Роман с «Алкоголем», или История группы-невидимки
Шрифт:
Закат Европы ещё далеко
25 ноября, годика эдак 2011-го. «Курьерю» со страшной силой. Истово выходя из м. Спортивная, я увидел возле ларька с фастфудом распотрошённый хот-дог: булка живописно валяется отдельно, почти не деформированная, и загорелая сосиска тоже совершенно целая. Я ещё подумал тогда в изумлении: «Надо же, даже собачки не подтибрили…». Интересно, был бы я настоящим, заросшим и пахучим бродягой, западло мне было бы её подобрать и съесть? Решил, что не западло…
Возвращаюсь обратно с безумного курьерства к Спортивной уже не так бодро и без молодецкого посвиста и, о чудо – хот-дог
Магия нацизма для глупых подростков
Концерты местных групп в Нижнем – это порой что-то за гранью здравого смысла… Хотя, наверное, на заре, так сказать, «становления советской рок-музыки» в каждом расчудесном городе, даже в столичном, всё происходило именно так наивно и чересчур.
Вспоминаю пёструю солянку в ДК им. Якова Свердлова или в «Яшке», как тогда небрежно бросали. Во время выступления одной мрачно-занудной «коллективины» на сцену влетел абсолютно левый истеричный танцор, самозабвенно выделывающий экспрессивные «па», да ещё с голым торсом. И вот, вокалист с понтами, как минимум, гениального эпилептика Иена Кёртиса из «Джой Дивижн», демонстративно-непонимающе пожимает плечами, дескать, что это? Мы тут «психоделим», священнодействуем, а он какой-то пошлый цирк устраивает. После десятиминутного «взаимного шаманства» танцор-параноик пожимает равнодушную лапку вокалиста, всё неистовство закончено…
А в зале в позе «зиг хайль» застыл мальчик, решивший, что это фашистская музыка, и он единственный оценил послание со сцены и со сладким трепетом чувствует восторженные и испуганные взгляды на себе. И от этого собственная миссия завораживает его самого до душевной дрожи! Вот этот миг, где он, мальчик – острие накала, вызова! Вот оно, понимание: нацизм это – ух…
Стоит он так минуть пять-шесть, потом выходит из зала. А что, собственно, ещё может быть дальше, он всё и всем уже показал, всё самое важное на концерте случилось, и все эти ничтожные это видели…
Возможно ли петь в микрофон в басовом барабане?
И как же не сказать ничего об этом трагикомичном персонаже, «без которого нижегородский рок не был бы таким ярким и заметным»?
Дуня… Володька Мигутин, похожий на Карлсона-переростка, с вечными жидкими кудряшками, самопальными кособокими наколками, типа «Kiss», на руках, с ускользающим вороватым взглядом и со «святою к музыке любовью».
Он водил дружбу со всей рванью в городе – конченные пьянчуги, ворьё, бичи всех сортов, все знали Вована и с удовольствием подносили спасительный стаканчик в тягостные мгновенья бодуна. Вы спросите, за что? А за то, что Дуня был Артист! Он довольно неплохо имитировал голоса всевозможных певцов и актёров, имел приличный вокал и скорёхонько мог подобрать на гитаре любой мотивчик для благодарной братвы.
И всё было бы хорошо, если бы наш Вова не имел неприятной склонности «к тяге» всего, что плохо лежит, в том числе и у своих. За что он часто был справедливо «биваем» и даже получил однажды законного «ножа в ливер».
Как он попал в кастовую рокерскую тусовку – остается только гадать. Впрочем, он как-то самозабвенно трудился на «благородном осветительском поприще» в театре, и, возможно, «артистические» связи привели заблудшую душу к Великому, да и Прекрасному. Тем более что он был когда-то (в олимпийские восьмидесятые) одним из самых известных фарцовщиков по винилу. И мифические доходы его были тогда таковы, что, развратно ленясь пройти долгую Свердловку (а теперь уж Покровку – наш горделивый Нижегородский Арбат) пешком, он, по-барски куражась, ловил «мотор» и через три минуты эдаким «гоголем» подлетал к разинувшей рты «куче».
Сам я его первый раз увидел воочию в свите Серёги Ретивина из одиозной и весьма эффектной группы «Предпоследнее искушение».
Кстати, благодаря бескорыстной его, Серёги, помощи, у меня и появились более или менее сносные демки для завлечения «высокомерных» музыкантов в мой будущий «прославленный коллектив».
Про свиту это я вполне серьёзно, потому что «Искушение» – всегда были и есть самая настоящая секта со своим Святым (Сам Ретивин) и Пророком (Саныч – маленький, по-хорошему, да и по нехорошему совершенно ё…нутый, но очень талантливый придворный поэт группы) и преданными адептами. Я бы сравнил сию коммуну с отношениями шизофренического трудоголика Фрэнка Заппы и его «полупослушными» виртуозами. Здесь тоже всё было именно так – беззаветная самовлюблённость в «своё гениальное» не от мира сего лидера, порой монаршая грубость к подданным, ропот недовольной челяди, но всегда, в конце концов, смирение, ибо «батюшка он, что ж – посердится, да потом и приласкает».
Так вот, Дуня выполнял исключительно функцию придворного шута. Он кое-где пел вторым голосом на записях, кстати, недурно, и пара его кривоватых гитарных пассажей была «запечатлена» вначале на демках, а потом переписана самим Серёгой в виду «полиритмичной и нестабильной» манеры игры Вована. Вовка страшно гордился хотя бы таким микроучастием в делах «Искушения», ибо считал коллектив завершённым воплощением идей арт- и психоделик-рока.
На одном из «искушенских» выступлений, сопровождаемых всегда шизо-извращенческим костюмированным шоу, должен был состояться долгожданный дебют Дуни, как полноправного бэк-вокалиста. И вот, все на сцене, время шоу пошло! Но, о, ужас – бедный Вован только на сцене выясняет, что микрофона для него не запланировано. Это было ещё страшнее, чем провал! Но упрямый Дуня жаждал сцены, она манила его, а он был верным «рабом подмосток».
Потоптавшись минуты три на месте, он начал «исследовать пространство» в поисках озвучки. Тоскливо побродив туда и сюда, он попытался петь в один микрофон с Серёгой, но ретивинский рост был сопоставим с ростом Петра 1-го, а сам же Вовка был чуть не вдвое скромнее его по высоте.
Зрелище несчастного Дуни, тянущегося изо всех сил ввысь к вожделенному громкоговорителю долговязого вокалиста до сих пор театрально стоит трагикомической картинкой у меня перед глазами. Создавалось полное и крайне волнительное ощущение того, что он жаждет взлететь на небеса, туда, где счастье.
Но не так-то легко было сломать нашего замечательного Вовку, вечная и великая тяга к Прекрасному придала сил уже было сдавшемуся дебютанту в «бэк-вокалёры». Отчаянно осмотревшись в самый последний и решительный раз окрест себя, гениальная идея озарила изощрённый Дунин мозг – микрофон в бочке барабана!!! А теперь живенько представляем себе «футуристическую» картинку – кругленький Вовка медленно нагибается и почти засовывает свою чудо-голову в басовый барабан, пытаясь исполнять свои нетленные вторые партии в искомый барабанный микрофон!