Роман Галицкий. Русский король
Шрифт:
Смоленская земля зашевелилась. Не дойдя до уже совсем своего города, черниговцы разбрелись по земле. Дружинники врывались в деревни и боярские усадьбы, долбились сулицами в ворота городцов, тащили всё, что могли. В обозе с каждым днём становилось всё больше скота и полона. Обрастая добром, рать Ольговичей подошла наконец к Витебску, где сидел Борис друцкий, зять Давида Ростиславича.
Он успел послать в Смоленск гонца, и предупреждённый Давид отправил ему на помощь своего сыновца Мстислава Романовича, дав ему полки над началом смоленского тысяцкого Михалки
Путаясь в весеннем тяжёлом снегу, войско смолян изо всех сил спешило к Витебску. В последний день, когда до города было рукой подать, пошёл обильный снег. Он завалил дороги, намёл в лесу аршинные сугробы, замедляя движение, но горячий Мстислав торопил и торопил своих людей.
– Не время медлить, - говорил он Михалке, ехавшему рядом.
– Своя земля нам подмога. Да и Борис друцкий не станет отсиживаться за стенами, когда нас увидит!
дозорные доносят, что на подмогу к Ольговичам идут полочане, - отвечал Михалка.
– А пущай идут. Небось, не половцы! Как-нибудь справимся…
Последняя ночёвка была короткой. Поднявшись чуть свет, Мстислав поднял войско и двинулся навстречу Ольговичам.
В этот поход Олег Святославич взял сына Давида. Они пришли к Витебску накануне, успели встретить союзные полки полочан и приготовились к осаде и бою, когда дозорные обнаружили смольян.
Мстислав не ожидал, что черниговцы его опередят, но не стал тратить время и готовиться к битве. Едва густой заснеженный лес раздался перед его воинами и они увидели бревенчатые стены Витебска над двинскими берегами, Мстислав кликнул знаменошу и велел расчехлять стяги.
– Братья и други!
– воскликнул он звенящим от предвкушения битвы голосом.
– Постоим за Мономашичей! Не дадим Ольговичам нашей земли!
– Погодь, - попробовал остановить его Михалка, - дай хоть полки снарядить…
– Да какие там полки!
– запальчиво перебил его Мстислав.
– Враг на земле нашей! Гнать его надо!.. Ты иди лесом, а я ударю в самое сердце.
Старшая дружина сгрудилась вокруг своего князя. Молодшая горячила коней, готовая сорваться на скок. Мстислав первым пришпорил коня.
Ольговичи ждали атаки. Они стояли плотным строем - в середине пешцы и лучники, справа и слева два крыла конницы. Союзники-полочане располагались поодаль, закрывая черниговцев со стороны леса.
Взрывая снег, поднимая колючую белую пелену, мчались смоляне. Мстислав припал к луке седла, держал меч на отлёте, в упоении скачки кричал что-то яростно-счастливое. Лучники выпустили навстречу тучу стрел. Кто-то упал, под кем-то рухнул конь, но бешеный натиск остановить было невозможно. Княжеская дружина ворвалась в сердце войска смолян, и завязалась сеча.
Мстислав прорывался туда, где под стягом мелькало ярко-синее княжеское корзно. Окружавшие его отроки размётывали в стороны всех, кто вставал у князя на пути. Мстислав спешил, но кто-то из бояр поспел первым - на глазах у князя воин в синем корзне покачнулся в седле и упал наземь, роняя оружие. Стяг заколебался, качнулся из стороны в сторону раз, другой и, подрубленный, упал, исчезнув под телами. Черниговцы дрогнули.
С другой стороны Михалка вёл свои полки на полочан. Но те встретили смолян такой тучей стрел, что пешцы не выдержали. Сначала они замедлили шаг, а когда полочане двинулись навстречу, дрогнули и побежали. Михалкина дружина сталась почти одна и хоть приняла бой, но отступила.
– Рубон! Рубон!
– загремел над полем боя старинный боевой клич полочан, кинувшихся в погоню за разбегающимся врагом.
Михалка изо всех сил пришпоривал коня. Попасть в плен - что могло быть позорнее? Но кроме поражения в битве грозила и другая беда - победа ударит в голову Ольговичам, и тогда не миновать новой большой войны. Спеша к спасительному лесу, Михалка боялся оглянуться и всё ждал, что вот-вот падёт под ним раненный стрелой конь или его самого вырвет из седла по-половецки брошенный аркан.
Опушка приблизилась, деревья расступились и сомкнули свои молчаливые ряды у него за спиной. Только тогда Михалка обернулся.
Полочане не преследовали беглецов. Похватав кого успели, они повернули назад, где у берега Двины смоляне Ростислава Владимировича добивали черниговцев и ворвались к ним в тыл.
Сам Мстислав этого не знал. Как ураган, он промчался по полкам черниговцев, разбил их и потоптал стяги. Сотский крикнул ему, что убит кто-то из противных князей, и Мстислав готовился праздновать победу. Враги бежали, и их прогнал он.
Разметав черниговцев по берегу Двины, Мстислав с довольной улыбкой остановил наконец коня. Дружинники собирались вокруг него. Некоторые гнали перед собой взятых в полон черниговцев.
– Что, получили на орехи?
– посмеивались над пленными смоляне.
– Князь ваш убит, стяги порублены.
– Повадился кувшин по воду - тут ему и конец пришёл, - усмехнулся Мстислав.
– Ворочаемся к полочанам!
Бросив меч в ножны, он первым поворотил коня к высокому берегу Двины, где ещё догорал бой. Мстислав не спешил - чувствовал, что биться больше не придётся: само его появление сломит сопротивление последних черниговцев и полочан. Князь уже улыбался, представляя, как победителем въедет в Смоленск. Хорошо бы взять в полон кого-нибудь из черниговских князей! То-то было бы ему чести! Оторвавшись от Ростислава Владимировича, он скакал во главе своей дружины и всё ещё продолжал улыбаться, пребывая в сладостных мечтах, когда въехал в самое сердце чужих полков.
– Братцы, это ж князь!
– крикнул кто-то, и несколько рук схватили за узду и упряжь коня.
– Знамо, князь, холоп, - гордо выпрямился Мстислав.
– Убери лапы, мужичье!
– Князь! Князь!
– загалдели вокруг. Не только простые пешцы - несколько дружинников окружили Мстислава.
– А ну-ка, слезь, княже, с коня!
– по-хозяйски протянул руку к поводу коня какой-то боярин.
– Да ты что?
– вспылил Мстислав.
– Да кто ты такой?
– Я-то?
– Боярин усмехнулся.
– Я Олега Святославича тысяцкий Евстигней!