Роковое влечение
Шрифт:
— Как тебя зовут? — все так же спокойно шепчет Антонио.
— Сахан, — хрипит неудачливый «Ромео».
Антонио на ощупь тянется вправо, включая блендер в розетку, стоит ему лишь нажать кнопку и нас забрызгает кусочками человеческой кожи, мясом и каплями крови.
— Ты хочешь дырку в голове, Сахан? — продолжает все так же спокойно, я бы даже сказала, равнодушно.
Сахан месива на лбу не желает, и Тони давит на какую-то
— Я не хочу видеть тебя по эту сторону стойки, — завершая разговор, Тони смотрит на него жестоким, безжалостным взглядом, — исчезни.
Приятель самоликвидируется, а я замираю, потому что это на грани. Острые скулы, тяжёлый подбородок и взгляд похожий на лезвие ножа. Страшно и, о боги, — возбуждающе. Его агрессия ради моего спасения действует невероятно чарующе.
— Тони?! — шепчу пересохшими от волнения губами.
Но он не оборачивается, не смотрит на меня, будто навёл порядок в ресторане, и ушёл.
Опять ушёл. Ну почему он все время уходит?
Глава 38
На следующий день снова должны привести рыбу. Когда из окна я замечаю машину, подъезжающую к гостинице, я выхожу на крыльцо. Не могу унять биение сердца и дрожь в коленях, хоть и стараюсь выглядеть безразличной к его появлению. Кто еще кроме Антонио мог заступиться за меня? И я не могу выкинуть из головы этот факт, как и то, что он приехал один, доставляя рыбу собственноручно, а мог ведь и брата попросить.
Он останавливает машину и, захлопывая дверцу, открывает багажник, доставая оттуда коробки и пакеты с рыбой. Неосознанно любуюсь им: после острова Антонио аккуратно подстригся, на нем болотного цвета майка, свободно лежащая на теле, ниже — удобные черные штаны с карманами, светлые тяжелые ботинки. На загорелом запястье видны массивные часы. И, несмотря на довольно просторную одежду, женский взгляд цепляется за великолепное, сильное мужское тело.
Его встречают соседские мальчишки, которым он, смеясь, отфутболивает попавший в машину мяч. Затем он разворачивается, видит меня и мрачнеет.
Кинув быстрый, безразличный взгляд, движется дальше.
— Доброе… — здороваюсь я с его спиной, потому что Антонио молча проходит мимо меня, дальше, туда, где на крыльце стоит мать Джу.
Они обмениваются приветствиями по-индонезийски и, судя по его тону, Антонио очень любезен с хозяйкой гостиницы. Широко улыбается, желая доброго дня, хлопает по плечу. Какое-то время смотрю на все это, затем ухожу, ощущая неприятный осадок.
Ладно, нет, так нет. Спас вчера, значит, опять же из жалости, как бедную овечку. И кофе ходит пить по утрам, потому что присматривает за мной. «Мы в ответе за тех, кого приручили». Ну, что же бывает. Видимо, политика наших отношений по-прежнему не изменялась.
Антонио снова ощутил ответственность за меня, как и в гостинице, когда прибежал
Возвращаюсь на кухню, собираю коробки с пола, еще несколько пустых, из-под бутылок, несу все это в подсобку, стараясь занять себя делами. Дверь в кладовую нарочно оставляю открытой, чтобы слышать, когда шум мотора укажет на то, что машина пирата уехала. Аккуратно расставляю коробки, поднимая несколько тяжелых с пола, поправляю их, чтобы стояли одна над другой — ровными рядами у стены.
Разворачиваюсь и… натыкаюсь на стоящего за моей спиной Антонио. Он просто смотрит на меня: тяжело, внимательно и пылко. Молча пытаюсь пройти мимо, но он молниеносно, с шумом закрывает дверь за своей спиной. Напирает на меня всем своим большим телом, загоняя в угол. Видеть так близко его резковатые, но притягательные черты до безумия волнительно, а грохот в ушах — это пульс, бешенное биение сердце, которое я никак не могу унять.
— Что ты делаешь? — шепчу, отступая.
Я этого не ожидала и никак не пойму, что между нами происходит. Антонио молчит. Он будто не слышит, движется вплотную, заставляя отходить назад.
– Когда ты приехал, ты даже не взглянул на меня.
Но отступать мне больше некуда, за спиной стеллаж с коробками, а Антонио просто смотрит, между нами совсем нет пространства, расстояние сократилось до минимума и вместо ответа, он поднимает руку, касаясь моей щеки, изучая лицо, гладит его.
— Чего ты боишься? — имею ввиду абсолютно все, что между нами было и что могло бы быть.
— Я ничего не боюсь, — осматривает мое лицо Антонио, почти касаясь лба лбом, так близко, ощущаю кожей его горячее дыхание.
Антонио наклоняется, а я отворачиваюсь, опускаю голову, закрываю глаза, чувствуя, как колючая щека касается моей щеки. Обида, такая горькая, с кисловатым оттенком отчаянья, все еще бурлит в крови. Не могу избавиться от мысли, что он отказался от меня и от наших отношений.
Но ведь это мой Антонио, я не в силах справиться с собой, мне очень трудно, когда он так близко.
Он чуть отдаляется, трется своим носом о мой нос. В ответ я медленно отодвигаюсь, продолжая бороться, а он берет мое лицо в свои сильные, большие ладони и целует в губы. Первое касание очень нежное, трепетное, и я, не справляясь с собой, отвечаю ему.
И почти сразу между нами вспыхивает пожар. Он приподнимает меня с пола и начинает кружить по подсобке. Его жадный рот сминает мои губы, и я теряю связь с реальностью, запуская пальцы в густые, жесткие, темные волосы на затылке. Он дарит мне голодный поцелуй собственника, требующий немедленного и такого же безудержного ответа. Антонио прижимает меня к еще одному стеллажу, тот шатается и на пол с шумом летят коробки.
Теперь уже я целую его, притягиваю к себе все сильнее. И когда мы снова оказываемся у стены, он отрывается от меня, гладит лицо, сжимая в тиски.