косты, и это разгладило их лица и успокоило тревоги, по поводу общения с бывшим соратником.

– … Пусть он расскажет, чем дышит враг? Что он нам может противопоставить?! Если боишься, что он с кем-то ненароком перебросится словами по дороге сюда, то лучше ему навстречу отправить кого-то, кто сможет воспрепятствовать этому! Того же Авторита! Пусть встретит врага у ворот и сопровождает его сюда! По пути следования показав ему мощь твоего войска!

Это предложение, сказанное в добром расположении духа и очень дельное, было воспринято многими с одобрением. Даже Матос, просияв лицом, вопросительно, с улыбкой взглянул на Авторита. Совет был деятельный и подходящий…

Этот вариант был оценён всеми, кроме самого Авторита. Он вспыхнул, отвечая на слова Косты:

– С каких это пор, прибывший в лагерь римский наёмник, распоряжается в нем? Авторит сделай то, Авторит сделай это! Матос, ты хоть сам ещё имеешь собственное мнение? Без слов этого латинского прихвостня! Я здесь, что, последний гонец? Ты забываешь, что подо мной 20 тысяч галлатов! И они не самая худшая часть этой армии! Что же ты хочешь? Чтобы после того, как я высказался совсем не пускать этого пуннийца в лагерь, сам же его поехал встречать? После посыла, никому не известного, римского наёмника? Ты что хочешь выставить меня на посмешище?

Лик Авторита горел гневом и яростью, будто ошпаренное ковшом кипятка, выплеснутого ему в лицо! Его свита, видя, как завёлся вождь, тоже стала проявлять враждебность…

– А, что тут случилось до меня? – Непринуждённо спросил Коста, – Авторит высказался против приёма послов?! Ну, в принципе, это не первое его глупое высказывание! Отнесёмся к нему снисходительно! В тех местах, откуда он родом, не было цивилизации! Галлаты даже в гости, друг к другу не ходят! Предпочитая проводить время в диких плясках вокруг костров и округлых камней, кои у них заменяют храмы и святилища! Но надо отдать должное им! Они очень требовательны к словам! – Улыбнулся Коста.

Эта язвительная улыбка, окончательно вывела из себя Авторита.

– Не забывай, что мои сородичи, не раз насиловали женщин в твоём городе! И плясали в нем, на пожарах твоих храмов! – Закипел он. Он хотел сказать большее, и открыл было рот, но в последний момент передумал это делать, взглянув в лицо Косты.

– Да, – подтвердил слова Авторита, Коста, – но, теперь, не можете переправиться, даже через реку По. А мы можем!

Это было сказано голосом, совсем непохожим на тон приветливого, коим говорил Коста до этого. Его глаза сделались стеклянными и пронзили всех окружающих галлата и его самого холодным взглядом смерти.

Рука Авторита инстинктивно потянулась за мечом, висящим на поясе, взгляд сына волчицы вселял в него ужас…

– Не забывай Авторит! – вдруг раздался громкий, тяжёлый голос, – Это я возвысил тебя в своём лагере! Даже среди твоих галлов, есть воины по искусней тебя!

Матос выступил вперёд, дабы избежать кровопролития.

– Ты не обратил бы на меня внимание, если бы тебе не указал на меня наместник Гелы, Скрофа! – так же зло ответил, Авторит, но тут же осёкся, поняв, что сболтнул лишнего…

Лицо Матоса налилось синевой. Коста, к этому времени овладев собой, почуял бурю, что может накрыть этот лагерь и поспешил вмешаться в грозу, уже наполнившую шатёр, и готовившуюся пролиться кровавым дождём…

– Хорошо! Друзья и соратники! Перестанем спорить! Я внёс предложение встретить посла, я же его и исполню! Я сам выйду навстречу послу Гамилькара! – внёс он новое предложение.

Матос широко раздув ноздри, смотрел на Авторита. Но Коста, своим новым предложением разрядил обстановку в шатре. Латинянин, подойдя к галлату вплотную, громко, чтобы все это слышали, обратился к Авториту:

– От тебя мне нужно с десяток наездников! В качестве моего почётного эскорта и нашего гостя! Заодно, зная твою маниакальную подозрительность, пусть твои поводыри проследят, чтобы не я, не наш гость, не общались в дороге! Не передавали кому-либо чего-либо на пути к шатру! – Этим, окончательным своим требованием, он загнал упёртого галлата в тупик и тот, скрипя зубами от бессилия, молча согласился…

Коста, сказав это, повернулся и вышел из шатра… За ним следом вышли его воины…

Авторит стоял в ступоре… Он понимал, что окончательно теряет всякий вес в лагере… Что латинянин, и умнее его и намного сильнее и подготовленнее в военном деле! Но природное стремление к тщеславию и гордыни, скручивали его разум в клубок, в котором окончательно утрачивались ростки мудрости.