Рокировка
Шрифт:
Кристина выразительно посмотрела на меня.
— Они решили, что исчезновения Бориса и Мишеля связаны? — предположил я.
— Именно так и решили, — кивнула Кристина. — Снюхались с генералом Милорадовым — в частном порядке, разумеется. Тот на радостях подпрыгнул до потолка — он ведь тебя обожает. Эти сведения я узнала уже от мамы.
— Это произошло сегодня? — спросил я.
— Вчера вечером. Узнала я только сегодня утром. И сразу побежала к тебе.
— Так… — Я оглянулся и увидел Китти, которая затаилась, прижавшись к косяку
—…то мы все отправимся на эшафот, — заключила Кристина.
— Да… нет. В этом случае как раз никто не отправится, — задумчиво произнёс я. — И вообще никаких проблем у нас не будет. Кроме одной: возможность взять Локонте с поличным мы безбожнейше просрём.
Кристина задумчиво посмотрела на меня. Потом — хлопнула себя ладонью по лбу.
— Точно! — воскликнула она. — Господи, я уже сама запуталась в происходящем…
— Но, скорее всего… — продолжил рассуждать вслух я. — Мне кажется, я знаю, что будет.
— И что же?
Я закрыл глаза и вздохнул:
— У Локонте во дворце повсюду глаза и уши. Он наверняка узнал о том, что собрался затеять Милорадов, и ему это не нравится. В свою очередь, Милорадов совершенно точно поостережётся ставить об этом в известность императора. А это значит…
Зазвонил телефон.
Кристина сняла глушилку. Я подошёл к аппарату, снял трубку, опередив Китти, и сказал:
— Резиденция Барятинских.
Послушав с полминуты, сухо сказал:
— Да. Принято, я сообщу Григорию Михайловичу. Передайте мои соболезнования.
Положив трубку, посмотрел на Кристину. Та развела руками:
— Что ещё?
— Милорадов повесился сегодня ночью.
Китти ахнула и схватилась за сердце. Кристина побледнела.
— Езжай к Полли, — решил я. — Похвали её за инициативу. И не спускай с неё глаз.
— «Не спускай глаз»? — повторила Кристина. — Хочешь сказать, что когда Локонте придёт её убивать, я должна буду с ним сразиться? Знаешь — давай-ка я лучше застрелюсь прямо здесь, это сэкономит нам время. Если уж он так запросто устранил Милорадова…
— К Полли Локонте не придёт, — возразил я. — Ему нет смысла её убивать — по крайней мере, пока. А вот если она продолжит мутить воду — тогда, возможно, попытается. Сделай так, чтобы она успокоилась хотя бы до завтрашнего утра — а дальше нам будет уже плевать.
— Поняла. Вырублю, свяжу, вставлю кляп и спрячу в подвале матушкиного дома, — деловито сказала Кристина.
Китти тихонько пискнула. Мы вдвоём посмотрели на неё.
Кажется, до сих пор оба воспринимали служанку как предмет обстановки — не более.
— Что, это опять моя оплошность, да? — повернувшись к Кристине, вздохнул я.
— Да! — с вызовом сказала Кристина. — Моя, конечно, тоже. Но твоя — больше! Это ведь твоя служанка. И что нам делать с этой дурочкой?
— Гипноз, — вздохнул я и посмотрел наверх. — Господи, это уже кошмар какой-то…
Празднество, посвящённое бракосочетанию Нины, пролетело мимо моего сознания. Я был буквально как на иголках.
Вроде бы играла музыка, какие-то люди вокруг пили, ели и танцевали. Счастливая Китти, благодаря сеансу усиленного магией гипноза напрочь позабывшая всё, что услышала, наравне с другими слугами носилась с подносом, предлагая напитки. И что ей-то в этом празднике, спрашивается?.. Загадка для меня, всё-таки — радости простых людей.
Со мной упрямо пытался подружиться новоиспечённый муж Нины, Вениамин Корф. Дескать, он много обо мне слышал, в том числе от Нины, моя дружба значит для него так много… бла-бла-бла. Я старался улыбаться и отвечать, не выходя за рамки этикета. Но чем настойчивее подступал ко мне молодожён, тем труднее было держаться.
— Читал отчёт о вашей Игре в Париже, — зудел Вениамин у меня над ухом. — Прекрасно, просто прекрасно! Я не говорил, что и сам в юности имел удовольствие играть? Правда, не так, конечно, отнюдь не так эффектно, как вы, но…
Я был близок к тому, чтобы врезать ему локтем. Если сделать быстро и ударить в правильное место — Вениамин просто шлёпнется на пол. Перебрал человек и вырубился, бывает. Ещё секунд пять — я бы не удержался и врезал. Как вдруг…
— Дамы и господа, вам не кажется, что кто-то рычит? — спросил какой-то господин с напомаженными усами.
Благородное собрание рассмеялось, но тут в столовую ворвался швейцар с окровавленным лицом. Поднялся крик. Мой опытный глаз сразу считал, что там всех делов — рассечённая бровь, но выглядело эффектно.
— Я не смог их задержать! Не смог! — простонал швейцар и метнулся в сторону.
Раздался рык. На этот раз — более отчётливый, и его услышали уже все.
А в следующий миг даже у меня отвисла челюсть.
В столовую вошёл медведь.
Скорее это был медвежонок, ну — подросток. В наморднике, с ошейником, на поводке. На ходу он грустно качал массивной головой и гулко ревел — будто жалуясь на нелёгкую судьбу. А за ним, сжимая в одной руке поводок, а в другой — балалайку, шагал, едва держась на ногах, Федот Комаров.
Визг поднялся и улёгся. Медведь попятился и сел на задницу, как человек. Кто-то неуверенно хихикнул.
— Что ж, поздравляю, — пытаясь обвести глазами зал и с трудом ворочая языком, сказал Федот. — Примите мои глубочайшие… Нина Романовна, достопочтенная… — он уставился на Надю, попытался изобразить поклон. — Поздравляю с сочетанием! Сочетание, да-с… А что не пригласили — так это я, покорнейше… Сам пришёл. Мы — люди не гордые… А что же у вас веселья-то нет, господа аристократы? Где музыка? — Оркестр действительно смолк — музыканты обалдели, видимо, не меньше, чем благородное собрание. — А я, позвольте, сам! — охотно предложил Федот.