Роковой шаг
Шрифт:
— Но каким образом?
— Очень просто. Обычным. Ты понимаешь? Я покраснела, а она продолжала:
— Вижу, понимаешь. Наш отец был очень любвеобильным человеком. Он любил мою мать… очень. Он и меня очень любил. Он вообще любил женщин.
— Ты хочешь сказать, что ты его незаконная дочь?
— Эту честь мы делим с тобой. Он не был женат ни на моей матери, ни на твоей. Твоя мать уже была замужем. Моя… — Она подняла плечи чисто галльским жестом. — Этот человек не был рожден для брака. Но мы с тобой все-таки появились…
— Моя сестра, — пробормотала я.
Эмма положила руки мне на плечи и, притянув меня к себе, поцеловала в обе щеки. Я почувствовала внезапное отвращение. Мою мать знали как леди Хессенфилд; она жила с моим отцом в его отеле, и все это время существовала эта девушка, которая, должно быть, на четыре-пять лет старше меня. Возможно, это все объясняет: он знал ее мать до того, как узнал мою.
Я постигала жизнь. Король привез своих германских любовниц с собой. Хессенфилд был как король. У него тоже были любовницы. Одна из них была моя мать, другая — мать Эммы.
— Ну, и каково же узнать, что у тебя есть сестра? — продолжала она.
— Конечно, это так неожиданно. Но волнующе.
— Ты думала, что ты единственная, да? — спросила она довольно лукаво.
— Мне так говорили.
— Только не с таким мужчиной, как милорд.
— Ты давно уже здесь?
— Около года… я не могла приехать, пока не заключили мира. Нам нелегко было в Париже. А потом я подумала, что мне надо поехать сюда, ибо, в конце концов, это мой дом. Здесь мой отец хотел воспитывать меня, когда посадил короля Якова на трон. Он всегда говорил это моей матери: «Когда все закончится, мы поедем домой в Хессенфилд».
— А вы знали обо мне?
— О да, мы знали о тебе.
— И вы знали, что тетя Дамарис привезла меня в Англию?
— Нет.
— Тогда как же мой дядя… наш дядя… узнал, куда послать за мной.
— У него есть свои способы. Может быть, он скажет тебе.
Я сказала:
— Это для меня большая неожиданность. Мне нужно время, чтобы привыкнуть.
— Привыкнешь. А я считаю это даже забавным. Нам много предстоит делить вместе.
— Я все хочу узнать. Ты просто приехала сюда и сказала дяде, кто ты?
— Кажется, ты думаешь, что я могла сказать не правду? — вдруг рассердилась Эмма. — Я такая же его дочь, как ты.
— Нет, нет. Ты не правильно поняла меня. Я просто не знаю, как ты сюда приехала и что подумал наш дядя, когда вдруг увидел тебя.
— У меня были доказательства, — резко сказала она, но потом улыбнулась. — Я могла доказать, кто я. У меня было его кольцо с печаткой. Кольцо, которое носят все обладатели этого титула. Я привезла его нашему дяде, который теперь носит его на третьем пальце правой руки. Наш отец носил его на мизинце.
Я кивнула. Я помнила это кольцо. Оно было золотое, с камнем, называемым безоаровым. Я будто вновь услышала, как Хессенфилд говорил мне это, когда я заинтересовалась кольцом.
— Наш отец был крупным человеком. Кольцо годилось ему только на мизинец. Я привезла его часы и письмо, потому что лорд Хессенфилд отдал их моей матери на случай, если с ним что-то произойдет. Наш отец очень любил своих дочерей. Он хотел, чтобы о нас позаботились. Это его слова.
Вошла служанка с горячей водой, и Эмма сказала, что оставит меня, чтобы я умылась. Потом, если я потяну за шнур звонка, и тебя проводят к дяде, мы можем продолжить разговор до того, как подадут обед.
Я все еще пребывала в растерянности, пока смывала с себя дорожную грязь. Мои дорожные сумки были принесены, и я с удовольствием переоделась в красное платье, которое мне шло. Я хотела хорошо выглядеть, чтобы не слишком проигрывать рядом с Эммой.
Закончив туалет, я позвонила, и меня провели обратно в комнату, где дядя с нетерпением ждал моего прихода.
— Ну, вот ты и готова, — сказал он. Я ожидала увидеть Эмму, но он сказал:
— Полагаю, нам сначала нужно поговорить наедине, чтобы лучше узнать друг друга. Ты удивилась, узнав, что у тебя есть единокровная сестра?
— Да, конечно.
— Мой брат всегда был крепким мужчиной. Все Хессенфилды такие… за исключением тех, кто недееспособен. — Он говорил без горечи. У него было очень славное выражение лица, и во мне появилось какое-то теплое чувство к нему. — Джон — твой отец, он всегда любил приключения. Он старший из братьев. Мы все были отчаянные. Как я уже сказал, это фамильное. Но он всегда был вожаком. Джон вел, мы шли за ним. Иногда мы принимали участие в его авантюрах. Он был замечательным человеком. Все эти годы он словно продолжает жить. И это действительно так в некотором роде: он живет в вас, своих детях. Странно, что у него — и вдруг дочери. От него можно было ожидать только сыновей.
— Вы предпочли бы их?
— Не теперь, когда я увидел вас обеих.
— Как вы узнали, где я была? Он помолчал в нерешительности.
— О, мне сказали. Друг одного друга… просто совпадение.
Впервые его взгляд стал уклончивым, и я почувствовала, что мой вопрос смутил его. Я решила больше не расспрашивать его, а попыталась позднее узнать, кто был этим другом.
— Мой брат слал письма из Франции. Ты знаешь, что он был одним из лидеров якобитов? Я кивнула.
— Если бы он был жив сегодня…
— Вы хотите сказать, что он привез бы в Англию сына Якова II?
— Я уверен в этом.
— И вы разделяете его взгляды? Он не ответил.
— Времена нынче опасные, — только и сказал он и после небольшой паузы продолжил:
— Я скажу тебе, что твой отец писал мне о тебе. Он говорил, что ты самый прелестный ребенок из всех, кого он видел, и он гордится тобой. Он очень любил тебя, ты знаешь.
— Да, знаю. Это то, что сознаешь даже в самом раннем возрасте. Я все еще помню это.