Роковой срок
Шрифт:
– Ну что? – спрашивает у Важдая. – Поставили стан?
Ярый муж обрадовался и отвечает весело:
– Позри! Вон какие хоромы воздвигли! Зови своих сестер, пусть приходят к нам!
– А теперь собирайтесь и поедем в другое место!
– Как же так? Что здесь нам не стоять?
– Предупреждала вас не переступать черту, – строго сказала дева. – Но вы самовольство проявили и пошли нас искать. Да спугнули сестер! Вот они и бросили свой острог. Мы ведь как птицы живем, никто не должен знать, где свили гнезда. Если еще раз напугаете,
Делать нечего, заседлала Скуфь лошадей и отправилась вслед за омуженкой, на сей раз в восточную сторону. Целый день скакали по лесам, ночь у костров пересидели, покормили коней ветками да жухлой травой и снова поехали. Только к вечеру остановились на берегу реки Божьи Чары, в старой дубраве, где по деревам лишь вороны сидят, Мерцана и говорит:
– Здесь будет ваш стан! Ставьте хоромы и ждите меня.
– А где же ты живешь со своими сестрами? – спросила Скуфь.
– Мы на другом берегу! Отныне порубежьем будет река. Не ходите через воду!
И более ничему не научила, а села на коня и ускакала.
Витязи походили вдоль берега, поглядели с тоской на ту сторону и, отступив от нее на поприще, дабы случайно не перешагнуть, опять стали вековые дубы валить да казармы строить, ибо зима уже на пятки наступала. Рубят, а сами все на ту сторону смотрят – не приедет ли Мерцана, не подаст ли какой знак? И только стены возвели, она и в самом деле прискакала и начала разглядывать скуфские хоромы.
– Мы ныне черты не переступали! – кричат ей витязи. – За реку не ходили!
– Черты вы и впрямь не переступали, – согласилась омуженка. – Только на что вы такие жилища поставили? Узрят мои сестры и испугаются.
– Где же нам от зимы прятаться, коли не в казармах? – изумилась Скуфь. – В вежах холодно.
– И в вежах вам не жить!
– Так в чем же?
– Чтоб сестер моих приучить к себе, – говорит Мерцана, – след жилища строить такие, как мы строим. Должно быть, зрели в остроге наши дома? Если девам будут привычны ваши хоромы, то они скорее к вам привыкнут. Бросьте ваши ужасные казармы и ступайте за мной!
– Да можно ли бросить? – дружно заговорила Скуфь. – Нам осталось лишь кровлю сладить! И как же мы станем жить в ваших гнездах?
– Если уступите нашим нравам, то на сей раз я поселю вас ближе к своим сестрам, – посулила она. – Через воду переведу, на свой берег.
Скуфь переглянулась, пожала богатырскими плечами и пошла за омуженкой.
А та отвела их по броду за реку, провела новую черту и уехала.
Смущенные и обескураженные витязи оглядели новое место, выбрал каждый себе дерево, и начали они глину месить и гнезда вить. Дело вроде бы и скорое, это ведь не из столетних дубов строить: на заре начал и к полудню уж и дом готов. Только вот сыро в нем и холодно, печурку так и поставить некуда, ибо в таких хоромах разве что переночевать, а жить человеку, привыкшему к степному простору, и вовсе невозможно. Тут еще ветер налетел, закачались дерева, и в одну ночь все гнезда порушились.
Скуфь
– В чем другом уступим омуженкам. Но хором своих не отдадим и в птичьих гнездах жить не станем. Айда, братья, назад, в казармы!
Перебрели они реку обратно, поставили кровлю на свои дома, затопили трубные печи и спать улеглись. Да после долгих мытарств на холоде разнежились в тепле и так крепко заснули, что и слух, и чутье утратили. Никто и не слышал, как средь бела дня девы прокрались на скуфский стан, позрели на казармы дубовые, затем осмелели и начали в окна заглядывать. На спящих своих женихов посмотрели и так же незамеченными убрались.
Проснулись витязи и думают: ну, что теперь скажет Мерцана, узрев их самовольство? Опасались, что омуженки опять уйдут на новое место, однако решили стоять на своем твердо. Пошли они на берег, то есть на свое порубежье, глядь, а на другой стороне уже частокол стоит и за ним удопоклонницы новые гнезда себе на деревьях лепят. Обрадовались и стали кричать:
– Будет вам гнезда вить! Ступайте в наши казармы, всем места хватит!
Омуженки, словно птицы от щелчка, враз все встрепенулись и в тот же миг попрятались. Спохватилась Скуфь, что неладно сделала, но поздно, ни одна дева более не появилась из-за острога. Возвратились они в казармы, а там их уже Мерцана поджидает.
– Сестры мои вам уступили, – говорит она. – Согласились, что вы жить станете в своих жилищах, ибо они просторные, светлые и теплые. Но поскольку вы напугали дев своим криком, то теперь ваш черед нам уступать.
– Научи, что нам делать? – чуя свою вину, ответила Скуфь.
– Совсем малая уступка, – сказала омуженка. – Станете вкушать ту же пищу, что и мы.
– А вы какую вкушаете?
– Кобылиц доим, молоко да сыр наша пища.
Витязи было согласились, да тут же и опамятовались.
– У вас кобылицы, а у нас дарованные Ураганом жеребцы. Мы бы уступили, да доить некого! Потому диких зверей стреляем, утиц и прочих птиц. Тем и сыты.
– Худо дело! В чем же вы можете уступить?
– Во всем другом готовы!
– Добро! Девы племени мати не любят всякого домашнего творения – шить одежды, готовить пищу, нянчить чад. Способны вы взять на себя сии труды?
Скуфь переглянулась.
– Да ведь сей труд – женский! Исполнять его мужчинам позор.
– Вот видите, вы ни в чем уступать не хотите!
– Хотим, Мерцана! Но только не в пище и домашнем творении.
Хитрая омуженка лишь усмехнулась и спрашивает:
– Верное ли ваше слово?
– Верное! – закричала Скуфь, не подозревая подвоха.
– Мечами своими поклянетесь?
– Клянемся!
– Добро! – Мерцана села на коня и уехала на свою сторону.
Не проходит и часа, возвращается она со своим кумиром и ставит его на высокое место среди стана.
– Отныне уду станете поклоняться и требы воздавать! А петь славу Ариде я потом научу.