Рокоссовский
Шрифт:
Задача войск Рокоссовского осложнялась тем, что им, в отличие от войск Юго-Западного фронта, противостояли не только румынские войска, имевшие невысокую боеспособность, но и гораздо более сильные немецкие дивизии.
Константин Константинович утверждал:
«План наступательной операции предусматривал участие войск трех фронтов. Сталинградский фронт должен был наносить удар из района Сарпинских озер, Донской — активными действиями сковывать в междуречье Волга — Дон максимум неприятельских сил, а на правом крыле наносить удар, тесно взаимодействуя с соседним справа, вновь создаваемым Юго-Западным фронтом, которому предстояло обрушить на врага основной удар с плацдармов на южном берегу Дона. Таким образом, планировались два мощных удара по флангам сталинградской группировки противника с целью ее окружения и уничтожения…»
Нельзя сказать, что немцы ничего не знали заранее о советском контрнаступлении. Как отмечает в мемуарах бывший начальник отдела «Иностранные армии — Восток» знаменитый Рейнхард Гелен, «4 ноября 1942 года поступило важное донесение по линии абвера. В нем говорилось: „По полученным от доверенного лица сведениям, 4 ноября состоялось заседание военного совета под председательством Сталина, на котором присутствовали двенадцать маршалов и генералов… Было решено провести все запланированные наступательные
Но масштаба советского наступления, нацеленного на окружение немецкой группировки, немецкое командование не смогло предугадать. Гитлер не хотел отводить войска к Дону — это означало бы признание краха стратегии на Восточном фронте. Более того, почти до самого дня контрнаступления войска 6-й армии продолжали активные боевые действия в Сталинграде, пытаясь сбросить советские части в Волгу. Это лишило немецкое командование возможности предпринять хотя бы паллиативные меры — перебросить часть дивизий 6-й армии из города для укрепления флангов, обороняемых гораздо менее боеспособными румынскими частями.
Первоначально предполагалось, что Юго-Западный и Донской фронты перейдут в наступление 9 ноября, а Сталинградский — 10 ноября. Но к указанному сроку не успели завершить сосредоточение сил и средств. Поэтому начало наступления было перенесено на 19 ноября для Юго-Западного и Донского фронтов и на 20 ноября — для Сталинградского.
В целом наступление развивалось успешно, и уже 23 ноября клещи сомкнулись.
Рокоссовский вспоминал, как трудно проходила ликвидация окруженной группировки:
«В результате наступления наших войск площадь, которую занимала окруженная вражеская группировка, уменьшилась почти вдвое. К концу ноября она составляла менее полутора тысяч квадратных километров. На одних участках враг был оттеснен, на других он сам отошел на более выгодные рубежи. Гитлеровцы широко использовали систему наших укреплений, построенных еще летом, до боев за Сталинград. Сокращение фронта обороны позволяло противнику значительно уплотнить боевые порядки своих частей, а обилие различных укреплений на том рубеже, куда отошли его войска, — быстро организовать прочную оборону. Враг пользовался еще и тем преимуществом, что имел возможность быстро маневрировать своими резервами внутри круга, перебрасывая их на любое угрожаемое направление. Вполне понятно, что преодолеть сопротивление такого противника с ходу наши войска, сильно поредевшие за время непрерывного и длительного наступления, не смогли.
В боях с 28 по 30 ноября некоторый успех был достигнут войсками 21-й и 65-й армий: они овладели Песковаткой и Вертячим. На остальных участках ни мы, ни наш сосед результатов не добились. Побывав на различных участках, я убедился, что без специальной, серьезной подготовки к наступлению на успех надеяться нельзя. При очередном разговоре по ВЧ я счел своим долгом доложить об этом Сталину. Затронул вопрос и о том, что целесообразнее было бы операцию по ликвидации окруженной группировки противника поручить одному фронту — Сталинградскому или Донскому — с подчинением ему всех войск, действующих под Сталинградом.
Сталин не дал определенного ответа. В это время внимание Ставки было обращено на внешний фронт окружения, куда и направлялись силы из ее резерва и из состава войск, сражавшихся с окруженным противником. Так, от нас были взяты три стрелковые дивизии и четыре истребительно-противотанковых полка, а из Сталинградского фронта — почти все танковые и моторизованные соединения и части. Все это намного ослабляло и без того малочисленные соединения, ведущие непрерывные бои под Сталинградом. Но в создавшейся к тому времени обстановке эти меры были правильными.
К началу декабря внешний фронт окружения проходил в удалении от 40 до 100 километров от котла. Это облегчало ликвидацию противника внутри кольца. Но сил для ускорения этой операции явно не хватало…»
Рокоссовский вспоминал:
«Разгромить врага мы и тогда не смогли. Но своими активными действиями наши войска и войска Сталинградского фронта нанесли ему большой урон в живой силе и технике, вынудили расходовать боеприпасы, которых у окруженных гитлеровцев оставалось все меньше. Противник был оттеснен от Дона в сторону Волги на 20–30 километров, кольцо вокруг него сжалось еще сильнее…
Не дожидаясь подхода 2-й гвардейской армии, мы приступили к подготовке наступления. Представитель Ставки А. М. Василевский, находившийся у нас с задачей координации действий двух фронтов, принимал деятельное участие в разработке плана операции…
В плане операции была заложена основная идея: ударами по центру окруженной группировки с двух сторон расчленить ее, а затем ликвидировать по частям. Войска Донского фронта наносят главный удар с запада на восток. Навстречу им движутся войска Сталинградского фронта, которые наносят удар с юго-востока на запад…»
В это время генерал-фельдмаршал Эрих фон Манштейн, назначенный командующим группой армий «Дон», организовал контрудар под руководством командующего 4-й танковой армией Германа Гота для вызволения 6-й армии. Деблокирующая группировка из района Котельникова начала наступление против частей 51-й армии.
По словам Рокоссовского,
«утром 12 декабря на котельниковском направлении начались бои. Противник незначительно потеснил части 51-й армии генерала Н. И. Труфанова, действовавшей на внешнем фронте окружения. Командующий Сталинградским фронтом генерал А. И. Еременко, опасаясь, как бы враг не прорвался к своим окруженным войскам, обратился в Ставку с просьбой передать ему прибывавшую под Сталинград 2-ю гвардейскую армию для использования ее против группы Манштейна.
Из многочисленных наблюдений и размышлений можно было сделать вывод, что в создавшейся обстановке противник предпримет все меры к тому, чтобы как можно дольше удержать под Сталинградом всю задействованную группировку наших войск. Таким образом, он попытается создать предпосылки к закрытию огромной бреши в его фронте, образовавшейся в результате успешного наступления советских войск на сталинградском и ростовском направлениях.
Раздумывая над этим выводом, мне казалось, что было бы все же более целесообразным 2-ю гвардейскую армию использовать так, как вначале намеревалась сделать Ставка, то есть быстро разделаться с окруженной группировкой. Смелый вариант открывал огромные перспективы для будущих действий на южном крыле советско-германского фронта. Игра, как говорится, стоила свеч, да и риск получался не таким уж большим. Некоторые группировки противника, спешившие якобы на помощь окруженным, оказались преувеличенными теми, кто о них сообщал, и особой помощи оказать не могли. Они состояли из остатков разбитых частей и тыловых команд, собранных в группы под разными названиями, и больше думали о том, как бы самим выбраться из беды, чем о помощи окруженным. Конечно, меня могут упрекнуть в том, что сейчас, когда стало все ясным, можно рассуждать и доказывать все что угодно, но я и являлся сторонником использования 2-й гвардейской армии в первую очередь для разгрома окруженного врага. Предлагал также в случае приближения вражеских сил к окруженным извне повернуть против них всю 21-ю армию. Ставка предпочла принять вариант, предложенный ее представителем — Василевским. Посчитали, что он более надежный. Но ведь и этот вариант не исключал элементов риска. Намечаемая Ставкой красивая операция на ростовском направлении могла и не удаться. Впрочем, так оно и получилось. Операция вышла суженной, поскольку все внимание и значительные силы были отвлечены на так называемую группу Манштейна. Это помогло немцам избежать еще более крупной катастрофы на ростовском направлении, чем под Сталинградом».
П. И. Батов вспоминал:
«8 декабря на НП армии, находившемся под Казачьим курганом, сообщили, что в Вертячий прибыл К. К. Рокоссовский и вызывает командарма. Проскочив 12 километров по Вертячинской балке, я вошел в блиндаж нашего командного пункта. Здесь уже кроме командующего войсками фронта были генералы М. С. Малинин, В. И. Казаков, К. Ф. Телегин и командующий 2-й гвардейской армией Р. Я. Малиновский.
Поздоровавшись, командующий фронтом сказал:
— Теперь все в сборе… Начнем заседание Военного совета фронта.
На обсуждение были поставлены вопросы, связанные с разработкой оперативного решения на прорыв обороны немцев с целью быстро ликвидировать окруженную группировку. Главная мысль плана операции была в том, чтобы вначале расчленить на две части находящиеся в „котле“ войска Паулюса нанесением главного удара по центру — с запада на восток. На мощную силу 2-й гвардейской армии, полностью укомплектованной и с прекрасно оснащенным мехкорпусом, в этом деле возлагались большие надежды.
Малинин ознакомил с оперативной обстановкой на Донском фронте, которая осложнилась в связи с появлением в Котельниковском танковых дивизий Манштейна, что в свою очередь вызвало оживление немцев по всему кольцу окруженной группировки. Штаб фронта предлагал ввести 2-ю гвардейскую на стыке 65-й и 21-й армий, ударные группировки которых примыкали бы к войскам Р. Я. Малиновского и действовали совместно с ними. Таким образом, на главном направлении рассекающего удара должны были наступать силы трех армий. Малиновский доложил о состоянии подходящих войск: в его армии два стрелковых и один механизированный корпус, сформированные из сибиряков и дальневосточников.
Наступление намечалось начать 14 декабря. Но двенадцатого из Котельниковского ударил по войскам Сталинградского фронта Манштейн. Все наши планы переменились, поскольку Ставка немедленно передала 2-ю гвардейскую армию в распоряжение Еременко для отпора и разгрома деблокирующей группировки противника.
Константин Константинович был огорчен, что ему не удалось отстоять перед Верховным Главнокомандующим свое предложение об использовании войск генерала Малиновского. Существо предложения сводилось к тому, чтобы, несмотря на приближение войск Манштейна, выполнить изложенный выше и утвержденный 9 декабря Ставкой план, ускорив тем самым ликвидацию окруженной группировки. А в последующем все освободившиеся силы фронта — шесть армий — должны обрушиться на войска, спешившие деблокировать окруженную группировку Паулюса, и разгромить их.
Верховный Главнокомандующий признал предложение Рокоссовского смелым и заслуживающим внимания, но слишком рискованным. Ставкой было принято предложение А. М. Василевского использовать Вторую гвардейскую армию для усиления войск, действовавших против Манштейна. В связи с этим решением Ставки Донской фронт уже не мог рассчитывать на то, что армия Р. Я. Малиновского войдет в его состав. Рокоссовский предложил временно приостановить проведение операции по ликвидации немецкой группировки Паулюса. Он исходил из того, что недостаточно мощные удары по окруженным немецко-фашистским войскам нашими армиями, которые истощены и ослаблены непрерывными длительными боями, ничего, кроме излишних потерь, нам не принесут. Поэтому считал необходимым решать обе задачи последовательно, не распыляя имеющихся сил и не разбрасываясь. Ставка согласилась с его предложением и дала обещание усилить войска Донского фронта перед проведением заключительной операции в Сталинградской битве».
Использование 2-й гвардейской армии против деблокирующей группировки Манштейна оказалась излишней. Советское наступление на Дону и разгром 2-й венгерской и 8-й итальянской армий вынудили немецкое командование перебросить туда главную ударную силу деблокирующей группировки — недавно прибывшую из Франции 6-ю танковую дивизию, без которой наступление на помощь Паулюсу пришлось прекратить еще до ввода в бой 2-й гвардейской армии. Целесообразнее, вероятно, было бы использовать армию Малиновского для наступления на Ростов-на-Дону, что позволило бы отрезать все южное крыло германского Восточного фронта. Но Сталин решил иначе.
Что же касается предложения Рокоссовского о том, чтобы использовать 2-ю гвардейскую армию для быстрого разгрома окруженной группировки Паулюса, то, анализируя ход последующих событий, приходишь к выводу, что быстрой победы над окруженными в этом случае достичь все равно не удалось бы. Ведь когда 10 января 1943 года войска Рокоссовского перешли в наступление против 6-й немецкой армии, им пришлось вести боевые действия в течение трех недель. А к тому времени окруженные были гораздо сильнее истощены, чем в середине декабря, и испытывали гораздо более ощутимый недостаток боеприпасов, поскольку немецкие аэродромы отодвинулись от «котла» на 100–150 километров, да и условия погоды еще больше затруднили снабжение сталинградской группировки. В случае же, если бы войска Рокоссовского и Еременко, подкрепленные 2-й гвардейской армией, начали бы наступление против армии Паулюса, как и планировалось, в середине декабря, бои вообще могли бы затянуться на 4–5 недель, что вызвало бы только дополнительные потери наступающих советских войск и не приблизило бы сколько-нибудь существенным образом срок ликвидации сталинградского «котла».