Роковая любовь

Бурден Франсуаза

– А я думала, что ты меня забыл с тех пор... Он прикоснулся губами к ее животу.

– Нет, это невозможно,– прошептал он.

От запаха ее кожи он терял голову. Как он мог отодвинуть ее на второй план, не найти времени, чтобы позвонить, чуть ее не потеряв? После Лоры никакая женщина не была для него такой привлекательной, он полюбил по-настоящему.

Восемь дней спустя Виктор Казаль сам принял Жана Вильнёва в нотариальной конторе. Он почти отделался от него, передав досье клерку, но в последний момент передумал. Отказаться от встречи было

чрезмерной трусостью, и он все-таки попросил Алину проводить Вильнёва к нему в кабинет.

Виктор молча рассматривал его, размышляя над абсурдностью ситуации. Незначительный, скорее вульгарный, этот человек оказал немалое влияние на судьбу семьи Казаль лишь потому, что оказался в нужный момент в нужном месте. Тридцать лет назад, в Каоре, он мог бы пойти по другой улице или оказаться там на пять минут раньше, но случай свел его с Бланш, и он вытянул из этой встречи все возможное. Невероятное совпадение, которое сегодня принесло ему целое состояние.

– Во время нашей первой встречи,– холодно начал Виктор,– я говорил вам о завещании, которое было передано в контору вашим дядей.

Нахмурив брови, Вильнёв выразил жестом свое нетерпение и хотел ответить, но Виктор опередил его:

– Это завещание, и вы это знаете лучше, чем кто-либо, исчезло. Я полагаю, что вы его давным-давно уничтожили.

Вильнёв сначала выглядел озадаченным, но вдруг краска прилила к его лицу. Вместо того чтобы защищаться, он глубже уселся в кресло, скрестив руки. Должно быть, он спрашивал себя, каким образом Виктор узнал правду и представляют ли эти новые данные опасность для него.

– Разумеется,– с иронией сказал Виктор,– это абсолютно незаконно.

– Что незаконно? Забраться со взломом в контору и украсть оттуда документы? Ну, так это же не я сделал!

– Я знаю.

– Если Бланш хочет ответить за это перед законом,– угрожающе добавил Вильнёв,– она должна будет признаться кое в чем другом, гораздо более серьезном.

– Об этом я тоже знаю. Но хочу вам напомнить, что существует срок давности.

– Но только не для скандала, мэтр Казаль. Для скандала – никогда! Вы готовы с этим смириться?

– Нет,– ответил Виктор, чувствуя приближение тошноты.– Я ничего от этого не выиграю, а вы и того меньше.

Сделанный Вильнёвом выпад причинил ему боль, у него были связаны руки и ноги. Бесполезная конфронтация принесла бы ему только лишние неприятности, но сама мысль, что этот человек выйдет из всей этой гнусной ситуации невредимым – и богатым – все в нем переворачивала.

– Я передам ваше досье своему коллеге в Перигё. Я больше не желаю иметь с вами никаких дел.

– Надеюсь, это не повлечет за собой задержку в получении наследства? – возмутился раздосадованный Вильнёв:

Виктор смерил его презрительным взглядом и пожал плечами.

– Конечно, повлечет.

– Ведь я вас предупреждал...

– О чем? – взорвался Виктор.– Уж не рассчитываете ли вы и меня шантажировать? Вы подождете, вот и все. И поверьте, для меня это весьма слабое утешение.

Но, похоже,

другого и не предвидится; он находился в безвыходном положении.

– Вы знаете два условия правоспособности к наследованию? – резко добавил он.– Во-первых, его существование, это логично, и, во-вторых – отсутствие лишения прав. Со всем тем, что я знаю о вас, я отказываюсь быть тем, кто выпишет вам чек!

– Почему вы так на меня набрасываетесь? – возразил Вильнёв.– Если вы дадите себе труд поразмыслить над этим, вы меня еще благодарить должны! Я промолчал, и ваша мать не попала в тюрьму, разве не так? Сколько вам было в то время? Лет десять?

Виктор не ответил, понимая, что он не может вступить в борьбу на этом поле. Каким бы омерзительным ни был Вильнёв, но в его словах была доля истины, впрочем, он в этом и не сомневался, так как продолжал настаивать, пользуясь молчанием Виктора.

– Когда я прочел в газетах, что эта женщина умерла, я быстро понял, совпадение было слишком явным. Я ей ничего не был должен, я ее почти не знал, разве что иногда подметал листья или чинил ограду у нее... У вас.

Виктор все еще молчал, машинально ухватившись за край своего стола. Наглость и аморальность этого типа довели его до крайности.

– Я мог бы выступить свидетелем, но не сделал этого. Разумеется, не из добрых побуждений, у меня был свой интерес! Ведь этот мерзавец Робер завещал свое состояние какой-то сучке, специально, чтобы насолить мне... Случай подвернулся в самый раз, я им воспользовался, и все остались довольны. Можете думать что хотите, но на моем месте, возможно, и вы сделали бы то же самое! И потом, хочу напомнить вам, я-то никого не убивал...

На последних словах Вильнёв инстинктивно понизил голос, что было ни к чему, поскольку обитые двери не пропускали ни звука. В этом уютном, хорошо обставленном кабинете Виктор выступал арбитром во многих семейных ссорах, в ходе которых люди бросали друг другу ужасные слова, но никогда, как сегодня, он не был в роли противной стороны. Переход в этот лагерь казался ему отвратительным. Ради чего пререкаться с этим типом? Единственное, что ему хотелось, это вымыться и врезать ему по морде.

– А как вы обо всем узнали? – вдруг спросил Вильнёв.– Не говорите мне, что она выложила все сама. Недавно я случайно встретил ее в городе, так она до сих пор трясется от страха...

– Все тайное становится явным. Теперь у вас не будет повода ее терроризировать, и советую вам не болтаться по улицам Сарлата. Помимо этого кабинета, лучше вам не попадаться мне на глаза.

Жестом, выражающим яростное бессилие, Виктор набросал координаты нотариуса из Перигё, оторвал листок от бумажного кубика и бросил его на стол по направлению к Вильнёву.

– Больше я вас не задерживаю! Уставившись на клочок бумаги, тот пробормотал:

– Оттягивая урегулирование формальностей по этому наследству, вы только доставляете лишние заботы своему младшему брату. Не забудьте, что я инвестирую капитал в его фильм.