Рокоссовский
Шрифт:
— Чем вы объясняете это? — Голос представителя Ставки был суров.
— У меня недостаточно артиллерии и минометов. Плохо с боеприпасами. Но главное — спешка! Не было возможности организовать взаимодействие, войска вступали в бой без подготовки, по частям.
— Кто же в этом виноват? — настаивал Жуков. Гордов ответил:
— Я докладывал в Ставку, что времени на подготовку операции дали мало, но мне было приказано наступать немедленно.
В разговор вступил Рокоссовский, дотоле молчавший:
— Я считаю, Георгий Константинович, что наскоками нельзя действовать. Они не дадут результата. До тех пор пока операция не будет тщательно подготовлена и обеспечена всем необходимым,
Это Жуков понимал и сам.
— Пожалуй, вы правы. Но мы не можем оставить без активной помощи Сталинград. Город невозможно будет удержать. Приказываю вам принять командование фронтом. Активных действий не прекращать, иначе противник перебросит силы отсюда на штурм Сталинграда.
— Георгий Константинович, — продолжал Рокоссовский, — выводы генерала Гордова обоснованны, я их поддерживаю. Прошу предоставить мне возможность самому командовать войсками фронта. Ставка дала мне задачу, и я буду выполнять ее, сообразуясь с обстановкой.
— Иначе говоря, — засмеялся Жуков, — вы считаете, что мне здесь незачем оставаться? Я сегодня же улетаю.
В тот же день представитель Ставки отбыл в Москву. Так, 1 октября 1942 года генерал-лейтенант Рокоссовский приступил к командованию Донским фронтом. О настроениях и чувствах, с которыми он начинал свою работу под Сталинградом, можно судить по письму, отправленному им вскоре после прибытия на Донской фронт жене и дочери:
«Дорогие мои!
Перелет к новому месту совершил благополучно. Уподобился перелетной птице и потянул на юг.
К работе приступил с первого же дня и со всем остервенением и накопившейся злобою направил усилия на истребление фрицев — этой проказы. Прежняя вера в то, что недалеко то время, когда эта проказа будет уничтожена, не покидает меня, а с каждым днем все усиливается. Наступит время, и фрицы будут биты так же, как били их при Александре Невском («Ледовое побоище»), под Грюнвальдом и еще много кое-где.
Теперь немного о себе. Здоров и бодр. Несколько дней жил в балке, в землянке, чаще бывал в разъездах. Теперь живу временно в деревянном домике. Вот это подлинная избушка на курьих ножках. Возможно, в недалеком будущем условия улучшатся, но некоторое время еще придется возвращаться в землянку.
Здешняя местность — это копия Даурии. И, когда я вылез из самолета, невольно стал искать глазами даурский городок. Растительности никакой. Голые сопки и степи. Уже несколько дней дует сильный ветер и поднимает столбы пыли. Придется заводить себе очки, а то начали болеть глаза. Зато зубы чистить не надо — прочищаются песочком, который постоянно трещит на зубах.
По вас скучаю очень сильно. Эта тоска еще усиливается сознанием большой удаленности... Душою же чувствую вас рядом с собой. Как живете вы? Пишите обо всем. Буду рад получить от вас весточку. Сознание того, что там, вдали, живут дорогие мне два существа, думающие обо мне, вливает тепло в мою душу, придает мне бодрости и сил.
Ваш К. Рокоссовский».
Разумеется, в письме Рокоссовский не мог сообщить, где он находится и что же он, собственно, делает. Свою работу на Донском фронте он начал с объезда армий. Фронт растянулся на 400 с лишним километров, и командующий отправился на правый фланг, в 63-ю армию, занимавшую участок по левому, северному берегу Дона. Эта армия, а также соседняя с ней 21-я, удерживавшая плацдармы на южном берегу Дона, в районе Еланской, Усть-Хоперской, Серафимовича, вскоре были переданы в состав нового Юго-Западного фронта, которым командовал Н. Ф. Ватутин.
После этого правый фланг фронта замыкала 4-я танковая армия, имевшая в своем составе девять стрелковых дивизий и всего четыре танка. Эта
24-я армия генерала И. В. Галанина оборонялась в междуречье на участке в 50 километров, упираясь своим правым флангом в Дон. Так же как и 65-я армия, она постоянно вела наступательные действия. Знакомясь с войсками армии, Рокоссовский имел возможность убедиться, что они устали, понесли весьма серьезные потери и трудно было рассчитывать на успех в наступлении, хотя и бойцы и командиры армии сознавали, что их атаки прямо помогают героическим защитникам Сталинграда.
Последней армией, с которой познакомился комфронта, была левофланговая 66-я армия Р. Я. Малиновского. Упираясь своим левым флангом в Волгу, эта армия нависала над Сталинградом и потому была обязана стремиться ликвидировать вышеупомянутый коридор. Однако противник у нее был очень сильный, подвижный, да и позиции занимал он выгодные — это были укрепления сталинградского обвода, в свое время построенные нашими войсками.
В штабе армии Рокоссовский командарма не застал. Начальник штаба — генерал Ф. К. Корженевич доложил:
— Родион Яковлевич убыл в войска.
— Странно, — удивился Рокоссовский, — он знал, что я выехал в армию, и не дождался...
— Сейчас мы его вызовем на КП, — предложил Корженевич.
Рокоссовский возразил:
— Не надо, я сам его найду. Заодно и с частями познакомлюсь.
Ни на дивизионных, ни на полковых командных пунктах командарма Малиновского не было. Найти его удалось лишь в одной из рот, на самой передовой. Идти туда комфронта пришлось долго, под артиллерийским огнем, пробираясь, согнувшись в три погибели, по полузасыпанным окопам. В пути Рокоссовского мучило беспокойство: чем же занимается на передовой командарм? Объяснение этому поведению Малиновского комфронта получил от него самого. Познакомившись с командующим 66-й армией, Рокоссовский спросил:
— Вы не находите, что руководить войсками в такое время удобнее с КП? Ротная позиция не совсем для этого подходит.
Сумрачное лицо Малиновского просветлело:
— Я это понимаю, товарищ командующий фронтом. Только... уж очень трудно приходится, начальство донимает. Вот я и пытался спрятаться от начальства.
— Спрятаться, как видите, не удалось, — засмеялся Рокоссовский. В последующей беседе он заверил командарма, что полностью сознает тяжелое положение армии и непосильность задачи, а Малиновский обещал сделать все, чтобы усилить удары по врагу.
К середине октября вместе с Рокоссовским на Донском фронте работали его старые соратники — Малинин, Казаков, Орел, Максименко. Без всякой паузы они включились в работу. Войска фронта тем временем вели активную оборону. Прочно закрепившись, они все время держали противника в напряжении, атакуя его то в одном, то в другом месте и не давая ему возможности перегруппировывать силы.
В самом Сталинграде между тем бои шли не прекращаясь ни днем, ни ночью, на улицах, в домах, на заводах, на берегу Волги. К середине октября противник после нескольких дней передышки вновь начал решительный штурм, надеясь на этот раз обязательно покончить со Сталинградом. То, что творилось в Сталинграде, превосходило все представления о человеческих возможностях. Гитлер поставил очередной срок взятия Сталинграда — 20 октября, и снова, в который уже раз, этот приказ не был выполнен.