Роман с «Алкоголем», или История группы-невидимки
Шрифт:
Ну не краснощёкие же тётушки, в самом деле, пили пенное пивко с пахучей воблой на работе! Хотя…
«Общежитие слушает» халявный «рокенрол»
Вот уже больше пяти «необыкновенных» лет я живу в одной прокуренной норе, именуемой с провинциальным достоинством не меньше, как «Гостиница». На самом деле это банальнейшая общага со всеми прелестями оскорбительного быта – парой сортиров на длиннющий, словно «метрошный» перрон, коридор, дуэтом кошмарных душей, ступая на тёмный пол которых, лучше не думать, какое мрачное существо до тебя тут с явным наслаждением плескалось (а, возможно, и не только, о, ужас!) с преимущественно ледяной, бодрящей водой, «обаятельным» самодуром-директором, не шибко чистыми на
Как ни хотел я сбежать подальше от родимого городка под знаковой вывеской «Нижний Новгород», а насмешница-судьба, после трёх лет моего неумелого барахтанья по съёмным грязным хатам, закинула меня к знакомым до оторопи ликам в «знаменосное» общежитие от авиационного завода «Полёт». Там, собственно, со вкусом и проживают бывшие горьковчане, а ныне по «новозаветному», нижегородцы, командированные в столичный престижный филиал.
Задаюсь терзающим душу вопросом: «Как же это они, чадящие ужасными папиросками, сидючи на расколотом толчке, не ведающие звука спускаемой воды (скузи, такая уж суровая правда общаги), неделями не выносящие мусор из кухни, уплетающие из года в год многотонными коробками дешёвые до несъедобности пельмени и надирающиеся до обмороков под хип-хоп «рассейского» разлива, как они вообще опрометчиво допущены к созиданию боевой авиатехники?!! И ведь они вовсе не безработное из поколения в поколение, дикое «гопьё» с 7-го микрорайона, это инженеры, закончившие, пусть скучный, но, всё же Политех.
Одним словом, с этими вот «интеллигентами» мне и приходится соседствовать. Несколько живописных лиц, впрочем, как ни дико сие звучит, уже стали почти родными: обаятельнейший глухонемой тощий паренёк с замечательной улыбкой и яростной жестикуляцией (навсегда запомню его невербальную экспрессивную похвалу моей новой «хипповской» причёске), мрачно шутящий, но весьма приятный суровый чувак из прославленного Чкаловска и занудный дылда, нами искрометно прозванный «Баскетболист».
Этот нескладный, костлявый, ростом в двух Сабонисов гигант прибыл из совсем уж глухой деревеньки, а посему был включен в столичную «серьёзную» жизнь на сто десять процентов – участие в «кровопролитных» митингах против несправедливых выборов, вожделенная аспирантура, самые свежайшие интернет-сплетни и дешёвки-сенсации и полная святая уверенность личного участия в создании Современной Истории.
Ну и, конечно же, огромный, свирепого вида, бывший танкист в неизменном несвежем тельнике, безмерно страдающий каждое жуткое для него утро с такого помелья, что жалость пересиливает естественное отвращение при привычных звуках громогласного очищения над «белым приятелем». Далее для «танкиста» обычно следует полуобморочный просмотр телепрограмм на боевую тему по спасительному кабельному, причём на разрушающей тело и душу громкости.
Да, как же я мог забыть! Дядя Юра! Наш замечательный ближайший сосед-гедонист такого жизнелюбивого нрава, что пивно-сосисочный живот его победно торчит из-под любого зимнего пальто, как символ несгибаемой и всепобеждающей витальной силы. Прибавьте сюда тронутую благородной сединой чёрную шевелюру во все стороны, такие же залихватские цыганско-болгарские усы, доводящую до оторопи коммуникабельность, вечное галантное «подшофе», нескончаемые рассказы о мифических любовницах из Прибалтики, нескольких небольших авиазаводиках в личной собственности, волнующей карьере пилота, усердных занятиях в престижнейших «тренажёрках» Москвы и многочасовые приготовления «изысканной пищи» на общажной некартинной кухне с обязательным сухим вином и экзотическими специями! И вот, вуаля, наш Дядя Юра весь перед нами в «психологическом портрете».
Всё, не хочу говорить более ни о ком.
Ну разве пару слов об Отце Родном – свирепом директоре этой нашей импровизированной «Гостиницы» Валерии Тимофеевиче, по амикошонски окрещённом обитателями ночлежки «Тимохой». Сухопарый, с пронзительным взглядом и орлиным носом, весьма идущей ему лысиной и походкой белого офицера, он походил больше на римского патриция, чем на мелкого администратора.
Насущные вопросы он всегда решал быстро и мог наотмашь отбрить и поставить на место любого хамоватого бродягу из местных. Во власть свою невеликую, думаю, был он влюблён страстно и многие жители этого странного дома трепетали перед ним, считая за самовластного хозяина.
Почему-то вот кажется мне, что таких же, как мы, мягко говоря, не слишком «авиастроителей», было на каждом этаже чумной «богадельни» предостаточно и зависело от его «слова боярского» немало бесправных, живущих тут на птичьих правах. Мы обходились довольно банальным натуральным оброком – пузырёк недурственной водки, шоколадный тортик или ещё какая-никакая нехитрая снедь. Всё это почтительно подносилось в Его Кабинет по великим праздникам или в дни, когда нам случалось провиниться…
Провинности – тема особая, тонкая. К примеру, ежели мы дерзко установили в номере несанкционированный турник, что разлагает умы не в меру любопытных и самозабвенно «стучащих» уборщиц, преступно забыли внести священную оплату за месяц «сладкого комфорта», ну или просто, когда Тимофеич, нахмурив брови, останавливал нас, старательно изображающих вид жуткой спешки и занятости, и изрекал: «Ну и чего вы дальше собираетесь делать? Долго ещё будете тут обретаться? У меня ведь заезд плановый на носу, комнаты все наперечёт! Мысли есть какие-то?». Мысли немедленным образом возникали.
Причём у других, менее привилегированных граждан Общажной Республики (а за нас всё-таки поручилось начальство «из центру», ну и, к тому же какие-никакие, но были мы артисты, а совсем уж обижать юродивых – большой грех на Руси), эти мысли облекались, мне думается, в более бумажно-шуршащее воплощение. Ежели наговариваю, извиняйте, Валерий Тимофеевич, тем более что я, без дураков, душевно благодарен вам за снисходительность к двум клоунам с пятого этажа.
Ну хватит, в самом деле, что это я взялся описывать земные «мизерабли». Я ведь всего лишь «непринужденно» подводил к тому, что наша с братом Руськом дикая берлога располагалась в паре минут ходьбы до культового клуба «Арена Москоу». И каждые выходные, как минимум, к нему стекались толпы живописных персонажей.
В дни концертов я любил по внешнему виду небезопасных, надо сказать, поклонников угадывать, что за группа будет рубиться нынче вечером, и очень часто попадал в яблочко. Вечнозелёные косухи и непромытые «хаера» – Гарик или Чайф, увядающей красоты кокетки – Cinderella или Kingdome Come, иссиня чёрные патлы и зелёные губы, скажем, Gackt, старательно забитые татуировками до горла тела, независимо от пола и возраста – хоть Deftones, а может, запросто и WASP. Вот такая нехитрая «неформальская» наука.
А в светлый день концерта Алисы ненароком подсмотрел я такую картинку: движется группа алисоманов, и я привычно сторонюсь, зная, что нарываться на их праведный гнев всё равно, что вести полемику с «Динамовцами» по поводу того, кто ярче в этом сезоне «Спартак» или «ЦСКА». И вот, подслушиваю невольно разговор двух здоровенных поклонников харизмы Константина Кинчева: «А я тебе говорил – разговаривай меньше, пей больше!».
Эта незабываемая фраза прозвучала в том «эротически окрашенном» контексте, что, мол, ежели бы помалкивал и был предельно расслаблен старым добрым алкоголем, «тогда бы дала», а сейчас внимай, салага, советам мудрым от бывалого твоего корефана.
В тот же памятный денёк я был очарован дивными красными колготами (видимо, униформа такая) девушек-алисоманок, выглядело всё это крайне завлекательно, но в сверкавшие металлом глаза их я решался заглянуть лишь украдкой, как говорится, не по Сеньке шапка, понимать нужно, а я и понимал.
Нещадно правя свои кривые главы, я усмехаюсь, замечая «старпёрские» повторы собственных историй. Но я не вычеркиваю символы микромаразма, так даже веселее.
Так вот, то забавное, что я открою вам сейчас и просто-таки немедля, появится в конце сей книжки ещё раз, но чуть с другого, похмельного угла и иными «нежными» словами…