Роксолана и Сулейман. Возлюбленные «Великолепного века» (сборник)
Шрифт:
Но Сулейман удивил всех, он не стал вести новый завоевательный поход против Венгрии (Белград тогда входил в ее состав), а отправился захватывать… Родос. Крепость рыцарей-госпитальеров считалась неприступной, корабли родосских рыцарей не давали покоя турецким судам, направлявшимся в Аравию.
Осада была долгой и тяжелой, но Родос взят. Сулейман предложил рыцарям почетную капитуляцию и отпустил всех, даже не отобрав оружия. Казнили всего двоих: сына султана Джема (брата султана Баязида, сбежавшего в Европу и жившего у папы римского) и его малолетнего сынишку. Сулейман выполнил закон Фатиха – уничтожил последних возможных претендентов на трон.
Госпитальеры
Первые же военные кампании султана Сулеймана показали Европе, что «ягненок» умеет и воевать, и просчитывать ситуацию куда лучше прежних «волков». Сулейман показал себя умелым полководцем.
За это время в гареме эпидемия оспы унесла жизни двух старших сыновей – Махмуда и Мурада, остался только сын Махидевран Мустафа и новорожденный малыш Роксоланы Мехмед. Обоих отец назвал Vali Ahad – наследниками престола, как и полагалось.
Весной следующего года Роксолана родила дочь Михримах, принцессу, на всю жизнь ставшую отцовской любимицей и помощницей обоих родителей.
Осенью того же года издал свой первый крик сынишка Роксоланы Абдулла, проживший всего четыре года, его тоже унесла страшная оспа. Роксолана рожала детей одного за другим, чем приводила остальной гарем в отчаянье.
В следующем году Стамбул потряс бунт янычар.
Дело в том, что янычары всегда играли большую роль в государстве османов, дворцовая гвардия могла сажать султанов на трон и считала себя вправе свергать их. Именно янычары сказали последнее слово в споре Селима с его отцом Баязидом, привели Селима к власти и теперь полагали, что его сын просто обязан всячески задабривать грозных воинов. Но сам Сулейман так не считал и предусмотрительно набрал новую гвардию – бостанжиев, которые формально считались садовниками, то есть охраной султанских садов. По сути, Сулейман передал охрану своей семьи именно бостанжиям.
Это было последней каплей для янычар, те «перевернули котелки». Был у янычар такой действенный прием: когда пара тысяч мужчин разом начинают стучать ложками о днища своих котелков и большими черпаками по днищам больших котлов, такой грохот вводит в состояние паники даже самых стойких. Стамбул запаниковал сразу, но самого султана в городе не было, он охотился, потому, не получив выхода своей энергии, янычары отправились… что обычно делают те, у кого некуда девать лишние силы? Янычары принялись громить рынки Стамбула и дома богатых жителей.
Больше всего досталось огромному дворцу Ибрагима-паши на площади Ипподром, этот дворец Сулейман подарил другу в честь их свадьбы с султанской сестрой Хатидже-султан. Самого Ибрагима-паши в Стамбуле тоже не было, он усмирял решившего отделиться правителя Египта, вернее, правителя уже усмирили без Ибрагима, а тот только проводил необходимые репрессии и собирал недоданную дань.
И снова Сулейман поступил мудро: он не стал штурмом брать фактически захваченный янычарами город, позволив им излить свое раздражение и немного остыть, потом появился в Стамбуле как ни в чем не бывало, пришел к янычарам почти без охраны, без долгих разговор просто отсек мечом голову первому, кто попробовал сказать хоть слово, и… все восстание сдулось, как дырявый воздушный шарик.
Сулейман разобрался с бунтовщиками достаточно жестко, казнив большую часть офицеров, но выводы сделал: если есть армия – она должна воевать, от безделья большое количество вооруженных людей превращается в угрожающую массу, способную разрушить все вокруг. Пока армия не преобразована, нужен новый поход. Естественно, в Европу.
К этому решению Сулеймана подтолкнули события в самой Европе.
Очередное столкновение постоянно воевавших между собой Карла Габсбурга и Франциска Валуа привело к полному разгрому французов под Павией и пленению самого Франциска. Интересно, что это событие произошло в двадцать пятый день рождения Карла Габсбурга. Но пленив короля Франции, Карл сам себе организовал головную боль, осложнившую жизнь надолго.
Царственного пленника до его выкупа полагалось держать в соответствующих условиях. Пришлось Карлу забирать неудачника Франциска в Мадрид, о чем он позже не раз пожалел. Франциск не зря называл сам себя королем-рыцарем, он действительно был по-рыцарски бесстрашен (в плен попал только потому, что под ним убили одну за другой двух лошадей), красив и по-рыцарски же галантен и любвеобилен.
Неотразимое обаяние французского короля оказало ему услугу, в царственного пленника влюбилась вдовствующая сестра императора Карла Элеонора. Отвергнув запланированное братом замужество с другим, Элеонора добилась освобождения Франциска взамен на обещание жениться на ней. Французский король к тому времени как раз овдовел, его супруга Клод Французская, женитьба на которой и принесла в свое время Франциску корону, умерла (не вынеся разлуки с мужем?).
Страстно желая выбраться из не слишком обременительного, но все же плена, Франциск был готов обещать что угодно, но Карл оказался более практичным, он потребовал от французского короля жестких обязательств: жениться на Элеоноре, выплатить огромный выкуп за себя и до выполнения этих условия прислать в качестве пленников сыновей. Король-рыцарь «подмахнул» договор, не вчитываясь в него, но стоило оказаться в Париже, заявил, что он недействителен, так как заключен под давлением. То, что в плену у Карла остались двое маленьких сыновей, Франциска волновало мало.
Несчастная Элеонора оказалась в крайне неловком положении: жених, освобождения которого она так рьяно добивалась, становиться мужем не желал, это был позор на всю Европу. Карл взъярился не на шутку и пообещал лично кастрировать Франциска, если тот не выполнит данное обещание.
Но галантный король обманул не только своего победителя. Еще находясь в плену, он исхитрился через мать переправить письмо султану Сулейману с просьбой о помощи, приложив в качестве подтверждения серьезности своего положения большущий перстень.
Однако посольство пленного короля отправилось к османскому султану через владения Габсбургов, было задержано и уничтожено (возможно, даже на границе Венгрии турками), однако письмо и перстень попали в руки Ибрагиму-паше. Паша перстень надел на палец, а письмо… Никто не знает, где оно.
К османскому султану отправилась еще одна делегация с криком о помощи, теперь уже от имени матери французского короля. Она оказалась хитрей, и на сей раз письмо до Стамбула добралось зашитым в подошву сапога синьора Франжипани, представителя флорентийской банкирской семьи. Итальянский банкир подозрения у противников французского короля не вызвал, письмо сумел передать, правда, было уже поздно. Нет-нет, король остался жив и даже все еще не женился, но он уже вернулся в Париж и в помощи не нуждался.