Роковая ошибка

Джордан Пенни

У нее разболелась голова, и буквы на экране затуманились и поплыли. Джорджия потерла веки, взглянула на часы – и глазам своим не поверила. От долгого сидения за компьютером все тело, ломило, а кости ныли словно от побоев.

За последние месяцы она похудела, хотя это было ей совсем ни к чему. При небольшом росте и тонких чертах лица худоба придавала ей довольно измученный вид.

Белокурые прямые волосы, привыкшие в лондонскую бытность к безупречной стрижке, и аккуратной укладке, отросли до плеч, и, честно говоря, на уход за ними не оставалось ни сил, ни денег. Зато кожа теперь, когда естественные солнечные лучи заменили вечные лампы дневного света, приобрела мягкую гладкость персика. Джорджия

никогда не считала себя особенно чувственной или сексапильной, да и не стремилась казаться такой – ее вполне устраивала собственная внешность: точеное личико, серьезные серые глаза.

Из-за отсутствия мужского внимания страдать ей не приходилось, поклонники у нее были: молодые люди, как правило слишком занятые, подобно ей самой, восхождением по служебной лестнице и избегающие прочных привязанностей. Восхищаясь ею и оказывая знаки внимания, воздыхатели всячески поощряли ее карьерные устремления. Они ее уважали.

Она же всю свою энергию сосредоточила на достижении деловых успехов, но так длилось лишь до тех пор, пока она не узнала о болезни тети Мей. Конечно, та была категорически против, чтобы ее воспитанница уезжала в какую-то глухомань, бросала престижную работу, меняла образ жизни, но Джорджия проявила твердость. Один из лондонских друзей как-то обмолвился, что она излишне сурова к самой себе и напрасно губит свое будущее. Но решение о переезде пришло так естественно, без всякого насилия над собой, и было продиктовано вовсе не надуманным чувством долга, а любовью, самой настоящей любовью, вот и все. И с тех пор она ни единой секунды о нем не пожалела. Сожалеть можно было только о том, что по своей занятости она приняла его несколько позже, чем следовало.

Шум за окном заставил Джорджию встрепенуться: по ухабистой дорожке к дому подъезжала машина. Будущий жилец, скорее всего, задержится здесь, в их городке, на несколько месяцев, пока не уладит все финансовые вопросы с местным филиалом.

Джорджия почти ничего не знала об этом мужчине, но в агентстве, с которым она сотрудничала, его отрекомендовали как человека в высшей степени порядочного и заслуживающего всяческого доверия. Джорджия выразила сомнение в том, что люди его положения и достатка – а он был главой перспективной и прибыльной компании – вряд ли стремятся поселиться в чужом доме вместо того, чтобы снять себе отдельное жилье; в ответ Луиза Мейтер, возглавлявшая агентство, пояснила, что Митч Флетчер не укладывается в стереотипные представления о преуспевающих бизнесменах и вообще-то он обратился к ней с просьбой подобрать ему в штат новых сотрудников, а в разговоре случайно обронил, что ищет жилье и может довольствоваться просто местом для ночлега, если, конечно, остальные домочадцы не будут беспокоить бесконечными хождениями туда-сюда у него под носом. Агитируя Джорджию сдать ему комнату, Луиза особенно упирала на то, что он готов хорошо заплатить и таким образом девушка сможет разрешить свои материальные проблемы.

Джорджия почувствовала легкое головокружение, но заставила себя опереться на спинку стула и приподняться. Она вспомнила, что со вчерашнего дня ничего не ела.

Пожалуй, необходимость кормить квартиранта может пойти ей на пользу и вынудит относиться к еде более серьезно. С тех пор как тетя Мей легла в больницу, готовка и трапезы в полном одиночестве стали для Джорджии совершенно невыносимы. Иногда, вернувшись домой, она чувствовала себя настолько физически вымотанной и в то же время эмоционально взвинченной, что кусок не лез в горло, хотя умом она понимала, что для восстановления сил должна нормально питаться.

Она выглянула на улицу и увидела, как у ворот остановился серебристо-серый «БМВ». Рядом со скромной постройкой сверкающий шикарный автомобиль смотрелся явно неуместно.

Спускаясь по лестнице, Джорджия подумала, что Митчу Флетчеру достаточно взглянуть на ее дом, чтобы счесть его неподходящим для своей персоны. Направляясь к входной двери, она уже отчетливо сознавала, что не хочет ни этой встречи, ни новых обязанностей, которые непременно возникнут с появлением жильца. Джорджия опасалась, что неизбежное вторжение в ее жизнь будет отвлекать от главной цели, помешает ей все свободное время посвящать больной и может явиться препятствием к возвращению бабушки под родной кров.

Когда же дверь была наконец открыта, готовое дежурное приветствие так и застыло на губах смущенной до крайности хозяйки: она узнала этого мужчину. Он вошел, и Джорджия с ужасом поняла, что в его присутствии лишилась дара речи.

Гость первым нарушил молчание и протянул руку:

– Митч Флетчер. А вы – мисс Барнз? Из разговора с Луизой Мейтер я узнал, что вы хотите сдать комнату. Надеюсь, она объяснила, что я ищу пристанище лишь на время, пока не закончу здесь свои дела?

Не дожидаясь ответа, он двинулся прямо на Джорджию, и она невольно отступила, впуская его в прихожую.

И тут до нее дошло, что в полутьме тесного коридора посетитель пока не успел ее хорошенько разглядеть.

Когда же он остановился и присмотрелся, выражение его лица мгновенно изменилось – он тоже узнал девушку, с которой сегодня так неудачно столкнулся на улице, и весь его вид говорил, что повторная встреча его не очень обрадовала.

Реакция Митча Флетчера вновь всколыхнула в Джорджии чувство вины и неловкости за свое поведение. Нагрубив незнакомцу, она утешала себя тем, что они виделись в первый и последний раз в жизни и ее дурацкая выходка не повлечет за собой никаких последствий. Но все оказалось иначе – и вот теперь ей приходится краснеть, подавляя глупое ребяческое желание немедленно выставить гостя за дверь и больше не мучиться от его тягостного присутствия.

Похоже, он выжидал, когда Джорджия заговорит, и ей оставалось только сделать вид, будто ничего особенного между ними не произошло, будто она еще не понимает, что их совместное проживание под одной крышей абсолютно невозможно.

– Да, Луиза сказала об этом, – подтвердила Джорджия. – Давайте пройдем на кухню, там все и обсудим.

В разговоре с Луизой она просила никоим образом не упоминать про бабушку и ее болезнь, а то Митч Флетчер, чего доброго, подумает еще, что его хотят разжалобить.

Кухня была залита светом закатных лучей солнца. Тетя Мей особенно любила эту часть дома, напоминавшую, по ее собственному признанию, кухню ее детства. Одного слова было вполне достаточно, чтобы после переезда Джорджия отказалась от задуманного ремонта и сохранила в неприкосновенности старомодную газовую плиту, тяжелые шкафы и громоздкий стол. Чтобы доставить бабушке удовольствие, она потратила уйму сил и оттерла каменную раковину, испортив все ногти, плиту же оставила в покое, хотя электрическая им подошла бы больше. Готовить на плите она тогда еще не умела, за что не раз пришлось жестоко поплатиться. Но сейчас они со старушкой плитой живут душа в душу.

Джорджия не сомневалась, что при виде ее кухни золотые искорки в глазах Митча Флетчера тут же померкнут и, привыкший к современной чудо-технике, он не удержится от изумленной и презрительной ухмылки. Вопреки ее ожиданиям гость выглядел очень довольным и, погладив рукой стол, заметил:

– Середина девятнадцатого века, угадал? Прекрасный экземпляр… Сделано добротно и на совесть. Хорошо, просто и без ненужных излишеств. Дизайн – это мой конек, давнее увлечение, поэтому… – он осекся. – Прошу прощения. Не буду утомлять вас своими воззрениями на различные стили мебели, – сухо продолжил он и добавил, не скрывая иронии: – К тому же я знаю, что вы чрезвычайно дорожите каждой минутой.