Роковая женщина
Шрифт:
Доктор Мелиш дал мне телефон своей племянницы. Он сказал, что ее зовут Дженни Бак-стер. Я набрал номер, но никто не ответил. Слегка раздраженный, я минут пять прохаживался по комнате, затем позвонил еще раз. Опять никого. Я подошел к окну и выглянул. Улица внизу была полна народу.
Прохожие, сновавшие во всех направлениях, выглядели неряшливо, большинство казались грязными. Это были в основном женщины, направляющиеся за покупками, уйма ребятни, давно не мывшейся, если судить по их внешнему виду. Машины, запрудившие мостовую, покрывала цементная пыль. Позже я узнал, что цементная пыль была главным врагом
— Алло?
— Мисс Бакстер?
— Да.
— Говорит Лоуренс Карр. Ваш дядя, мистер Мелиш…
Я сделал паузу. Знает она обо мне или нет?
— Ну, конечно. Где вы?
— В отеле «Бендинкс».
— Вы не подождете с часик? К тому времени я закончу срочные дела.
Вопреки ее учащенному дыханию, словно она только что бегом преодолела шесть лестничных маршей (как я узнал позже, именно так и обстояло дело), голос звучал энергично и деловито. У меня не было настроения торчать в этом убогом номере.
— А если мне подъехать? — спросил я.
— О да, приезжайте. У вас есть адрес? Я ответил утвердительно.
— Тогда приезжайте, когда вам будет удобно. Хоть сейчас.
Она положила трубку. Я спустился с третьего этажа по лестнице. Мои нервы по-прежнему пребывали в скверном состоянии, и я не желал иметь дело со скрипучим лифтом. Я спросил дорогу у боя-негра. Он сказал, что Мэддокс-стрит находится в пяти минутах ходьбы от отеля. Поскольку мне с трудом удалось найти место для парковки машины, я решил идти пешком. Шагая по Мэйн-стрит, я заметил, что на меня обращают внимание. Постепенно до меня дошло, что люди глазеют на мой костюм.
Когда идешь по главной улице Парадиз-Сити, встречаешь конкурентов на каждом шагу. Там прямо-таки приходится хорошо одеваться, но здесь, в задыхающемся от смога городе, все казались мне оборванцами.
Я нашел Дженни Бакстер в служившей ей офисом комнатке на шестом этаже большого запущенного дома без лифта. Я вскарабкался по лестнице, чувствуя под воротничком шершавую цементную пыль. Перемена обстановки? Ничего не скажешь. Мелиш подобрал мне чудесную обстановочку.
Тридцатитрехлетняя Дженни Бакстер была высокой худой женщиной ростом примерно пять футов девять дюймов, с лицом, затененным массой неопрятных черных волос, заколотых на макушке и, казалось, готовых в любой момент рассыпаться в разные стороны. По моим стандартам ее фигуре не хватало женственности. Ее груди были маленькими холмиками, не привлекавшими сексуально, совсем не такими, как у женщин, которых я знал в Парадиз-Сити. Она выглядела слегка истощенной. Невзрачное серое платье она, должно быть, пошила сама: ничем другим нельзя было объяснить его покрой и то, как оно висело на ней. Хорошие черты лица. Нос и губы превосходны. Но что заворожило меня, так это глаза — честные, умные и проницательные, как у ее дяди. Она что-то быстро писала на желтом бланке и, когда я вошел в комнату, подняла голову. С чувством неуверенности я остановился на пороге, недоумевая, за каким чертом я сюда приперся.
— Ларри Карр? — У нее был низкий выразительный голос. — Заходите.
Едва я шагнул в комнату, раздался телефонный звонок. Она взмахом руки указала мне на второй из двух находившихся в комнате
— Извините, эта штука звонит не переставая. Значит, вы хотите помогать? Я сел.
— Если сумею.
Я сам не знал, искренне ли говорю.
— Но только не в таком красивом костюме. Я выдавил улыбку:
— Конечно, но вина тут не моя. Ваш дядя не предупредил меня. Она кивнула:
— Дядя — прекрасный человек, но его не интересуют детали.
Она откинулась на спинку кресла, рассматривая меня.
— Он рассказал мне о вас. Буду откровенна. Я знаю о вашей проблеме и сочувствую, но она меня не интересует, потому что у меня сотни своих проблем. Дядя Гарри говорил, что вам нужно оправиться, но это ваше дело, и, по-моему, вы сами должны решить все вопросы.
Она положила руки на усеянный пятнами бювар и опять улыбнулась:
— Пожалуйста, поймите. В этом страшном городе нужно очень многое сделать, очень многим оказать содействие. Мне не хватает помощника, и у меня нет времени на сочувствие.
— Я приехал помогать. — В моем тоне против воли прорвалось раздражение. — Что от меня потребуется?
— Если бы я только могла поверить, что вы действительно хотите мне помочь, — произнесла она.
— Я уже сказал, что приехал помогать. Так что же я должен делать?
Она достала из ящика смятую пачку сигарет и предложила мне. Я извлек из кармана предмет своей гордости, золотой портсигар, недавний подарок Сиднея ко дню рождения. Портсигар был не из простых. Он обошелся Сиднею в тысячу пятьсот долларов. Если угодно, называйте это символом положения. Даже некоторые из клиентов с интересом посматривали на него.
— Может, закурите мои? — спросил я. Она посмотрела на сверкающий портсигар, потом на меня.
— Это настоящее золото?
— Это?
Я повертел портсигар в руке, чтобы она могла разглядеть его во всех подробностях.
— О, само собой.
— Но ведь он очень дорогой? Мне казалось, что цементная пыль сильнее заскребла шею под воротничком.
— Мне его подарили. Полторы тысячи долларов.
Я протянул портсигар ей:
— Не желаете попробовать мои?
— Нет, спасибо.
Она вытащила сигарету из своей мятой пачки и с трудом оторвала взгляд от портсигара.
— Будьте с ним поосторожнее, — продолжала она. — Могут украсть.
— Так здесь воруют?
Она кивнула и прикурила от золотой зажигалки.
— Полторы тысячи долларов? За такие деньги я могла бы месяц кормить десять моих семей.
— У вас десять семей? — Я убрал портсигар обратно в задний карман. — Неужели?
— У меня две тысячи пятьсот двадцать две семьи, — сказала она спокойно.
Выдвинув ящик обшарпанного стола, она достала план улиц Луисвилла и разложила его передо мной на столе. План был расчерчен фломастером на пять секций. Секции были помечены цифрами от единицы до пяти.
— Вам следует знать, с чем вы столкнетесь, — продолжала она. — Давайте я объясню.