Роли леди Рейвен. Том 2
Шрифт:
Оставшийся путь прошел в молчании и задумчивости, как я надеялась, плодотворной. Когда пролетка остановилась возле небольшого традиционного дома в два этажа, с низкими ровно подстриженными кустиками возле высокого крыльца, Джейн, наконец, подняла на меня глаза.
– Леди Эрилин, могу я пригласить вас на чай?
– Вы уверены, что это будет удобно? Ваш отец, должно быть, места себе не находит.
Изобретательница снова покраснела, выдавая тем самым, что именно поэтому присутствие постороннего человека в доме прямо сейчас будет более, чем удобно, и прикроет ее от отцовского гнева.
– О, я уверена, он очень рад будет
Кажется, я начинаю понимать, чем именно госпожа Джейн Свифт зацепила юного лорда Томаса. Перед таким взглядом сияющих голубых глаз редко какой мужчина мог устоять. Даже мое суровое женское сердце дрогнуло!
Вполне возможно, что влезать сейчас в семейные выяснения отношений сейчас было бы и не самым разумным делом, зато лучшего повода, чтобы потом попросить рассказать об изобретениях и магии в ней, не придумаешь.
– Папа! – звонко закричала Джейн, едва открыв дверь. – Я вернулась!
– Джейн! Господь бог, девочка моя, я уже… – ответное причитание раздалось ещё раньше, чем перед нами предстал сам профессор Свифт – невысокий мужчина с круглой лысиной и большими круглыми очками.
Он стремительно пересек прихожую и сжал непутевую дочь в объятиях, кажется, даже не заметив моего присутствия. И я уже было подумала, что зря изобретательница переживала, как профессор отстранился, придерживая Джейн за плечи, смерил ее строгим взглядом поверх очков.
– Так, барышня, неделя домашнего ареста и…
– Но, папа!
– Никаких «папа»! Подобных выходок я больше не потерплю! Еще слово, и я найму тебе компаньонку, которая будет следить за каждым твоим шагом, юная леди!
И тут он, наконец, заметил меня. Недоуменно моргнув, профессор выпустил дочь, поправил очки и внимательно изучил меня уже сквозь стекла, как редкий музейный экспонат.
– Я могу дать пару рекомендаций, – проговорила я, чтобы расколоть напряженное молчание. – Прекрасные, респектабельные дамы. Сама виконтесса Рейвен отбирала их, а она, смею заметить, дама крайне дотошная, придирчивая и бережно относящаяся к женской репутации. Чего, к ее величайшему сожалению, не скажешь о ее дочери.
Джейн хихикнула, прикрыла рот ладошкой и тут же состроила серьезную и торжественную мину.
– Папа, позволь представить тебе леди Эрилин Рейвен. Я рассказывала тебе, помнишь? Леди Эрилин помогла мне добраться до дома и любезно приняла приглашение на чай.
– Большая честь для нас, миледи, – отец Джейн поклонился. – Прошу.
– Я приведу себя в порядок, – изобретательница бросила на меня робкий взгляд. – И тотчас же к вам присоединюсь.
Дождавшись разрешающего кивка родителя, девушка стрелой взлетела по лестнице, только клетчатые юбки взметнулись, а мы с профессором Свифтом проследовали в гостиную.
– У вас удивительная дочь, профессор, – с улыбкой произнесла я, когда хозяин дома распорядился насчет чая.
– О да, – отозвался тот, и в голосе звучала гордость с легкой примесью обреченности. – Джейн, должно быть, слишком отличается от сверстниц ее возраста и положения…
– Разве что в лучшую сторону, – не кривя душой отозвалась я.
Профессор улыбнулся, удобнее устроился в кресле.
– Значит, криминалист? Признаться, когда Джейн сказала мне, что познакомилась с вами, я не сразу ей поверил. Не поймите превратно, я как никто верю, что женщины ничуть
– Именно это и сподвигло, – я чуть улыбнулась. – Отец прочил меня в экономисты, маменька намекала, что раз уж мне так захотелось учиться, то пусть хотя бы это будет какая-нибудь филология, философия и иже с ними, и я решила выбрать то, что мне интересно, но при этом менее всего подходит женщине и леди. Медицина меня интересовала, но потом я решила, что во мне недостаточно человеколюбия. В этом свете криминалистика показалась особенно привлекательной.
Отец Джейн усмехнулся.
– И как же эту сокрушительную новость пережили ваши родители?
– Я думаю, главное тогда было то, что они все-таки ее пережили, – философски заметила я, и профессор не сдержал тихого смеха.
– Джейн было девять, когда она спросила, не может ли она надеть штаны, как я, потому что юбки пачкаются, рвутся и мешаются в мастерской. Тогда я, наверное, и понял, что где-то упустил тот момент, когда надо было из ребенка воспитывать юную леди…
Принесли чай. Я пригубила обжигающий черный напиток, а хозяин дома продолжил негромко, с легкими нотками ностальгии.
– Я сам наделал немало ошибок, пытаясь отыскать свое предназначение, свой путь в этой жизни. Мне нравилась наука, нравилась магия… и, когда открылось «окно», я решил, что мой дар артефактора – это именно то, что мне нужно.
Я метнула в профессора короткий заинтересованный взгляд поверх чашки и прислушалась с куда большим интересом. Значит, он маг? Так-так…
– Но я ошибся. Дело не приносило удовлетворения, вы знаете, такого внутреннего довольства, понимания, что ты делаешь что-то правильное. Бесконечные занятия, медитации, упражнения выматывали. Отдушину я находил в книгах: теория привлекала меня куда больше, чем практика. Обычно я не разрешал Джейн присутствовать в мастерской, когда я работаю, но как-то вечером она проскользнула, начала задавать вопросы, и я понял, что мне от этого легче работается – когда я показываю ей, объясняю, растолковываю. Ей все это было невероятно интересно. И как-то незаметно я стал отдаляться от магии, сосредотачиваясь в первую очередь на вещах, требующих мануального труда куда больше, чем работы дара – чтобы Джейн могла мне помогать. И сам не заметил, как помощница превратилась в хозяйку мастерской. Свой первый артефакт, наполненный моей силой, да, но собранный, придуманный от и до ей самой, она сделала в десять лет.
Я не сдержала удивления – брови сами собой поползли вверх. Меня в десть лет волновали платья, куклы и как бы досадить Грею, а уж «мануальный» труд ограничивался вышивкой, под строгим маменькиным надзором.
– Когда нам пришлось запечатать ее «окно», это стало для нее трагедией. Я до последнего искренне надеялся, что обойдется, и эта болезнь ее минует, только, увы, девочка всегда была больше похоже на меня, чем на свою покойную матушку, упокой Господь ее душу. Джейн грезила этим даром, твердила, что я мог бы учить ее украдкой, и никто бы ничего не узнал. Но закон есть закон. Я не решился переступить через него… простите, миледи! – он вдруг вскинулся, отставил блюдце в сторону. – Что-то я совсем забылся! Возможно, я зря вам все это рассказываю?