Роль армии в немецкой истории. Влияние армейской элиты на внутреннюю и внешнюю политику государства, 1640–1945 гг.

Крейг Гордон А.

Реформа офицерского корпуса была едва ли не самым успешным аспектом работы Военно-реорганизационной комиссии. Прогресс реформаторов в реорганизацию в эффективную боевую силу всей армии в целом продвигался медленнее, а их достижения впечатляли куда меньше. Разумеется, на то имелась веская причина. Структуру армии и механизм призыва пришлось полностью пересмотреть, поскольку вследствие фактического контроля Наполеона над континентом набор иностранцев стал невозможным, и Пруссия со значительно уменьшившейся территорией была вынуждена полностью полагаться на местные силы. Кроме того, было трудно установить предел численности постоянной армии, не зная, сколько разрешит Наполеон и сколько выдержит расшатанное финансовое положение государства. На протяжении 1807 и 1808 годов комиссия была вынуждена думать не о расширении, а о сокращении и действовала исходя из предположения, что страна может содержать армию из шести дивизий всех родов войск, а ряд приказов кабинета министров установил новые ограничения для пехотных, кавалерийских и артиллерийских частей. Однако эти планы изменили почти так же быстро, как составили, и новые штатные расписания пришлось полностью переработать в сентябре 1808 года, когда Наполеон по Парижскому договору установил

для прусской армии общее ограничение в 42 000 человек. В результате от запланированной армии из шести дивизий пришлось отказаться в пользу состоящей из шести сводных бригад, в каждой из которых было семь-восемь батальонов пехоты, двенадцать кавалерийских эскадронов и три артиллерийские бригады¹²⁵.

Парижский договор не только накладывал ограничения на численность постоянной армии, но и запрещал принятие чрезвычайных мер для национальной обороны или формирование гражданской гвардии¹²⁶. Последнее условие ударило по реформаторам серьезнее, чем первое, и Шарнхорст, Гнейзенау и Грольман тщетно пытались склонить короля отказаться его принять, поскольку оно грозило сделать невозможным осуществление их планов по полной реформе системы призыва и созданию подлинно национальной армии. Гнейзенау, в частности, опасался, что договор усилит естественную робость короля и убедит его довольствоваться простой реорганизацией постоянной армии старого образца, той армии, которая, как он пренебрежительно писал, «внесла больше всего вклада в ослабление и вырождение народа, разрушение воинственного духа нации и чувства ее сплоченности, освободив другие слои общества от обязанности прямой защиты государства»¹²⁷. Хотя в первые месяцы работы некоторые члены комиссии говорили о сохранении старой системы кантонов со всеми ее изъятиями, партия реформ – как члены комиссии, так и занимавшиеся гражданскими делами Штейн и обер-президент Шён, – заявили о необходимости твердо внедрять принцип всеобщей воинской повинности, и всех не призванных в постоянную армию молодых людей надо привлекать к службе в некоем народном ополчении. В меморандуме королю от 15 марта 1808 года комиссия единогласно рекомендовала применение принципа всеобщей воинской повинности, и в декабре того же года они разработали это предложение, рекомендуя всеобщую воинскую повинность для всех мужчин в возрасте от 20 до 35 лет. Они также рекомендовали не допускать никаких исключений любого рода, призыв в регулярную армию должен производиться по жребию, а также следует разработать планы создания действующего совместно с регулярной армией ополченческого резерва¹²⁸.

Невозможно переоценить значение, придаваемое реформаторами этому аспекту своей работы. В письме, написанном после своего второго увольнения с должности, Штейн настаивал на том, что только союз постоянной армии и национального ополчения придаст актуальность «всеобщей ответственности за службу на войне, обязательной для всех слоев гражданского общества», и добавлял: «Только таким образом удастся воспитать гордый и воинственный национальный характер, вести изнурительные дальние завоевания и национальной войной противостоять сокрушительному нападению врага»¹²⁹. Взгляды Штейна разделял Герман фон Бойен, корнетом слушавший лекции Канта в Кёнигсберге и впоследствии серьезно изучавший его философию¹³⁰. Действительно, Бойену национальная армия представлялась «школой нации» будущего, обучающей служивших в ней граждан понятию долга и готовящей их к разумному участию в общественной жизни¹³¹. Для того чтобы этого добиться, Бойен уже давно доказывал необходимость отмены жестокой дисциплины в старой армии, и в первую очередь благодаря его влиянию и влиянию Гнейзенау в новых Военных уставах, опубликованных 3 августа 1808 года, отменялись телесные наказания за мелкие дисциплинарные нарушения и создавалась система военной юстиции, защищавшая отдельного солдата от произвола непосредственных начальников¹³². Новые уставы явно имели целью уменьшить отвращение к военной жизни тех классов, которые в прошлом были освобождены от воинской повинности, но теперь – в случае реформы – служили бы либо в постоянной армии, либо в национальном ополчении. Показательно, что в уставах прямо провозглашалось, что «в будущем каждый подданный государства, независимо от происхождения, будет обязан нести военную службу на условиях, которые еще предстоит определить»¹³³.

Однако короля было легче уговорить подписать столь принципиальные декларации, чем побудить его претворить их в жизнь. В декабре 1808 года, когда комиссия, как уже говорилось, рекомендовала ввести всеобщую воинскую повинность, король не предпринял никаких действий. Фридрих Вильгельм не хотел, чтобы профессиональную армию заменила преимущественно состоящая из народа, и его несогласие поддерживали его финансовые советники, говорившие ему, что это разрушит государство. Нибур, например, выступал против из религиозных соображений, а провинциальные власти считали инициативу опасной французской идеей¹³⁴. Что до планов национального ополчения, то король с самого начала относился к ним неодобрительно. История Англии и Франции убеждала его в том, что ополчение враждебно королевской власти, а кроме того, он опасался, что создание второй силы снизит престиж и в итоге эффективность постоянной армии. Парижский договор был ударом по реформаторам, поскольку давал королю дополнительный предлог для отказа следовать их программе, еще более серьезный удар их делу был нанесен в ноябре 1808 года, когда Наполеон снова вмешался в дела Пруссии и заставил отстранить от должности Штейна. Падение этого неукротимого борца за основные реформы обрадовало сердца консерваторов, таких как Йорк, который написал: «Одна безумная голова уже отрублена, оставшийся змеиный клубок (NatterngeschmeiB) умрет от собственного яда»¹³⁵. Пророчество оказалось преждевременным, однако влияние реформаторов действительно пошло на убыль. Они и вправду не добились немедленного прогресса в реализации своих планов по внедрению всеобщей воинской повинности или национального ополчения. До 1813 года оставалась в силе старая кантональная система со всеми традиционными недостатками, а для создания дополнительных народных формирований никаких шагов не предприняли.

Сохранение кантональной системы не только воспрепятствовало реализации главных целей реформаторов, но и сделало невозможным сколько-нибудь заметное увеличение численности армии. После 1807 года, а в особенности после 1809 года предпринимались попытки нарастить численность войск, в первую очередь применяя так называемую систему Крильмпера, по которой каждая рота или эскадрон ежегодно выпускали установленное число обученных людей и заменяли их неподготовленными новобранцами. Вера в то, что эта схема возникла как обход условий договора с Францией и благодаря ей удалось обучить тайную армию численностью 150 000 человек, уже давно разоблачена как патриотическая легенда¹³⁶. Система Крильмпера, впервые предложенная Шарнхорстом в июле 1807 года, была разработана исключительно для подготовки пополнения к войне, до 1809 года она не применялась ко всей армии, а в 1811 году была свернута, оказавшись гораздо менее эффективной, чем предполагали. К началу войны в 1813 году прусская армия с обученным резервом насчитывала всего 65 675 солдат и офицеров¹³⁷.

Тем не менее из всего этого не следует делать вывод, что реформаторы ничего не добились. Хотя их желание сформировать подлинно национальные вооруженные силы остановили, им, как минимум, удалось заложить основы, на которых те могли быть созданы в будущем. Более того, такие реформы, как открытие доступа в офицерский корпус буржуазии и ревизия военной юстиции, вдохновленные той же философией, что и штейновские реформы гражданского управления, были благосклонно встречены широкой общественностью и способствовали смягчению народного гнева против государства и армии, сильного, как никогда, после Йены. Реформаторам хватило реализма для понимания того, что теперь им следует ждать дальнейшего развития событий, в надежде, что растущее высокомерие Наполеона и усиливающееся народное недовольство французскими поборами заставят короля отказаться от осторожного курса и снова взяться за оружие. А после этого они были полны решимости убедить его довести до завершения столь успешно начатое в 1807 и 1808 годах дело и создать народную армию, на которую они возлагали такие большие надежды.

Помимо этого, Шарнхорст и его коллеги имели все основания для удовлетворенности, поскольку в существующих вооруженных силах они добились значительных улучшений в области технической эффективности. Критическим взглядом было изучено основное вооружение и снаряжение армии, от обмундирования до боеприпасов. Предпринимались неустанные попытки улучшить снабжение и повысить эффективность стрелкового оружия и артиллерии, удалось создать новые литейные заводы для производства оружия, хотя темпы производства неизменно сильно сдерживало шаткое финансовое положение государства. В области тактики предприняли серьезные усилия для взятия на вооружение французской практики, написали новые учебные пособия, где особое внимание уделялось применению легких войск, тактике колонн и взаимодействию на поле боя всех родов войск. Относительно последнего введенная после французского договора 1808 года бригадная организация позволила пехотным и кавалерийским частям проводить совместные учения и привыкать к взаимодействию в полевых условиях, чего столь явно не хватало в 1806 году, возможной стала также полная реорганизация служб снабжения, а распределение и учет снабжения теперь были централизованы под руководством недавно созданного военного комиссариата с представителями в каждой из шести бригад¹³⁸.

По общему мнению, самым важным из этих технических нововведений было учреждение в марте 1809 года нового военного министерства. В этом, как и во многих военных реформах, следует отметить влияние Штейна, и новое ведомство в некотором смысле выросло из кампании этого министра против безответственного правительства и разрастания функций государственной администрации. В меморандуме от 23 ноября 1807 года Штейн рекомендовал объединить всю администрацию государства под руководством пяти министерств, ответственные главы которых должны образовать государственное министерство и подчиняться непосредственно королю. Он настаивал, что одним из этих министерств должно быть военное министерство, способное объединить под своим контролем все военные вопросы¹³⁹. Король, всегда больше откликавшийся на планы реформ, касавшиеся гражданской администрации, чем на проекты, затрагивающие его военные прерогативы, ждал восемь месяцев, прежде чем дать предварительное одобрение этой идеи, и лишь в декабре 1808 года были изданы определенные указы о создании военного министерства.

В этих указах говорилось, что новое министерство будет иметь полномочия «надо всем, что относится к вооруженным силам и их структуре, созданию и содержанию и… всем, что до сих пор входило в юрисдикцию Высшей военной коллегии, Военного департамента Генеральной директории, провинциальных военных складов Силезии и Пруссии, а также Генерал-интендантства…»¹⁴⁰. Новое министерство делилось на два департамента: общий военный департамент (Allgemeine Kriegsdepartement) и военно-экономический департамент (Militar Okonomiedepartement). Первый департамент, призванный заниматься всеми вопросами управления и командования, состоял из трех отделов, первый занимался вопросами личного состава, включая продвижение по службе, оплату, награды, правосудие и увольнение, второй – обучением, образованием, военными планами и мобилизацией, а третий – надзором за артиллерией, инженерным делом, укреплениями, артиллерийским вооружением и испытанием изобретений. Военно-экономический департамент с четырьмя отделами должен был заниматься всеми вопросами финансов и снабжения¹⁴¹.

Характерно, что, дав добро, король отказался от необходимого для завершения реформы последнего шага. Несомненно опасаясь предоставить слишком большую власть в военных делах какому-либо одному лицу¹⁴², он отказался назначить военного министра. Вместо этого Шарнхорст был назначен главой общего военного департамента (Allgemeines Kriegsdepartement), с дополнительной должностью начальника Генерального штаба, а консерватор граф Лоттум – начальником военно-экономического департамента (Militar Okonomiedepartement). Обоим офицерам было предоставлено право совещаний непосредственно с королем и общения, когда это необходимо, с другими министерствами и главами ведомств.