Роковая роль
Шрифт:
Все в кабинете было так же, как в пятницу; только Бурова уже не было в живых. Обводя глазами кабинет, я видела перед собой замызганный пол парадной и кровь вокруг трупа. Мигулько присел на диван и обхватил голову руками. Я присела рядом, и выждав некоторое время, тронула его за рукав.
— Костя, — позвала я, — какими делами он занимался в последнее время? Не мог он начать что-то раскручивать и наступить кому-то на хвост?
Костя поднял голову.
— Нет, — уверенно сказал он. — Ничего такого взрывоопасного у Лехи не было. Он месяц всего работал; за такое время врагов не наживешь.
— Как знать, —
— Давай, — Костя слабо улыбнулся. — Леха нам время сэкономил, все тут — и место работы, и место жительства. Эх.
Пока Костя размышлял, стоит ли приглашать начальников и создавать комиссию для того, чтобы вскрыть сейф своего покойного сотрудника, я подошла к шкафу, распахнула его дверцы и снова пробежалась глазами по полкам. Аккуратно расставленный чайный сервиз, не мейсенского фарфора, а значительно попроще, постельные принадлежности — это я уже видела. Я присела и заглянула на нижнюю полку. Там стояла старенькая спортивная сумка, форменные ботинки, а в угол были задвинуты две пятикилограммовые гантели. Оглянувшись на Мигулько, который все еще совещался сам с собой, я вытащила из шкафа сумку и решительно расстегнула на ней молнию. Так, полиэтиленовый пакет с трусами, носками и майками отложим в сторону; джинсы, носовые платки, бритва, коробка с какими-то гайками.. Вот то, что мне нужно: из-под хозяйственных принадлежностей я выудила потрепанную записную книжку с разлохматившимися страничками. В нее были вложены какие-то бумаги — ксерокопии, сложенные вчетверо.
— Костя, — позвала я Мигулько, — давай вот это посмотрим.
Я показала ему свой трофей, и Костя безучастно кивнул.
— Давай, только что ты там найдешь интересного?
— Эх, Костя, — вздохнула я, — ты же сам говорил, что в Питере он врагов нажить еще не успел. А что, если его смерть связана с убийством его жены? А тут какие-нибудь записи важные…
— Маша, — Костя устало поднял на меня глаза, — давай без фантазий. Где убийство его жены и где его убийство… Если тебе так хочется, забирай его архив себе и хоть наизусть его учи. Ты же видишь, этим бумажкам сто лет в обед.
Они все в Коробицине написаны. А Леху убили в Питере…
— Хорошо — я не стала спорить. — А у тебя какие версии?
— Никаких. Для версий мы еще мало знаем.
— Значит, версия о связи его убийства с убийством жены тебе не подходит? А как тебе версия о связи его убийства со смертью актрисы Климановой?
Костя резко повернулся ко мне.
— Не вздумай. При чем тут убийство Климановой?
Я пожала плечами.
— Сама не знаю, Костик. Я же с Буровым познакомилась на ее трупе. Поэтому мне такое в голову пришло. Тем более, что он говорил, у него есть какие-то идеи. А вдруг он начал раскрывать, и попался?
— Ну какая может быть связь между тем, что Леху стукнули по голове, и самоубийством какой-то актрисы?! — Мигулько почти кричал.
— Ладно, успокойся. А если, выяснится, что актрису все-таки убили?
— Тогда я в запой уйду. Только этого убийства мне еще не хватало.
— Ладно, Костик. Я завтра съезжу на вскрытие. А все-таки прикинь: смерть актрисы была последним происшествием в его жизни. Когда мы со Стеценко уходили из отдела, Буров обмолвился, что у него есть какие-то идеи. Утром в субботу он ушел и пропал. Куда он так сорвался?
— Да мало ли… Позвонил ему кто-нибудь, встречу назначил…
— Встречу по поводу чего? Больше тебе скажу — Буров и Климанова могли встречаться. Кино с ее участием снимали как раз в Коробицине.
— Только этого мне не хватало! — простонал Костик. — Ты пойми, Маша, я сейчас не в состоянии хладнокровно рассуждать. Давай завтра.
— Давай. Так я забираю это? — я показала Косте черную записную книжку Бурова, и он махнул рукой.
— Забирай. Потом расскажешь.
Оставив Костика в кабинете его погибшего оперативника, я спустилась в дежурную часть, чтобы поклянчить машину. Была уже глубокая ночь; дежурная смена согласилась доставить меня домой в обмен на подробный рассказ о том, что произошло. Пришлось рассказывать.
— А ты знаешь, Маша, — вспомнил помдежурного, толстенький Боря Спицын, — утром в субботу кто-то звонил и интересовался телефоном Бурова. Я только сменился, а Макарыч отошел, и я трубку взял.
— Да? И кто же звонил?
— А хрен его знает. Голос такой странный, как тебе объяснить… Ну, как будто механический. Я сначала даже не разобрал, мужской или женский.
— Механический?
— Ну… Ну как будто неживой какой. Как у привидения.
— А как спрашивал?
Спицын наморщил лоб, силясь воспроизвести все максимально достоверно.
— Значит, так. Спросили: «Это милиция?» Потом: «Как позвонить оперуполномоченному Бурову?» Я спросил, по какому вопросу. Мне ответили — по вопросу убийства. Ну, я думаю, может, важное что. Дал его телефон. А через минут двадцать он вниз проскочил, мне еще рукой махнул… Не могу поверить…
Спицын покрутил круглой стриженой головой.
По дороге домой я пыталась сопоставить известные мне факты из последних двух дней жизни оперуполномоченного Бурова. Утром в субботу ему звонит некто с безжизненным механическим голосом, и через двадцать минут после звонка Буров уходит из РУВД. Он где-то пропадает почти два дня, а в восемь вечера в воскресенье его труп находят в парадной дома, к которому он не имеет никакого притяжения. По словам молоденькой докторши, осматривавшей труп Бурова, его смерть наступила не больше чем за час до обнаружения. Значит, субботу и почти все воскресенье он был жив. Что же он делал все это время?
Убийство Бурова и смерть актрисы Климановой странным образом переплелись в моем усталом мозгу. Улегшись в постель, я почти сразу задремала, и вдруг, как от толчка, проснулась от голоса, прозвучавшего во сне, или наяву, сразу я не разобрала. Безжизненный, лишенный модуляций голос говорил мне прямо в ухо:
«Тебя никто не любит, ты должна умереть»… Я села в постели, натягивая на себя одеяло. За стенкой посапывал Гошка, в окно светила луна. Все-таки голос был из сна. Но фраза, которую он сказал, была из яви. Я слышала ее по телефону в квартире Климановой. И адресована она была наверняка ей. И голос был безжизненный, механический. Такой же, как тот, который звонил оперуполномоченному Бурову. Интересно, что же этот голос сказал Бурову? То же, что и актрисе? Я поежилась. Мне стало страшно, и я зажгла свет. Полежав некоторое время со светом, я мысленно рассмеялась над собой. Следователь с большим стажем, не девочка, какого черта я дрожу от страха? Ничего потустороннего не бывает.