Роковая Фемида. Драматические судьбы знаменитых российских юристов
Шрифт:
После освобождения из тюрьмы Вышинский сумел восстановиться в Киевском университете. Из-за блестящих способностей его оставили на юридическом факультете для подготовки к профессорскому званию по кафедре уголовного права, но ректор не захотел видеть у себя "политически неблагонадежного". Тогда Вышинский снова вернулся в Баку, где занялся газетнорепортерской деятельностью.
В 1915 году он приезжает в Москву и два года работает помощником у Павла Николаевича Малянтовича — знаменитого адвоката, специализировавшегося на политических делах. У Малянтовича было два помощника, фамилия одного из них Керенский, а другого — Вышинский. И если первый отблагодарил своего наставника, сделав его министром юстиции во Временном правительстве, то второй не пошевелил и пальцем
После Февральской революции, став комиссаром милиции, Вышинский ревностно выполняет указания Временного правительства, в том числе и по розыску Ленина, скрывавшегося от властей после июльских событий.
Октябрьская революция застала Вышинского на посту председателя Якиманской районной управы. Он не сразу поддержал большевиков. По наблюдениям близко знавших его лиц, перелом наступил осенью 1918 года, когда произошла революция в Германии. В 1920 году Вышинский вступил в ВКП(б). Это дало ему возможность, не без поддержки Сталина, за несколько лет сделать неплохую карьеру.
В 1923 году в должности прокурора Верховного суда РСФСР он уже участвует в нескольких крупных процессах. В частности, весной 1923 года в Верховном суде республики слушалось дело по обвинению в злоупотреблениях директора-распорядителя Государственной экспортно-импортной торговой конторы при Наркомвнешторге (Госторге) Когана, его заместителя Зельманова и других. Было установлено, что руководители Госторга, имея монопольное право внешней торговли, закупали товар за границей, а затем продавали его частным лицам, выступавшим якобы представителями государственных или кооперативных организаций. Например, некий Кривошеий под видом уполномоченного продовольственного отдела ВЦИКа закупил в Госторге девять вагонов американского сала по цене 37 млн рублей за пуд, а перепродал "Урал-платине" по 50 млн рублей за пуд. В судебном заседании Вышинский доказывал, что хотя и не установлены факты корысти со стороны подсудимых, однако все обстоятельства так и кричат о том, что "здесь пахнет жареным". Хотя адвокаты категорически возражали против такой постановки вопроса, возобладала точка зрения обвинителя. Коган и Зельманов были приговорены к расстрелу, а остальные подсудимые — к различным срокам заключения.
В мае 1924 года выездная сессия Верховного суда слушала в Ленинграде грандиозное дело судебных работников. Обвинителем выступал Вышинский. Скамью подсудимых заняли 42 человека — 17 следователей, судей и других служителей Фемиды и 25 нэпманов. Как отмечалось в обвинительном заключении, "группа судебных работников г. Ленинграда в видах личного обогащения вступила на путь систематического взяточничества". Для этого, по версии следствия, они вошли в связь с нэпманами, заинтересованными в прекращении своих дел. Суммы взяток колебались от 650 рублей до 39 тысяч. Собственно говоря, прямой связи между всеми подсудимыми не было, в деле искусственно были соединены материалы о нескольких преступных группах. Вышинский говорил вдохновенно и с большим пафосом: "Взятка сама по себе — гнуснейшее орудие разврата, но она становится чудовищной, когда дается следователю или работнику юстиции. Ведь едва ли можно вообразить что-либо ужаснее судей, прокуроров или следователей, торгующих правосудием. Я требую беспощадного наказания, которое разразилось бы здесь грозой и бурей, которое уничтожило бы эту банду преступников, посягнувших на честь судейского звания. Пусть этот приговор очистительной грозой пронесется над головами преступников. Я требую расстрела всех главных виновников".
Верховный суд счел недоказанной вину лишь двух подсудимых, которых и оправдал. Остальных приговорил к различным мерам наказания, семнадцать человек были расстреляны.
Будучи профессором Московского университета, Вышинский принял активное участие в ликвидации факультета общественных наук, что фактически упраздняло преподавание истории как науки. Сразу после этого, в 1925 году, предприимчивый профессор становится ректором МГУ, а также членом Комиссии законодательных предложений при Совнаркоме СССР.
В конце 1920-х годов начинается эра репрессий и политических процессов, ставшая для одних трагедией, а для других — удобной возможностью отличиться, выслужиться или избавиться от личных врагов, получив от этого не только моральное, но и материальное удовлетворение. Здесь-то в полной мере и проявились дарования Вышинского. В дальнейшем на всех важнейших процессах 1930-х годов — Каменева и Зиновьева, Пятакова и Радека, Бухарина и Рыкова — Вышинский, будучи уже руководителем прокуратуры, выступал в роли государственного обвинителя. Красноречие его не знало границ; Вышинский торжествовал свою победу еще до начала сражения, потому что знал, что все процессы — спектакли, в которых все, в том числе и обвиняемые, послушно исполняют предназначенные им роли. Знал это Вышинский и потому, что сам был одним из режиссеров-постановщиков этих спектаклей.
В мае 1928 года Вышинский назначается председателем Специального присутствия Верховного суда СССР по делу группы "вредителей" в угольной промышленности, известному как "шахтинское дело". Суду были преданы пятьдесят три специалиста старой буржуазной школы, которые, по версии следствия, были тесно связаны с бывшими собственниками предприятий и ставили своей целью "сорвать рост социалистической промышленности и облегчить восстановление капитализма в СССР". Двадцать подсудимых признали себя виновными полностью, десять — частично, а остальные категорически отрицали какую-либо причастность к вредительству. Дело было настолько шито белыми нитками, что даже Вышинскому пришлось оправдать четверых подсудимых, а еще троих приговорить к условной мере наказания. Одиннадцать человек предлагалось расстрелять, но в отношении шестерых из них суд ходатайствовал о смягчении наказания. Оставшихся пятерых все-таки приговорили к расстрелу.
Председательствовал Вышинский и на процессе в начале декабря 1930 года над "вредителями" из так называемой Промышленной партии. На скамье подсудимых оказались директор Теплотехнического института профессор Рамзин, а также ряд ответственных работников Госплана и ВСНХ СССР (всего восемь человек). Все подсудимые признали себя виновными и дали развернутые показания о своей "контрреволюционной деятельности". 7 декабря 1930 года Вышинский огласил приговор. Все подсудимые были признаны виновными, а пятерых суд приговорил к смертной казни, которую на следующий день Президиум ЦИК СССР… заменил лишением свободы.
11 мая 1931 года Вышинский был назначен Прокурором РСФСР, сменив на этом посту Н. В. Крыленко, ставшего народным комиссаром юстиции республики. Об Андрее Януарьевиче заговорили как о новой восходящей звезде на юридическом небосклоне. Ни одно важное событие в правовой жизни страны, будь то совещания, активы, громкие судебные процессы, особенно по политическим делам, не обходилось без его участия. К этому надо добавить его многочисленные выступления в печати, издание книг и брошюр по правовой тематике, лекции и доклады на разнообразных конференциях и симпозиумах. Он чутко реагировал на все выступления Сталина, тщательно штудировал его статьи и тут же пытался использовать идеи вождя в своей практической деятельности.
15 декабря 1931 года на открытом собрании ячейки ВКП(б) Наркомата юстиции РСФСР Вышинский сделал большой доклад в связи с появлением в печати письма Сталина "О некоторых вопросах истории большевизма". Он, в частности, сказал: "Для того чтобы быть беспощадными к этим врагам (троцкистам. — Лет.), для того чтобы ошибочно не вступать с ними в дискуссию, мы должны уметь различать этих врагов, знать, где эти враги и в чем их враждебность против нашего дела может проявляться и проявляется". Вышинский, например, указывает на "врагов", засевших в Кассационной коллегии Верховного суда РСФСР, в Ленинградском институте советского права, в Московском юридическом институте (один из студентов имел неосторожность сказать о том, что "партия насильно загоняет крестьян в колхозы").