Роковое место
Шрифт:
– Как фамилия той Люси? – быстро вставил вопрос Голубев.
Полеев задумался:
– Кажется, Жигунова.
– Не Жиганова? – уточнил Слава.
– Правильно, слушай, Люся Жиганова.
Голубев глянул на Бирюкова:
– Игнатьич, с этой путанкой мне пришлось познакомиться, когда мы расследовали дело «Фартовых бабочек». Жила Люся возле метро «Гагаринская» и активно общалась с криминальной братвой.
– Не она ли после увольнения отсюда пристроилась в сожительницы к Бубликову… – в раздумье сказал Бирюков.
– Вполне, Игнатьич, возможно!
По просьбе Бирюкова Полеев стал звонить Хватову. Ни квартирный телефон Виталия Осиповича в Новосибирске, ни сотовый его номер
– Это напоминает бегство, – сказал следователь Лимакин.
– Похоже, что так, – согласился Бирюков. – Придется срочно ловить беглеца.
Этим же вечером Виталий Осипович Хватов был объявлен во всероссийский розыск.
Глава XXVI
Задержали Хватова через сутки в московском аэропорту «Шереметьево» при покупке билета на самолет, улетающий рейсом Москва – Берлин. Доставленный под конвоем в следственный изолятор Новосибирска Виталий Осипович на первых порах ударился в безрассудную амбицию и напрочь отказался давать показания по существу предъявляемых ему обвинений. Как после выяснилось, такую установку он получил от нанятого им известного московского адвоката. Этот же адвокат за счет своего подзащитного стал щедро оплачивать в местных газетах многословные статьи и собственные телеинтервью, создающие Хватову имидж невинной жертвы оговора. Чрезмерно раздутая спекулятивная шумиха вызывала раздражение участников следственно-оперативной группы. У многих возникло желание дать публичный отпор знаменитому мэтру столичной адвокатуры. Однако Бирюков со Щепиным решили сохранить хладнокровие и действовать по восточной пословице: «Собака лает, а караван идет». Прокурорская тактика оправдала себя.
По мере того, как оклемавшийся от наркотической «ломки» Темнов на каждом последующем допросе становился более откровенным, амбициозный пыл Хватова таял буквально на глазах. Улики против Виталия Осиповича накапливались постепенно. Вначале эксперты установили, что некролог с компрометирующей наводкой на генерального директора корпорации «Нефтепродукт» Маласаева был запущен в Интернет с компьютера фонда «Парус», на котором в связи с вынужденным отпуском Влады Багиной, кроме Хватова, в последние дни никто не работал. Затем удалось узнать, чей номер телефона с московским кодом был накарябан на газетном клочке, обнаруженном в квартире Бубликова. Это оказался телефон, установленный в гостиничном номере, где больше недели проживал Хватов. Вскоре была получена еще одна веская улика. Через Генеральную прокуратуру выявили, что Хватов предусмотрел свой побег в Германию заранее. Находясь в Москве, он сумел открыть в «Дойч-Банке» собственный счет и перевести на него пятьсот тысяч долларов. Прижатый неопровержимыми фактами, Виталий Осипович слово по слову стал рассказывать правду.
…«Роковым местом» для Хватова явилась должность директора спортивного комплекса. Привыкший к бесконтрольному потоку наличных денег при строительстве он продолжал относиться к фондовским деньгам с такой же легкостью и после того, как стройка закончилась. В отличие от Германа Суханова, который постоянно то занимал, то отдавал долги, Хватов любил деньги брать, но очень не любил их отдавать. Щедро «спонсируя» чиновников, Виталий Осипович постоянно «отстегивал» от щедрот фонда в собственный карман. Чешуяков давно догадывался о финансовых «шалостях» своего пробивного любимца, но смотрел на них сквозь пальцы, пока не надумал баллотироваться в губернаторы. Предвыборная кампания требовала немалых денег, и Федор Павлович решил прекратить разбазаривание средств, чтобы использовать их на «раскрутку» собственной кандидатуры в предстоящих зимой выборах. Начал он экономию с сокращения непомерно раздувшегося штата сотрудников в самом фонде и в спорткомплексе. Под горячую руку Хватову пришлось уволить Темнова с Молотобойцевым, а заодно с ними и приглянувшуюся ему путанку Люсю Жиганову. Начало «экономической реформы» не испугало Виталия Осиповича. Скорее, даже порадовало, что без проблем удалось избавиться от опрометчиво пригретых сомнительных людей. Чувство непоправимой беды обуяло Хватова позднее, когда при встрече в офисе фонда Чешуяков пригласил его в свой кабинет и с глазу на глаз спросил:
– Виталий, за сколько ты продал Жене Миончинскому ненужный нам «Бомбардье»?
– За семьдесят восемь тысяч в отечественных «бабках», – машинально сказал Хватов.
– Зачем же в расходном ордере расписался за двести пятьдесят тысяч рублей?
Вопрос ошеломил Хватова так, что он, словно пойманный за руку карманник, растерянно залепетал:
– Дело в общем-то некрасивое… Я, конечно, виноват, но… Сто семьдесят две тысячи из этой суммы забрал посредник.
– Кто этот хапуга?
– Бывший коллега по футболу Герман Суханов, – в отчаянии соврал Виталий Осипович.
– Расписку от него взял?
Хватов тяжело вздохнул:
– При расчетах черным налом, как и при взятках, расписок не принято давать.
– А если сейчас мы съездим к нему, он устно подтвердит твои слова?
– Никогда!
– Что теперь с тобой делать?
– Федор Павлович, клянусь, из своего кармана внесу эти деньги в кассу Фонда.
– Зачем?
– Чтобы вы не посчитали меня вором.
Чешуяков скептически ухмыльнулся:
– На Руси не считается вором тот, кого не поймали. Я же тебя подловил с поличным.
– Поверьте, подобное никогда больше не повторится.
– Рад бы верить, да не могу. Ты ведь знаешь мой принцип: «Маленькая ложь рождает большое недоверие». Не обижайся, Виталий, но придется тебе покинуть кресло директора спорткомплекса.
– Как?… – растерялся Хватов.
– По собственному желанию. Пиши заявление.
В глазах Виталия Осиповича потемнело.
– Прямо сейчас? – с трудом выдавил он.
– Ну, а что тянуть? Решение мое окончательное и обжалованию не подлежит.
– Простите, Федор Павлович…
– Как тебе не стыдно вешать свою вину на Суханова?
– Да ведь… так оно и было.
– Не лги, не было так.
– Не знаю, как вас убедить…
Чешуяков усмехнулся:
– Никак ты меня не убедишь в том, что не поддается убеждению. – И, насупленно помолчав, строго добавил: – Нельзя, Виталий, вместо себя подставлять друзей. Это самое подлое из предательств.
Плохо соображая, Хватов сделал красивую мину при плохой игре. Сославшись на то, что надоело жить в глухомани и что за директорское кресло не держится, Виталий Осипович попросил повременить с увольнением неделю, чтобы съездить в Москву, где попробует найти работу в национальном Фонде спорта. Федор Павлович великодушно согласился, но предупредил, что дольше недели ждать не станет.
– Деньги сейчас внести в кассу или подождать? – спросил Хватов.
– Подожди, – ответил Чешуяков. – Когда вернешься из столицы, решим, как лучше с ними поступить, чтобы не испортить в глазах коллектива твою репутацию.
– На время моего отсутствия кого оставить на хозяйстве в спорткомплексе?
– Поручи все дела Ахмету Полееву. О предстоящем увольнении не распространяйся. Не надо преждевременно давать повод для пересудов. Уволишься на основании поданного заявления, и никаких кривотолков не будет.
Из кабинета Чешуякова Хватов вышел сам не свой. В приемной сидевшая за компьютером Влада Багина о чем-то его спросила. Не вникая в смысл вопроса, он торопливо ответил:
– Извини, по заданию шефа срочно улетаю в столицу.