Рок
Шрифт:
– Не волнуйся, свое получишь. Кстати, вот с ним, – он ткнул пальцем в Пульдиса, – чтобы ничего плохого не случилось! Головой отвечаешь! Поняла?!
– Да как же не понять, – старуха угодливо склонилась, – не волнуйся, все будет хорошо. Разреши только его кровушкой свежей попользоваться?
– Это пожалуйста. – Джованни усмехнулся и, поглядев на побледневшего Пульдиса, обратился к нему. – Не пугайся, Чарли, так ведь тебя зовут, кровь у тебя пить не будут. Жить будешь, – он опять загадочно хихикнул, – да еще как жить. – Он опять повернулся к старухе. – Резерва, ты особо не усердствуй!
– Конечно, Джованни, можешь быть спокоен.
– Смотри, Резерва, не хитри со мной! Хозяин второго тоже заберет, только позже. А с этим, – он кивнул в сторону Бенни, – я иду не медля, дай мне одного верзилу в провожатые.
Глава 12
По указанию Нореха Проквуст после каждой их беседы составлял по памяти конспект в специально отведенной для этого тетради. Там же Георг записывал то, что понимал на лекциях. К сожалению, понимал он немного, порою ему казалось, что он присутствует на собрании людей, говорящих на незнакомом языке. Отдельные слова были ясны, но объединенные лектором в предложения, они наполнялись загадками, общий смысл расплывался, ускользал.
Ректор очень большое значение придавал этой тетради. Он открывал ее в начале каждой беседы и самым внимательным образом просматривал. Иногда задавал вопросы, иногда поправлял, но все дополнения или исправления ошибок ученик должен был делать самостоятельно. Такая методика не была изнурительной: Георг от природы обладал хорошей памятью, а Норех был великолепным рассказчиком, поэтому его речи легко запоминались и впоследствии также легко ложились на листы бумаги. Поначалу Проквусту очень понравилось такое обучение, больше похожее на светскую беседу двух людей: мудреца и его ученика. Уроки Ректора были понятны и просты, не то что обычные дневные лекции. Казалось, что слова Нореха сами собой льются в него, наполняя душу сокровенным смыслом и ощущением высокой значимости.
Георг незаметно расслабился, почти перестал перечитывать свои первые конспекты и, конечно, очень скоро за это поплатился. Однажды Норех задал несколько простейших вопросов из самой первой беседы, и Георг с ужасом осознал, что он ничего не помнит, более того, катастрофически теряет смысл даже только что услышанного. Норех все сразу понял, прервал их вечернее собеседование и выставил нерадивого студента за дверь, молча указав в ее сторону костлявым пальцем.
Проквуст тягостно вздохнул: сам виноват, что теперь сидит безвылазно в келье, Ректор даже на лекции запретил ему ходить, пока не усвоит всего того, что уже пройдено. Георг опять вздохнул и открыл первый лист…
Мир един и логичен. Все, что происходит в нем, закономерно, просто люди, не зная сути этих закономерностей и не в силах охватить своим разумом их многообразие, придумали случайность. Миром правит логика. Пусть непонятая или непознаваемая, но логика. Логика – это единственная тропинка, ведущая из сумятицы и хаоса к порядку. Даже Бог должен исходить из логики, пусть своей, божественной, но логики, иначе он не может быть Богом.
Георг вспомнил, как стал спорить по этому поводу с Ректором, горячо защищать могущество Господа, доказывая, что он может быть выше логики. Теперь он понимал, насколько Норех был корректен и терпелив с ним. Тот все выслушал, а потом спросил: «А как ты себе представляешь, что такое быть выше логики? Поступать нелогично? Тогда непонятен смысл любых действий, так как в этом случае они теряют связь друг с другом и с единой целью или замыслом. Как же тогда Бог может быть всемогущим, если не знает, как и зачем поступит через секунду своего бесконечного бытия?»
Здесь Норех сделал акцент, на который Георг поначалу обратил мало внимания. Он сказал, что не все то, о чем они будут говорить, останется впоследствии истинным знанием, ряд положений будут промежуточными, путеводными, даже заведомо неверными. Но без этого понять учение будет очень трудно. Теперь Проквуст начинал чувствовать это и сам.
Мир един, и этим все сказано. Но мало декларировать это, надо это еще и доказать. Например, если мир един, то он должен включать в себя и наше воображение, которое, казалось бы, произвольно рисует любую, даже самую изощренную форму бытия, например, такую, в которой отсутствует время и пространство, или вероятность многомерных и многовременных миров. Мы предполагаем, что такое может быть, но не можем знать этого точно. Если где-то такие миры или явления существуют, то они есть помимо нашего «хочу – не хочу», и в этом смысле они не менее материальны, чем мы сами. Как такое может быть?
Все наши попытки познать внутреннюю суть вещей, сокровенность пространства и времени наталкиваются на такой клубок проблем и загадок, что охватывает отчаянье от собственного бессилия перед безграничностью непознанного. Откуда начать движение к знанию, как коснуться хотя бы его тени, где в клубке вопросов находится начало путеводной нити? Тысячи лет человечество размышляло над тайнами мироздания, от ошибки к ошибке накапливало редкие крупинки истины, но они никак не складывались воедино. Туда, в глубины тысячелетий, уходит история возникновения Церкви Рока, она стоит на фундаменте мыслей и дум сотен и сотен мудрецов, лучших представителей рода человеческого.
Церковь Рока не просто верит, она знает. Ее главная книга «Конструктор» – это скорее научный труд, чем свод религиозных основ.
В памяти Георга всплыло лицо Нореха, говорившего эти слова. Тогда он сделал долгую паузу, потом повернулся к Проквусту и сказал:
– Ты, наверное, можешь спросить, почему же в таком случае наши знания все-таки объединены в рамках религии, а не науки? Я тебе отвечу. Дело в том, что мы уверены в неопровержимости наших доводов, в надежности наших умозаключений, мы легко можем говорить о них как о науке, но не со всеми. Кроме того, мы не можем доказать абсолютную истинность самых первых логических шагов, а ведь на них строится громадное здание всего нашего мировоззрения. Поэтому в истинность основ мы просто верим, в этом и состоит сокровенный смысл. Сегодня мы будем говорить о начале…
Георг вздохнул и вновь стал читать:
Ключом к лабиринту знаний, началом всей логической цепочки, ведущей по нему, Церковь Рока считает два основных понятия: Вечность и Бесконечность.
Из всей суммы знаний, накопленных человечеством за тысячелетия своего существования, это, пожалуй, единственные два понятия, которые объективно очевидны, признаны всеми или почти всеми науками и религиями, но до сих пор толком так и не поняты.
Наука говорит о рождении Вселенной из точки, из праматерии и т.п., но не отвечает на простой и логичный вопрос: а что было до этого? Между тем Вечность содержит ответ сама в себе: в мире, во Вселенной или вселенных все, что только могло произойти, уже произошло, все, что только могло возникнуть, уже возникало. К этому ведет логика. Суди сам: если явление «А» возникло именно сегодня как единственное и неповторимое или как начало какого-либо невиданного процесса, то нарушается суть вечности, в которой достаточно времени для возникновения любого события или процесса. Таким образом, если событие «А» в наших умозаключениях является абсолютной первопричиной, то оно выпадает из логики вечности, а значит, наше предположение неверно.
Как правило, эти понятия ставили (и ставят) людей в тупик: как же так, ведь где-то (или когда-то) должно быть начало? Люди привыкли, что все процессы конечны, поэтому, размышляя об этих понятиях, впадают в некий логический коллапс, паралич: похоже, что существует то, чего не может быть.
В логике есть прием: если какой-либо процесс выходит за рамки определенной логической системы его описания, то следует раздвинуть эти рамки, тем самым расширяя саму систему познания. Логическая система должна быть расширена до тех необходимых пределов, которые позволят включить в себя все многообразие процесса или процессов. (Наука же нередко поступает обратным образом: под устоявшуюся систему взглядов она подгоняет процессы и явления, отсекая от них все, по ее мнению, «лишнее», «ложное», «субъективное».)