Роли леди Рейвен
Шрифт:
— Кьер… — прошептала я, сглотнув пересохшим горлом. — Подожди, не сейчас же…
Герцог что-то неразборчиво буркнул мне в шею, поцеловал ложбинку между двумя часто вздымающимися полушариями, и отстранился. Застегнул пуговицы, пригладил ткань, возвращая все, как было. И я не могла определенно сказать, что испытала в тот момент — облегчение или разочарование.
— Я приеду завтра. — Я коснулась кончиками пальцев гладко выбритой щеки, губ. — Сегодня совсем никак, мне нужно побыть дома, иначе родители что-то заподозрят. Завтра. Они уходят на ужин.
— Хорошо, я буду ждать.
Кьер разжал руки,
А спускаясь по лестнице, я вдруг поняла, что обещания не дурить мне голову я так и не услышала. Кое-кто мастерски умел увести в сторону от неприятного ему разговора…
Вернувшись в отдел, я не торопилась приступать к своим «непосредственным обязанностям» в виде мытья пробирок, а снова села в секретариате. Мне нужно было собраться с мыслями и подумать, как себя вести дальше, да и просто не хотелось сейчас показываться на глаза ни коллегам, ни, упаси боже Трейту. Я не железная, в конце концов имею право на маленькую слабость и передышку.
Мне на глаза попалась папка с отчетами из архива. Дела тридцатилетней давности. Вряд ли они теперь уже понадобятся господину Трейту. Все силы сейчас будут брошены на проверку теории с ритуалом, она однозначно выглядит наиболее солидной. Моей теории.
Я недовольно фыркнула и потянулась к папке. Что хоть там за схожий характер преступлений, интересно?
Четыре дела на пожелтевшей от времени бумаге. Чернила не выцвели, наверное, только благодаря сохраняющим заклинаниям, которые ощущались под пальцами шершавым песком.
Я вдумчиво вчиталась в размашистый косой почерк — все четыре дела вел один и тот же человек — и призадумалась. Нет, людей тогда никто не резал — их сжигали. Картина маслом та же — труп, слабо завышенные показатели на амулетах, но при этом никаких определенных магических следов. Вот только в отличие от нашего скромняги Живодера, прячущегося по темным закоулкам, тот убийца людей не стеснялся. Были и свидетели, только, ясное дело, к магу, испепеляющему людей на месте, подходить никто не рисковал. Зато благодаря свидетелям работники департамента установили личность подозреваемого — некто по имени Майк Коннер. Но взять его живым не удалось. Когда полиция и работники департамента приехали за ним, то обнаружили только обугленный труп. Самопроизвольная гибель. С раскрывшимися, но не запечатанными и не прошедшими обучение магами такое бывает. После смерти Майка убийств больше не было, поэтому следствие пришло к выводу, что именно он их и совершал, а уж как маг не оставил следов, особенно необученный, — не имело теперь значения.
Никаких записей бесед с родственниками-знакомыми погибшего не было. Это странно. Не было и определенного мотива убийств. Сошел с ума? Доказательства? Не было списка улик, не было пояснений, как именно следствие пришло к выводу, что убийца — Майк. Словом, много чего не было. Можно, конечно, предположить, что документы просто утеряны со временем, не бог весть какие важные бумаги, чтобы столько их беречь. Больше традиция, чем необходимость, в архивах давно поговаривают о сокращении сроков хранения. Но…
Когда мы ехали к архивариусу, Кьер сказал, что, по словам Трейта, убийцу тогда не нашли. Либо Трейта
Что-то тут нечисто.
Если бы — ах, если бы! — у меня были спокойные деловые отношения с начальством, я бы просто поднялась сейчас, прошла бы в кабинет и задала элементарный вопрос. Но увы, увы. Остается терзаться неудовлетворенным любопытством.
Я вздохнула, сложила отчеты в папку и отодвинула ее от себя.
Или…
Пальцы побарабанили по столешнице, а потом взяли папку и придвинули обратно.
Или я могу попробовать утолить свое любопытство самостоятельно.
Я еще раз пролистала все дела и, поразмыслив, выписала себе адрес этого самого Майка Коннера. Загляну, может, на выходных интереса ради. Хотя… чего это на выходных? Трейту, кажется, понравилось, когда меня нет на рабочем месте, ну и пусть наслаждается. В конце концов, я отправлюсь по делу. Пусть и не рабочему. А что? Вот я покажу всем, на что способна, раскрыв преступление тридцатилетней давности.
Невесело улыбнувшись сама себе — мечтать не вредно, леди Рейвен, — я сложила лист с адресом, вздохнула и отправилась покорять трудовые вершины. Угораздило же многоуважаемого мастера-алхимика проводить какой-то масштабный опыт именно здесь и сейчас. Впрочем, для меня его опыты всегда некстати — работы после них…
Остаток дня прошел весьма уныло, да и вечер дома выдался безрадостным. Грей не явился на ужин, чем расстроил маменьку до глубины души. А расстроенная маменька — это головная боль всех членов семьи. Отец, как всегда, сбежал в кабинет, вернувшаяся Марианна как никогда успешно прикидывалась предметом интерьера, а я, делая вид, что внимаю наставлениям, причитаниям и укорам, читала историю магии — тот еще сборник страшилок и ужасов. Новое издание, дополненное и переписанное, его отец купил на днях специально для меня.
В конечном итоге виконтесса заявила, что в этом доме ее никто не уважает, но она отправляется спать с гордо поднятой головой и несломленным духом. Я решила дочитать страницу и, как водится, опомнилась, только когда часы салона пробили одиннадцать. Со вздохом сожаления я отложила книгу и поднялась, зябко кутая плечи в шаль. В праздной жизни старой девы благородного сословия все же иногда видятся плюсы — на работу вставать не надо, лежи себе, читай…
Я уже ступила на лестницу, как щелкнул замок входной двери — Грей вернулся. Я обернулась, чтобы поприветствовать блудного братца, и недоуменно сморгнула. Пока я не поднялась, Марианна не гасила свет внизу, так что Грей предстал во всей красе засохших на щеке слабо подтертых кровоподтеков и распухшей, разбитой губы.
— Что случилось? — поинтересовалась я практически шепотом. Еще не хватало, чтобы маменька услышала, вою будет на всю ночь, а мне спать хочется.
— Подрался, — лаконично отозвался братишка, уходя в глухую оборону. Врать он толком так и не научился, поэтому предпочитал отмалчиваться.
Зря он так. Нежелание объясняться только подстегивает интерес. Учишь его, учишь…
— С кем?!
Грей надулся, как мышь на крупу, и попытался с независимым видом пройти мимо меня на второй этаж. Хрупкая женская ручка, перегородившая ему дорогу, сработала не хуже военного шлагбаума.