Роковая монахиня
Шрифт:
Молодой человек, кажется, был в нерешительности.
Андалузец язвительно засмеялся.
— Соглашайтесь, соглашайтесь! — горячо откликнулись остальные пассажиры, которым было чрезвычайно любопытно проверить искусство андалузца. — Или мы подумаем, что вы боитесь!
— Ну ладно, — сдался наконец коммивояжер, — я согласен.
— Тогда, — предложил андалузец, — я держу пари на тысячу франков, что вы не выдержите даже первого появления духа и никогда не потребуете второго.
— Тысяча франков? Ну уж нет — я не в состоянии рисковать
— Раз вы с такой уверенностью отрицаете все, что связано с призраками, — заявил андалузец, — значит, вам не стоит сомневаться, что вы выиграете пари.
— И тем не менее, — возразил молодой человек, — я могу поспорить лишь на сто франков. Если вы с этим согласны, я принимаю ваше пари.
Андалузец засмеялся и презрительно пожал плечами.
— Неужели вы думаете, — сказал он, — что за эту жалкую сумму я стану вызывать духов и просить их вернуться в этот мир? Нет, сударь, я спорю на тысячу франков. Если вы принимаете это условие — хорошо, если нет — тогда позвольте мне думать, что вы трусите!
Любопытство остальных пассажиров было возбуждено этим разговором до крайности — все желали любой ценой увидеть искусство андалузца. Один из них сказал:
— Ладно, господа, я предлагаю устроить складчину. Со своей стороны вношу сто франков.
— Я тоже, я тоже! — раздалось со всех сторон, и через несколько минут на столе лежала сумма в тысячу франков.
Ее вручили молодому коммивояжеру, чтобы он принял пари и в случае выигрыша выплатил каждому его долю. Если он проиграет спор, то удовлетворение своего любопытства обойдется каждому вкладчику во сто франков.
Молодой человек, кажется, был не совсем доволен этим решением; он побледнел и забеспокоился, но, услышав, как некоторые из его спутников принялись иронически улыбаться и перешептываться, выражая, по всей видимости, сомнение в его храбрости, он все же сказал несколько неуверенным тоном:
— Хорошо, я согласен! Господа увидят, как я выиграю для них пари, и эта шутка принесет каждому сотню франков.
Андалузец потребовал от хозяина предоставить ему для своих заклинаний специальную комнату — он выбрал покой, который находился на первом этаже и из которого вела дверь в сад постоялого двора.
Заклинатель впустил скептичного молодого коммивояжера в эту комнату, в которой царила полная темнота, затем запер дверь и остался с остальными пассажирами снаружи в саду. Взгляд его сверкающих глаз был прикован к двери, и пока он говорил про себя какие-то непонятные слова, напряжение его спутников достигло предела.
Через некоторое время из комнаты послышался голос молодого человека, который со смехом воскликнул:
— Ну что, скоро уже? У меня нет никакого желания торчать здесь до утра, да и дилижанс уедет!
— Мы подождем, подождем! — сказал майорал, который стоял рядом с заклинателем, сгорая от любопытства.
— Вы видите что-нибудь? — громко спросил андалузец.
— Ничего! — донеслось из комнаты.
Прошло еще несколько мгновений, андалузец делал какие-то движения руками и продолжал что-то глухо бормотать себе под нос.
— А теперь? — спросил он.
Молодой человек ответил слегка дрогнувшим голосом:
— Я вижу какой-то белый туман в углу комнаты. Вы, наверное, напустили сюда пара, чтобы испугать меня!
— Что происходит с туманом? — спросил андалузец.
Голос коммивояжера из комнаты звучал все более испуганно:
— Туман приближается ко мне… он принимает очертания… человеческой фигуры… да, да, но я не боюсь, я знаю, что все это спектакль!
— Кого вы хотите увидеть? — спросил заклинатель.
Какое-то мгновение коммивояжер помедлил, а затем сказал глухим голосом:
— Мою мать!
— Смотрите! — приказал андалузец.
Казалось, было слышно, как громко бились сердца стоявших в саду пассажиров. Никто не осмеливался заговорить.
Прошло несколько минут; вдруг в закрытой комнате раздался пронзительный крик.
— Боже… боже мой! — воскликнул молодой человек. — Это моя мать, я вижу ее здесь, облаченную в саван: она открывает глаза, она подходит, она обнимает меня… О боже мой, я не перенесу этого… Проклятый колдун, прекрати, я больше не могу… Помогите, помогите!
Из комнаты послышался звук падения тела. Пассажиры дилижанса распахнули дверь — они нашли коммивояжера лежащим на полу без чувств. Ему брызнули холодной водой в лицо, стали трясти за плечи, дали понюхать едкий уксус. Все были напуганы таким исходом испытания — возникли опасения за здоровье и жизнь молодого человека.
Наконец он пришел в себя. С глубоким вздохом коммивояжер открыл глаза и с ужасом во взоре посмотрел в угол комнаты, будто боялся еще раз увидеть жуткую фигуру, которая предстала перед ним по воле андалузца. Неожиданно его охватила дикая ярость.
— Где он? — воскликнул молодой человек. — Где этот подлец, сыгравший со мной такую кощунственную шутку? Ведь это был обман, безбожный обман! Не может быть, чтобы мертвые возвращались!
Он разъяренно озирался кругом.
Его спутники хотели защитить андалузца от гнева молодого человека. Но того не было в комнате — должно быть, он остался в саду.
— Где он?.. Где он? — вскричал коммивояжер и, словно выпущенная из лука стрела, со сжатыми кулаками бросился в сад, прежде чем остальные успели удержать его. Они выбежали вслед за ним. В саду царила полная темнота. Все ожидали чего-то ужасного и звали андалузца, чтобы предупредить его об опасности, но кругом была тишина. Напрасно они ждали, что появится кто-нибудь из спорщиков. Наконец принесли свет. Обыскали весь сад; с другого конца его отделяла от прилегавшего поля лишь низкая изгородь. Сад был пуст; заклинатель духов исчез точно так же, как и сомневавшийся в существовании призраков скептик, а с ними исчезла и тысяча франков, которую пассажиры собрали, чтобы держать пари.