Роман Галицкий. Русский король
Шрифт:
Брат Иштван равно относился ко всем людям, ибо сказано в Писании: «Несть ни эллина, ни иудея». Это и было главной причиной, по которой его приставили к пленному русскому князю. Главное - исцелить, а что с ним будет делать его королевские величества - неважно.
Горячий напиток обжёг губы, и Ростислав, делая глоток, закашлялся и открыл глаза. Мутный взор его обежал бревенчатые стены маленькой каморки, крошечное волоконное окошко, свечу на лавке, незнакомых людей.
– Где я?- прошептал он.
Холопка всхлипнула, зажимая себе рот руками.
– Ой, касатик, - запричитала она по-бабьи пронзительно.
– Ой, да головушка твоя бесталанная! Ой, да за что же тебе доля такая несчастливая! Да как же ты к ним попал?
Ростислав нахмурился. Каждое движение причиняло боль, даже такое простое. В теле была слабость, мешающая думать.
– Я в плену?
– всё-таки догадался он.
Женщина заплакала громче.
– Вон! Вон!
– зашикал на неё монах.
– Оставь, - слабым, но по-княжески властным тоном остановил его князь.
– Я хочу знать …
– После, - не менее властно, ибо был облечён тройной властью - победителя над побеждённым, целителя над больным и священника над мирянином, остановил его брат Иштван.
– Ты слаб. Надо спать. Пей. И спать. Ростислав прикрыл глаза.
– Вот оно как, - произнёс он одними губами и послушно стал глотать обжигающий настой.
Потом монах долго сидел над уснувшим князем, молился, перебирая чётки, и думал. Непривычно было монаху думать о таких вещах. Его дело - молиться Богу, соблюдать посты и обеты за грешных мирян, тяжкой праведной жизнью выпрашивать у Господа прощения за людские грехи или отмаливать свой. Брата Иштвана в монастырь привело желание искупить людскую вину перед Богом - слишком много зла и беззакония увидел он в молодости. Но и теперь, надев рясу, оказался он в самом сердце творящихся непонятных и страшных дел. Перед ним лежал пленный русский князь. Только что он перевязал ему раны и доподлинно ведает, что точно такие же раны нанесены пленником мадьярам, и там, в казармах, несколько человек сейчас тоже умирают от ран. Как бы поступили с ними русские, неизвестно. Наверное, убили бы, ибо русские молятся Богу неправильно, а значит, приравнены к язычникам. Сейчас в Европе горят священные огни - рыцари и Христово воинство отправляются в крестовые походы освобождать Гроб Господень и нести свет веры захватившим его язычникам. Возможно, настанет день, когда понадобится новый крестовый поход - на Русь, дабы вернуть её в лоно истинной церкви и искоренить ересь. Так думал брат Иштван.
…А организм этого русского крепок! Брат Иштван видел людей, умиравших и от менее страшных ран. А этот крепко спит, сон его ровен и глубок, как у выздоравливающего! Если он выживет, надо сказать ему, что это молитвы его, монаха-бенедиктинца, помогли выздоровлению. И, возможно, это оборотит русского к истинной вере.
Брат Иштван не слышал гула толп на улицах. Даже звуки княжеского подворья долетали сюда приглушённо. Но тихий стук в дверь заставил его встрепенуться.
Он встал, откинул защёлку. Сторожа замерли, выкатив от усердия глаза, а на пороге стоял палатин Бернард, один из советников короля Андраша.
– Я пришёл навестить нашего больного, - сказал он, протискиваясь в дверь и плотно прикрывая её за собой.
– Как он себя чувствует?
– Благодарение Господу, он спит, - брат Иштвар перекрестился.
– Раны его ужасны, но он крепок и может выжить.
– Спит?
– Палатин Бернард подошёл, склонился над князем. Бледное лицо Ростислава было спокойно, только лёгкая морщинка прорезала его лоб. Откинув полсть, палатин стал беззастенчиво рассматривать его раны.
– Нельзя к ним прикасаться, - попробовал остановить его монах.
– Это не способствует выздоровлению. Я только наложил повязки…
– Вы с ума сошли, святой отец!
– оборачиваясь на него, зашипел палатин.
– Вы подумали, кого вы собираетесь исцелять? Это наш враг! Вы знаете, что сейчас творится в городе? Чернь поднялась! Там бунт! Их полки идут на дворец! Они хотят отнять его и провозгласить королём вместо принца Андраша! Вы понимаете, что это такое?
– Господи, прости их, ибо не ведают они, что творят, - прошептал монах, крестясь.
– Этот русский князь не должен попасть к ним в руки. Он должен умереть, - твёрдо произнёс палатин.
Брат Иштван отшатнулся:
– Нет! Я не могу! Я был прислан сюда, чтобы исцелить…
– Так исцелите! Избавьте душу его от бренного тела! Дайте ему то существование, ради которого мы все живём. Приблизьте наконец к престолу Господню или как там это у вас называется!
– вскричал палатин.
– Но вы это сделаете, иначе я сам!
Он выхватил кинжал. Несколько мгновений брат Иштван смотрел на трёхгранное лезвие, потом перевёл взгляд на спящего князя.
– В городе… бунт?
– промолвил он.
– Да. У черни есть топоры и копья. Иные с луками и мечами. Если дойдёт до столкновения… Они не пощадят никого! Русский должен умереть, святой отец! Ради Венгрии, ради короля! Это искупительная жертва! Она нужна всем!
Брат Иштван поднял глаза к потолку, нашарил на груди крест, прошептал молитву. Что ж, если это нужно . всей Венгрии, если это поможет предотвратить кровопролитие…
– Идите, - сухим мёртвым голосом произнёс он.
– Я сам.
Палатин Бернард посмотрел в лицо священнику, кивнул и вышел.
Брат Иштван подошёл к одрине, присел на край, вглядываясь в лицо спящего. Обыкновенное русское лицо, на каковые он уже насмотрелся в Галиче. Ради этого человека сейчас взбунтовался Галич. Жизнь в нём висит на волоске, и погасить бунт можно, только перерезав эту ниточку.
Брат Иштван сполз на пол, сложил руки на груди и стал молиться. Глядя в никуда напряжёнными глазами, он неистово шептал молитву, то и дело осеняя себя крестным знамением. Просил у Бога силы и твёрдости духа. Умолял о прощении и клялся удалиться в монастырь и наложить на себя самую строгую епитимью до конца своих дней.
Укрепив наконец дух свой, брат Иштван тихо встал и открыл котомку, где хранил повязки, мази и целебные травы. На самом дне завалялся пузырёк тёмного стекла. На ладонь священнику высыпался серый порошок без вкуса и запаха. Быстро перекрестившись, монах высыпал его в плошку, капнул масла и стал осторожно помешивать, пока порошок не превратился в буроватую кашицу. На вид это была обычная мазь, но горе тому, кто испытает её действие на себе. Брат Иштван делал всё крайне осторожно, опасаясь коснуться даже пальцем края плошки, ибо сей яд действовал через кожу. Издалека, с востока был он привезён, за большую цену куплен у неверных. И вот пригодился.