Роковая любовь
Шрифт:
– Здесь и смотреть нечего, можешь наплевать на эти мерзости,– сказал он, переходя дальше.
Лишь последняя комната носила следы сравнительно недавнего обитания. Довольно просторная, с двумя окнами, через которые просматривались большие деревья в парке.
– Наверное, здесь жил дворецкий, я полагаю,– сказал с издевкой Макс.
Хлопчатобумажное кремовое покрывало в нескольких местах было погрызено мышами, но шкаф, стол и стул вместе составляли неплохой ансамбль эпохи Людовика XV.
– Надо будет пригласить антиквара,– решил Виктор.
Он машинально протянул руку к платку, оставленному на спинке
– Ты видел это?
Шелк был изрезан на тонкие полосы, которые так и посыпались из рук. Это сделали не мыши, на ткани четко виднелись следы зазубренных ножниц. Помолчав, Виктор пробормотал:
– Ты знаешь, Макс, я нахожу в доме странные вещи, причем в разных местах.
Он внимательно посмотрел на изрезанную ткань.
– Я даже спрашиваю себя, не жил ли здесь в наше отсутствие какой-нибудь псих? Ни одна дверь не закрывается по-настоящему – кто угодно мог скоротать здесь зиму…
Виктор собрался выйти из комнаты, но брат взял его за руку, чтобы задержать:
– Что с тобой, Вик?
– Со мной? Ничего! Только какое-то неприятное ощущение.
Он улыбнулся Максиму, а потом направился решительным шагом в конец коридора. Пора ночных вылазок была позади, но у Тома и его кузенов рано или поздно может возникнуть та-же идея.
Пол на чердаке был выложен темно-красной шестигранной терракотовой плиткой, местами выцветшей и разбитой. Вдоль стен стояла добрая дюжина сундуков.
– Тут и дня не хватит,– со вздохом сказал Макс Ты и в самом деле хочешь открыть все?
Однако из любопытства он сам же и приподнял крышку первого сундука. Когда они вместе склонились над аккуратно сложенными старыми вещами, в лицо им пахнуло нафталином.
Целый час они один за другим открывали сундуки. В них они нашли военную форму времен Первой мировой, принадлежавшую, без сомнения, отцу Марсьяля, два изумительных бальных платья начала века, пачку старинных фотографий (люди на них были им незнакомы), давно вышедшие из моды меховые манто, почти не тронутые молью... На дне сундуков лежали безделушки: поломанные фигурки, четки из пожелтевшей слоновой кости, кружевные веера. В огромной плетеной корзине они обнаружили свадебное платье своей матери вместе с пачкой поздравительных телеграмм. Также здесь были письма, которыми Бланш и Марсьяль обменивались до свадьбы, и старый молитвенник.
– У мамы всегда была мания наводить порядок! – пошутил Максим.
Он распрямился, и Виктор заметил завернутый в прозрачный тюль маленький блестящий предмет. Это было золотое обручальное кольцо, разрезанное в одном месте, словно его хотели увеличить.
– Может, отнесем маме? – предложил он, поднеся кольцо к глазам.
Внутри еще можно было прочитать выгравированную надпись: «Бланш – Марсьяль». Металл был разрезан неаккуратно, вероятно, с помощью кусачек.
– Наверное, мама располнела в какой-то период жизни, скорее всего во время беременности, – предположил Виктор.
Он положил кольцо в карман джинсов и поднялся. Вообще-то мать носила обручальное кольцо с бриллиантом, и они не помнили ничего другого у нее на пальце.
– Который час? – спросил он брата.
У него было впечатление, что они здесь очень давно, которое усиливалось тем, что сюда не доносились звуки извне.
– Да, уже поздно, но надо бы заняться еще этим!
Максим
– О нет, только не это! Я уже не в силах. В другой раз...
Его охватил приступ дурноты, уже не в первый раз.
– Пойдем, посмотрим, чем заняты дети,– решительно сказал он, увлекая брата за собой.
Нильс с изумлением заметил, что уже за полночь. Он напрочь забыл позвонить Лоре. Обстановка съемок доставляла ему ни с чем не сравнимое удовольствие, несмотря на разного рода трудности, неизбежно ведущие к перерасходу средств. Он пока не сумел приспособиться к особым требованиям телевидения, так как привык к размаху большого кино, чем раздражал находящегося здесь же продюсера.
В отель он возвращался очень поздно и был даже рад своему одиночеству. Поскольку имел возможность подумать над завтрашними сценами, над операторскими эффектами и над тем, как он будет руководить актерами. Лора незаметно отошла на второй план. Впрочем, не только она, но и большинство других проблем. Он пил, когда ему этого хотелось, без счета тратил деньги, которые ему не принадлежали, жил в воображаемом мире, спасавшем его от реального. Этот фильм был для него, как обычно, моментом, когда он мог поставить свое существование в скобки. Вокруг него были ассистенты, техники, множество людей, занятых тем, чтобы удовлетворять его желания, и он больше не чувствовал себя одиноким в этом мире и тем более в чем-то виноватым, разве что в плохо снятом эпизоде, который он всегда мог переделать. С Лорой же такое было невозможно, она затянула его в ужасающую действительность, встречи с которой давались ему со все возрастающим трудом. Как он умудрился спутать простое удовольствие с настоящей любовью? Он испытывал желание к Лоре, большую нежность, но все это было далеко от страсти. Он не мог без содрогания представить совместное будущее, потому и воспользовался первой же возможностью, чтобы удрать от Лоры. Спит ли она в этот час или думает о нем? Что делает вечерами, когда нет даже Тома, убивая время? Сожалеет ли иногда о Викторе?
Отказавшись от мысли позвонить ей, он налил ванну и, погрузившись в горячую воду, попытался сконцентрироваться на завтрашних сценах. Через пять минут он совершенно забыл о Лоре.
Бланш резко подняла голову и вперила взгляд в глаза Виктора.
– Где ты нашел это?
Слегка задетый строгостью ее тона, он ласково улыбнулся.
– На чердаке, мама. Вместе с твоим подвенечным платьем.
Он заметил, что она забеспокоилась и опустила глаза к кольцу.
– Ты рылся на чердаке... Что за глупости! Тебе больше заняться нечем?
Ему нечасто доводилось слышать, чтобы мать говорила с ним так неприветливо.
Бланш повернулась и направилась к лестнице.
– Что это было? – спросил Марсьяль.
Он был удивлен не меньше сына и смотрел на него вопросительно.
– Обручальное кольцо. Я расстроен...
– Из-за чего? Это обычный перепад настроения, Вик!
Состояние души Бланш оставляло его равнодушным, хотя этот неожиданный всплеск эмоций выглядел необычно.
– Выпьешь что-нибудь?
– Нет, я спешу, у меня встреча. Я зашел только, чтобы... сделать ей приятное, мне очень жаль.