Роман на миллион
Шрифт:
– Мы были подростками-романтиками, – хмыкнула я.
– Это ты была такой, ребята, между прочим, толкали найденные вещицы, на что тоже нужна смелость и связи, тем более в таком маленьком городишке, как ваш. Вам не повезло, пареньки огребли, ты ограничилась отчислением из института. Бизнес, так сказать, загнулся, но знания-то при тебе.
– Ты, что, хочешь что-то откопать? – не поверила я.
– В точку, – усмехнулся Тимур, – мне нужно найти одну весьма определенную вещь.
– Можно поинтересоваться, какую?
– Прежде чем посвящать тебя в детали, я должен получить
– У меня есть выбор? – хмыкнула я, он неопределенно повел головой.
– С моей стороны было бы глупо приехать к следователю и сознаться, что я, покрывая тебя, придумал ту ночь и подкупил свидетелей, как считаешь?
– То есть ты рассчитываешь только на то, что я буду чувствовать себя обязанной тебе?
– Ты этого терпеть не можешь, так что согласишься.
– Ты вообще слушал, что я тебе рассказывала? Я только и делаю, что бегаю от ответственности.
Он снова пожал плечами.
– Так каков твой ответ?
Посверлив его взглядом, я уставилась на воду. Как ни странно, Тимур был прав: по отношению к нему мне не хотелось чувствовать себя обязанной. Основывалось это нежелание на двух факторах: во-первых, он не так прост, даже опасен, потому долг может припомнить в любой момент. А во-вторых… Он мне нравился, слишком нравился, чтобы мы находились с ним в неравных позициях. Ему, конечно, об этом знать не стоит. И вообще, дураку понятно: между нами быть ничего не может, в моих интересах разделаться со всеми долгами перед ним и порвать любые отношения.
– Вот что, – повернулась я к нему, – я согласна помочь тебе, но хотелось бы внести ясность. Мы заключаем деловой союз, который не предполагает никаких других взаимоотношений. Я буду искать эту твою вещицу, а когда мы найдем ее, то будем квиты. Соответственно, разойдемся, как в море корабли, и больше не появимся в жизни друг друга.
Я протянула ему руку, он немного подумал, разглядывая меня, потом пожал ее.
– Идет, – кинул мне и, поднявшись, потянулся. Я с трудом сдержалась, чтобы не уставиться на его тело. Поднявшись следом, спросила:
– Каков наш план?
– Искать вещицу будем не здесь. Так что для начала заедем в отель, возьмешь кое-какие шмотки, боюсь в таком виде ты пригодна для чего угодно, только не для раскопок. Хотя я бы посмотрел, – он ухмыльнулся, а я ему напомнила:
– Мы только партнеры, не забывай.
– Социальные ограничения мечте не помеха.
Покачав головой, я направилась к машине. Через некоторое время я уже была в номере, девчонок не оказалось, и я этому даже порадовалась, меньше всего хотелось пускаться в долгие объяснения. Я написала им пространную записку о том, что мы с Тимуром некоторое время хотим побыть вместе, потому скроемся ото всех неподалеку. Телефон буду включать по мере необходимости. Некоторое время я раздумывала, как к данному развитию событий отнесется Старков, если узнает, но потом махнула рукой. В конце концов, я же буду на связи, значит, в крайнем случае, он меня разыщет. Бумаг о невыезде я не подписывала, следовательно, против закона не иду. Переодевшись в шорты, майку и кеды, я собрала в рюкзак вещи и вернулась к Тимуру. Он ждал меня возле машины. Некстати я подумала о том, что
– Ты жутко недовольна происходящим, – высказался он, когда я села в машину.
– Чему тут быть довольным? Я прячу трупы, меня обвиняют в убийстве, а теперь еще придется вернуться к незаконной деятельности, за которую я тоже немало огребла в свое время.
– За это не переживай, безопасность дела я беру на себя.
– Сеня тоже так говорил.
– Это твой парень-копатель?
– Ага.
– Могу тебя заверить, что он не идет со мной ни в какое сравнение.
– Все-таки ты самоуверенный сукин сын.
– И снова воспринимаю это как комплимент.
Я только головой покачала.
– Теперь ты можешь рассказать, что это за таинственная вещь, которую мы будем искать?
– Медальон.
– Именной?
– Не совсем. У моего хорошего друга во время гражданской войны в этих местах погиб прадед, медальон принадлежал ему.
– Твой друг знает, где конкретно? В каком году?
– Толком он ничего не знает. Как ты понимаешь, в глаза его ни разу не видел.
– Хорошо, но какие-то данные есть? Имя, фамилия, кем служил? Писал же он письма домой?
– Ларин Роман Сергеевич, 1890-го года рождения. Их батальон базировался в поселке не так далеко отсюда, там же он и погиб. Останки его найдены не были, предположительно, захоронен в братской могиле.
– Предположительно? То есть никаких документов, которые могли бы обозначить, что это он, найдены не были?
– По крайней мере, семье моего друга об этом не сообщали.
– То есть официально он числится в пропавших без вести?
– Пропадать особо было некуда, так что дед, наверняка, лежит в братской могиле в этой самой деревне.
– Если ты так в этом уверен, зачем тебе я?
– Потому что места захоронений весьма условны, а твоему чутью, как мне сообщили, можно доверять. Времени не так много, так что не хотелось бы его терять.
– Откуда твой друг узнал об этом медальоне?
– От своего деда, конечно, откуда еще? Тому рассказала его мать. Это что-то вроде семейной реликвии, которую передавали из поколения в поколение, потому, узнав о медальоне, друг захотел его отыскать.
– Так ты за этим сюда приехал? – нахмурилась я, – а при чем здесь Мадянкин?
– Мадянкин вовсе ни при чем. Мы приехали с ним, потому что планировали замутить совместное дело с местными ребятами. Так как мы с Ромой все равно собирались сюда, я решил совместить два проекта.
– Рома – это твой друг?
– Да, – кивнул он, – назвали в честь погибшего прадеда. Я планировал быстро разрулить рабочие вопросы, после чего присоединиться к Роме, который остановился недалеко от деревни. Потом ты свалилась на мою голову, Мадянкин отдал концы, в общем, пришлось разбираться и с этим.