Роман Булгакова Мастер и Маргарита: альтернативное прочтение
Шрифт:
Еще одно дублирование даты? Исходя из предлагаемой версии прочтения романа, имеются основания полагать, что данные о количестве членов МАССОЛИТа в среду, за три дня до обретения Мастером «покоя» («3111 членов»), включены Булгаковым в текст как еще одно указание на дату финала. Не исключено, что эта цифра, как и сведения о «двадцати двух дачах» в «Перелыгине» (Переделкино) должна указывать на середину июня 1936 года. К сожалению, обращения к булгаковедам -ко:членам СП СССР – с просьбой выяснить по архивам дату выдачи членского билета номер 3111, или дату, когда в ССП было 3111 членов, встретили молчаливый отказ.
Месяц смерти Мастера. Упомянув, что действие происходило якобы в мае, Булгаков путем
Уместным будет отметить, каким изящным образом Булгаков упрятал информацию о цветении лип. О нем в романе прямо не сказано. Наоборот, там прямо пишется, что нет даже запаха лип! Вернее, он не проник в кабинет Римского, когда по его душу пришли вампиры Гелла и Варенуха: «Рама широко распахнулась, но вместо ночной свежести и аромата лип в комнату ворвался запах погреба. Покойница вступила на подоконник. Римский отчетливо видел пятна тления на ее груди» – глава 14 «Слава петуху». То есть, читателю дается понять, что там, на улице, аромат лип все-таки есть.
В рукописи, с которой Булгаков в 1938 году диктовал на машинку роман, присутствовала еще одна временная метка – клубника, что датировало время московской грани более конкретно – второй половиной июня. И здесь писатель надежно «спрятал» эту метку в описание похорон Берлиоза: «Зачем, к примеру, гиацинты? С таким же успехом клубнику можно было бы положить или еще что-нибудь» 2.
Вот такими приемами, пряча важную для понимания своего замысла информацию в отвлекающих внимание читателя острых сюжетных поворотах, Булгаков подает ее читателю.
А вот как красиво подавалась эта же информация при описании посещения Рюхиным массолитовского ресторана, который работал до четырех утра: когда поэт вышел перед этим из троллейбуса, то было совсем светло; он просидел в ресторане полчаса, «край неба золотило». Для широты Москвы такой ранний восход бывает только в период солнцестояния – 21 июня, плюс-минус несколько дней 3.
И все же от клубники и восхода солнца как временных меток в окончательной редакции Булгаков отказался. Почему? Потому, что он нашел еще более изящный и точный прием включения в текст даты финала.
Конкретное число дня смерти Мастера содержится во фразе Воланда, который, предсказывая смерть Берлиоза, произносит каббалистическое заклинание «Раз, два… Меркурий во втором доме… Луна ушла». Здесь мое мнение расходится с комментарием Г.А. Лесскиса, который полагает, что «Воланд делает вид, что узнает судьбу Берлиоза… Его астрологические вычисления оказываются фарсом и буффонадой» 4. Не знаю, как с астрологических, а вот с астрономических позиций – это отнюдь не «фарс и буффонада».
Во «втором доме» планет – зодиакальном созвездии Тельца – в 1936 году Меркурий находился с середины мая до третьей декады июня. В этот период было два новолуния, намек на которые усматривается в употреблении Булгаковым слова «ушла» вместо характеризующего суточный цикл «зашла» (в новолуние Луна уходит на три дня – то есть, ее невозможно видеть; это – устоявшееся словосочетание). Неопределенность устраняется началом фразы Воланда «Раз, два…», из чего можно сделать вывод о необходимости выбора именно второго новолуния, которое имело место 19 июня (прошу обратить внимание на одновременное подтверждение месяца).
В этот день 19 июня 1936 года вся страна прощалась с ушедшим из жизни А.М. Горьким.
Дублирование даты. Оказывается, для читательской публики тридцатых годов уже само упоминание о Меркурии должно было вызывать непосредственную ассоциацию с этим печальным событием. Дело в том, что визуальное наблюдение этой планеты настолько затруднено, что не всем даже профессиональным астрономам удается хоть раз увидеть ее в течение всей своей жизни. Поэтому, когда в день прощания с телом Горького миллионы жителей страны увидели Меркурий, причем днем, невооруженным глазом, то это событие запечатлелось в памяти современников Булгакова не только как уникальное астрономическое событие, но и как ассоциирующееся с великой утратой, масштаб которой официальная пропаганда ставила на второе место после смерти В.И. Ленина.
Это произошло во время «первого советского», по определению Горьковского астрономо-геодезического общества, солнечного затмения, о котором писали газеты даже в выпусках, практически полностью посвященных памяти Горького. Оно сопровождалось понижением температуры и ветром, что практически соответствует описанию булгаковской «тьмы», пришедшей в финале с запада и накрывшей Москву. Кстати, в остальных, относящихся к Ершалаиму, описаниях «тьмы» подчеркивается, что она пришла со Средиземного моря. Затмение 19 июня 1936 года вступило в полную фазу над Средиземным морем и проследовало в таком виде широкой полосой от Туапсе до тихоокеанского побережья СССР.
Сопоставим: в романе «тьма» пришла в Москву после смерти Мастера, но перед обретением им «покоя». Затмение имело место на следующий день после смерти Горького, но перед погребением его праха 20 июня.
Ну согласитесь, читатель, ведь как здорово вплетена в ткань романа и эта временная метка! Не подумайте только, что автор был так уж счастлив от своей находки: пять лет она мучила меня своей незавершенностью. А ведь Массолит не прощает своих обидчиков, а обиженных наверняка будет много. Хотя бы тех, которых мне пришлость покритиковать в этой книге. Или других, из патр-р-р-иотов, бессильных обвинить автора в масонстве, потому что у него, у автора, ну прямо как назло, ни малейшей еврейской кровинки в жилах… Да мало ли найдется и таких, у кого диссертация о светлых булгаковских образах уже на подходе, а тут откуда-то взялся этот то ли инженер, то ли юрист, ну не литератор, словом, и испортил обедню… И вот вдруг этот самый автор попался; на мелочи, правда, но все же… И пусть этот Массолит не умеет считать в пределах сотни, пусть он даже не всегда следует правилам русской грамматики, но зато он имеет доступ на страницы «толстых» журналов. А уж как он умеет изгаляться, придираясь к мелочам, как красиво, витиевато разбивать в пух и прах работы своих недругов, не имея за душой ничего, кроме весьма сомнительных сентеций (за них, правда, присваивают докторские степени), можно легко убедиться, ознакомившись с работами некоторых наших булгаковедов.
Но, к счастью, есть на свете люди, которых само Провидение посылает нам, чтобы спасти от внутренних сомнений. И спасти тезис, которым сам автор с болью в сердце уже был готов пожертвовать в готовой работе. А Провидение это (в который уже раз!) послало мне по телефону доброго волшебника, говорящего голосом Вадима Григорьевича Редько:
– «Затмение еще не выбросил?.. Собираешься?.. Говоришь, Массолит упрекнет в натяжке?.. В том, что писатель Булгаков, творческая личность, не мог так вот прозаически увязать затмение со смертью Горького, как это делает инженер Барков?.. «Каховка, Каховка – родная винтовка» помнишь?.. Как это «при чем здесь Михаил Светлов?» Для Массолита Лауреат Ленинской премии авторитет или нет?.. Ну так вот, передо мной сборник его стихов в «Библиотеке поэта», 1966 год. Знаменитая «Каховка» в этом сборнике идет на 215 и 216 страницах, а следом за ней, на 217-й, стихотворение под названием «Горький»… Когда написано? 19 июня 1936 года, именно в день затмения, а 20 июня, как раз когда Горького хоронили, оно было опубликовано в «Известиях»… Ты послушай последнюю строфу: