Роковая Звезда
Шрифт:
Кеттрик брезгливо посмотрел на свою грязную одежду.
— А пока я бы хотел умыться и привести себя в порядок.
— Полмиллиона кредитов… — недоуменно пробормотал Сери и, спустившись с лестницы, подошел поближе и спросил:
— Ты о чем, Джонни? Зачем ты вернулся?
— Я хочу провернуть то дельце, что начал на Белом Солнце.
Сери озадаченно покачал головой, не сводя с Кеттрика пытливых глаз, но тот думал сейчас только о Ларис. Находясь в ссылке, он старался избегать мыслей об их возможной встрече и тем не менее чувствовал себя сейчас обманутым и уязвленным.
Конечно, он отсутствовал
И все же…
Слезы, истерику, злость или просто слова о том, что она ныне принадлежит другому, — все это он мог бы принять. Но Ларис захлопнула перед ним дверь, даже не желая разговаривать, а вот такого он понять не мог.
Поддавшись порыву, он прошел мимо Сери и начал подниматься по лестнице, горя желанием найти Ларис в саду и заставить ее объясниться, пусть даже силой. Но гордость остановила его. «Ну ее к черту, пусть делает что хочет». Он нервно рассмеялся. Ради любимой женщины он мог пересечь полгалактики, но вот по этой лестнице подняться оказался просто не в силах.
Он услышал позади бормотание Сери:
— Белое Солнце… Я должен был догадаться об этом…
— Ты должен был догадаться еще кое о чем, — обернувшись, раздраженно произнес Кеттрик. — Разве трудно понять, что я никогда бы не прилетел в Хейдес, если бы не был уверен в собственной безопасности. Да и тебя мне нет смысла подводить. — Он с презрением посмотрел на Сери. — Раньше ты не был таким трусом.
Сери обиженно вскинул голову:
— У меня не было особых причин доверять тебе, Джонни.
Хиту и Чайт подбежали к лестнице, шумно дыша, как после долгого бега. Они скалили зубы, улыбаясь давнему другу.
— Мы смотреть сюда, туда, везде. Никого за тобой. Ты остаешься, Джон-ни?
— Пока да, — улыбнулся Кеттрик. — Спасибо, ребята.
Тхеллы радостно завизжали и помчались к себе в конуру. Сери хмуро посмотрел им вслед.
— Ты всегда умел обращаться с этими тварями, — проворчал он. — Они достаточно покорны мне, но тебя почему-то просто обожают. Почему? — Он недовольно покачал головой и вздохнул. — Ладно, Джонни. Давай поговорим.
И он дружески положил руку на плечо Кеттрика.
— Пойди умойся, приятель, а то несет от тебя, как из помойки. А затем выбрось эти нищенские тряпки и переоденься. Надеюсь, мои брюки все еще налезут на твою задницу. Возьми в платяном шкафу все, что нужно.
Он подтолкнул Кеттрика к двери.
— Иди. Мы будем ждать тебя в саду.
Кеттрик вошел в дом. Здесь ничего не изменялось с тех пор, как он побывал здесь в последний раз. Он с грустью вспомнил о другом доме — том, в котором он некогда жил, всего лишь в миле отсюда, на другой стороне реки. Черт побери, если это дело выгорит, то он снова будет жить там! С Ларис или без нее — но будет!
В нем все еще кипели злость и обида.
В ванной он разделся, отложил в сторону пояс с зашитыми в него деньгами, а все остальное тряпье бросил в мусорную корзину. Пока ванна наполнялась горячей водой, Кеттрик тщательно побрился, а затем стал обтираться жесткой губкой, смывая краску с кожи и волос. Сейчас этот примитивный грим уже не поможет, и если его поймают, он будет только чувствовать себя глупо и неловко. Стараясь не думать о Ларис, он погрузился в горячую, наполненную мыльной пеной воду и отдался самому простому из плотских наслаждений. Почувствовав, что позволил себе расслабиться сверх меры, он встрепенулся, решительно встал и включил холодный душ. Спустя несколько минут он прошел через воздушную сушилку и вышел из ванной новым человеком.
В платяном шкафу Сери, как всегда, царил идеальный порядок. Кеттрик уже почти оделся, когда постучалась Ларис.
Он открыл дверь и впустил ее. Молодая женщина вошла и остановилась, глядя ему прямо в глаза. Маска равнодушия исчезла с ее лица, и сейчас Кеттрик почти узнавал свою прежнюю подругу.
— Пойми, Джонни, мне так нелегко, — после долгой паузы начала она. — Ты появился так… внезапно. Я дала себе слово, что никогда не стану с тобой встречаться.
— А разве я не говорил, что непременно вернусь?
— Мы оба знали, что это невозможно.
— Но я здесь.
— И надолго ли? Сколько дней понадобится полиции, чтобы схватить тебя? Сери прав. На этот раз тебя не просто вышлют из созвездия. Тебя загонят в Наркад, и ты увидишь свою Землю только в глубокой старости.
Он сделал шаг к Ларис.
— А если меня не найдут?
— Ну ладно, предположим, на этот раз ты вывернешься. Предположим, ты провернешь свою аферу на Белом Солнце. А что потом? Ты купишь дом в Ри-Дарве и пригласишь Секму на свой первый званый обед? Станешь добропорядочным горожанином? Нет, ухватив куш, ты дашь деру из Хейдеса. И спустишь свои полмиллиона где угодно, только не в созвездии.
— И что тебя не устраивает? — спросил Кеттрик, невольно протягивая руку к теплому золотистому изгибу ее шеи.
Ларис резко оттолкнула руку.
— Зачем мне снова разбивать себе сердце ради одного—двух счастливых дней? Это слишком тяжело, Джонни! Я не стану делать этого.
На мгновение он узнал ту, давнишнюю Ларис, с горящими от любви глазами и искаженным от злости ртом, и ему захотелось сказать, что не все так плохо. Но тут же на ее лице вновь появилась холодная маска отчужденности, и она произнесла самым серьезным тоном:
— Если ты любишь меня, если я небезразлична тебе, уходи. Не предпринимай ничего, иначе всех нас ждут большие неприятности. Я уже поговорила с Сери. Мы можем посадить тебя на корабль сегодня ночью, и к утру ты будешь в безопасности за пределами созвездия.
Только теперь он начал понимать. Ларис и Сери не супруги, но они просто живут вместе и не хотят ничего менять.
Ларис ждала ответа, но Кеттрик отвернулся, опасаясь, что голос выдаст его гнев. Он старался быть справедливым. Она имела право на выбор, и не было никаких оснований возмущаться. Просто он всегда считал Ларис своей, даже когда умом понимал, что она живет в Тананару не в безлюдном вакууме, безропотно дожидаясь возвращения своего ветреного любовника. И все же что-то в глубине его души упорно цеплялось за нелепую мысль о том, что она живет именно так, если не телом, то по крайней мере душой. Именно так все эти годы жил он сам и потому вопреки здравому смыслу считал себя одураченным и преданным.