Роковой роман
Шрифт:
– Зарезан в постели.
Ее опустошающий стон эхом отдался в телефоне:
– Но кто… То есть - за что?
– Здесь полиция, но я еще ничего не знаю. Мне нужно, чтобы ты потребовала отсрочку по голосованию.
– Я не могу, - сказала она и добавила шепотом: - Прямо сейчас я не могу ни о чем думать.
– Ты должна, Крис. Этот закон – его наследство. Мы не можем позволить, чтобы вся его тяжелая работа превратилась в ничто. Можешь сделать? Ради него…
–
– Тебе придется взять себя в руки ради команды, но пока ничего им не говори. До того, как оповестят родителей.
– О, Боже, бедные его родители. Ты должен поехать сам, Ник. Лучше пусть скажешь ты, чем какие-то незнакомые полицейские.
– Не знаю, смогу ли. Как сказать любимым людям, что их сын мертв?
– Он бы хотел, чтобы родители узнали от тебя.
– Что ж, ты права. Я спрошу, разрешит ли мне полиция.
– Что мы будем делать без него, Ник? – Крис задала вопрос, который неотвязно преследовал Ника. – Просто не могу представить этот мир, нашу жизнь без него.
– Я тоже не могу, - сказал Ник, понимая, насколько станет другой жизнь без Джона, вокруг которого все вращалось.
– Он в самом деле умер? – переспросила она, будто хотела убедиться, что это не чья-то жестокая шутка. – Кто-то его убил?
– Да.
Стоя перед кабинетом шефа, детектив-сержант Сэм Холланд пригладила волосы цвета ириски, которые на работе собирала заколкой, ущипнула щеки, неделями не видевшие солнца, и расправила складки на сером жакете, надетом поверх красного топа.
Глубоко вздохнув, чтобы успокоить нервы и унять хроническую боль в желудке, она толкнула дверь и зашла. Секретарша шефа Фарнсуорта с улыбкой поприветствовала Сэм:
– Проходите к нему, сержант Холланд. Он вас ждет.
«Отлично», - подумала Сэм и наградила секретаршу слабым подобием улыбки.
Не дав себе поджать хвост, развернуться и сбежать, она согнала с лица гримасу и вошла.
– Сержант.
Шеф, мужчина, которого детектив Холланд некогда звала дядя Джо, встал и вышел из-за большого стола, чтобы крепко пожать ей руку. Серые глаза окинули Сэм участливым и доброжелательным взглядом - что-то новенькое с тех пор, как произошел тот «несчастный случай». Что-что, а такую жалость и участливость к себе она не выносила.
– Хорошо выглядишь.
– Да и чувствую себя хорошо.
– Рад слышать. – Он жестом показал на стул. – Кофе?
– Нет, спасибо.
Наливая себе чашечку, шеф оглянулся через плечо:
– Я переживал за тебя, Сэм.
– Мне жаль, что я заставила вас переживать. И что опозорила департамент.
Впервые ей представилась возможность поговорить с начальником начистоту с тех пор, как вернулась из месячного административного отпуска, во время которого она зазубривала эту фразу снова и снова. И думала, что выдала ее с убедительной искренностью.
– Сэм, - вздохнул шеф и уселся напротив, обхватив большими ладонями кружку.
– Ты ничем не опозорила ни департамент, ни себя. Все совершают ошибки.
– Но не все совершают ошибки, в результате которых гибнет ребенок, шеф.
Он долго и пристально изучал ее, словно принимал какое-то решение.
– Сегодня утром в своей квартире найден мертвым сенатор Джон О’Коннор.
– Бог ты мой, - удивилась Сэм. – Как?
– Все подробности мне неизвестны, но судя по тому, что мне сказали, кажется, его кастрировали и перерезали ему горло. По всей видимости, обнаружил тело сенатора начальник его команды.
– Ник, - тихо сказала она.
– Прости?
– Начальник команды О’Коннора – Ник Каппуано.
– Ты его знаешь?
– Знала. Много лет назад, - добавила Сэм. Она удивилась и испытала неловкость, обнаружив, что память о нем все еще имеет над ней власть, и при звуке его имени, слетевшем с ее губ, сердце застучало сильнее.
– Я ставлю тебя на это дело.
Удивленная такому явному доверию, тому, что ей предлагают настоящую работу, о которой Сэм тосковала с тех пор, как вернулась на службу, она не смогла удержаться и спросила:
– Почему меня?
– Потому что тебе это нужно так же, как и мне. Нам обоим нужна победа.
Пресса безжалостно обрушилась на него, на нее, на весь департамент, но услышав от начальника это признание, Сэм стало больно. Ее отец прошел весь путь, поднимаясь по служебной лестнице вместе с Фарнсуортом. Видимо, это одна из причин, почему ее еще не уволили.
– Это мое испытание? Найди убийцу сенатора, и все грехи простятся?
Шеф отставил кружку с кофе и наклонился вперед, поставив локти на колени:
– Единственный человек, от которого тебе нужно прощение, – ты сама, Сэм.
Взбешенная всплеском эмоций, что вызвали его тихо произнесенные слова, Сэм прочистила горло и встала:
– Где живет О’Коннор?
– В «Уотергейте». Двое патрульных уже там. Место преступления оказалось им по дороге. – Шеф вручил ей листок бумаги с адресом. – Мне не требуется говорить тебе, что в этом расследовании нужно действовать с крайней осторожностью.
Ему также не нужно говорить ей, что это ее единственный шанс на возвращение.
– Федералы не захотят забрать дело?
– Могли бы, но случившееся не в их юрисдикции, и они это знают. Хотя и будут дышать мне в спину, поэтому рапорты посылай прямо ко мне. Я хочу знать все, что ты делаешь, каждые десять минут. Со Сталом я улажу, - добавил он, имея в виду лейтенанта, перед которым отчитывалась Сэм.
– Я не дам вам скучать, - направляясь к двери, обронила она.