Роман с «Алкоголем», или История группы-невидимки
Шрифт:
Здесь, в замшелой моей провинции можно нарыть, как это ни удивительно, ну например, извращенцев «Tubes» или, скажем, ухарей «Dr. Feelgood». Мажорская «новая волна» (или почти презрительно «волнища») с тупорылою «панкотой» никогда в городе Горьком не были в почёте, и такие вот «сомнительные» пластинки отдавались «в добивку» к титанам, вроде Alice Cooper. А ещё ведь случается счастье «выцепить» всякий там шизанутый «краут-рок» и милый сердцу тупорылый «трэш-метал» восьмидесятых, ну тогда обмывание раритетных приобретений затягивается на всю трудовую декаду!
Ушлые московские оптовики уже, к горькому моему разочарованию, корыстно «прочухали» это место и скупают все наши
Всю жизнь свою (ну прям, житие мое) я могу живописно рассказать в связи с приобретением того или другого сакрального альбома. Индийский Хендрикс «Концерт на острове Уайт» и не менее «хинди-вид» «Крафтверк» со своим закольцованным «Компьютерным миром» (вкладыш с роботами я подло утаил при обмене) – это самые первые мои школьные творения, записанные с тазами вместо барабанов и текстами-импровизациями в жанре «что наблюдаю, то выдаю». Кстати, пламенно высылаю «рокенрольное спасибище» вам, дорогие соратнички по той куцей нашей шизофрении, братцы Лёшка Вареник и Лёха Каулин! Запиленные 76-го года «Хипы» с «пистолето-самолётом» на обложке – мой первый курс после традиционной утомительной картошки. «Сэббэт» с идиотским названием «Технический экстаз» и изуродованной дорожкой «медляка» «She’s Gone» (она была классически замазана пастой «Гои», эх вы, подонки, как же профессионально вы «киданули» меня тогда) – это я первый раз увидел Ражеву и «навеки потерял покой».
И так дальше и дальше, год за годом, пластиночка за пластиночкой, бок о бок идёт-бежит моя «диковинная» житуха, и порою так станет сказочно хорошо, что замурлычешь в меломанской нирване: «И слава Господу! И шут с этими выброшенными на помойку тетрадями! Только бы все наши были здоровы – и милые родители и волшебники-музыканты…».
Дядька Фрейд, разгадай мои сны, а не то я сам…
С «самого-рассамого» детства мне снится один и тот же упрямо повторяющийся сон. Сон про то, что я в Москве и что-то там в ней, Златоглавой ищу, а сам и не знаю чего… Даже когда я ещё был пятилетним недоумком и в столице-то этой самой никогда не бывал, странный сон преследовал меня непрестанно и утомительно. Тогда неведомая Москва снилась мне, как некое лубочное клише, что я невинным ребенком видел на рисунках в тонких книжках.
Сюжеты необыкновенного сна лишь чуть видоизменялись, но всегда присутствовал один обязательный элемент почти что эротического характера: чёрные правительственные «Чайки» влетали в арку Спасской башни Кремля и вырывались из неё с неистовой силой, едва не задев меня, крошечного пацана.
Откуда взялись эти сны? Вещими называть их – вроде как, натурально пошлость, но и отбросить их, пусть на три копейки «пророческое» значение, тоже никак не могу. Дело в том, что, ни будучи дитятей неразумным, ни нескладным школяром, ни развесёлым студентом, я никогда и не мечтал и не думал о переезде в Белокаменную свою невесту. Так какой же неведомой жаждой этого библейского исхода нужно быть заряженным, чтобы обуревали тебя и мучили сны подобного разлива?
Это уж точно было не про меня – убеждённый и законченный домосед маленький Гоша тихонько сиживал в крохотной своей комнатке среди «битлов» и «конан дойлей»… В общем, какая там жажда странствий. Но сны! Бесконечные и неведомые сны эти были явно неспроста.
Я поставил точку и, лениво потягиваясь, посмотрел в окно винилового магазина, где я отбывал трудовую повинность и… Кремль стоял на месте, Куранты пробили полдень. Всё, как и было предсказано!
«Бегу за тобой, за рыжей моею Москвой, бегу за тобой, моею запретной женой…» – когда-то так неожиданно пришли мне в голову эти непонятные строчки, и тут уж у самого дядьки Фрейда привычно и сладко взмокли ладошки. Гражданин Юнг, и что таки вы лично на всё это скажете? Ну, сделать компетентное мнение знаменитые ученые уже не успеют, а разгадать ещё один загадочный свой сон рискну я сам, и старина Адлер не даст мне соврать…
Снова изводит один и тот же «вещий», где я на непонятной квартире, полной моих родителей, родственников или просто, ну совершенно уж «неразъяснённых» граждан. Как правило, помещение слегка напоминает подзабытый весьма флэт моих «пап-мамы», только вот комнат побольше, но всё это почему-то с каким-то жутковатым привкусом общаги. Картинка всегда очень суетливая, не знаешь, где и ночевать тебе, какая кровать твоя, и не влезет ли ещё какое беспардонно-дивное лицо в твоё и без того зыбкое жилище…
Ну, с фрейдистским «однозадачным» толкованием тут всё необыкновенно просто – никакой эротики, ни жёсткой тебе, ни лёгкой. А вот все витиеватые догадки и психологические домыслы грустно свелись к одному – никогда толком не было у меня своего угла, и дурной сон этот беспощадно всё усиливает: «Добро пожаловать в реальность, парень, вот это – правда, и не закрывай же глаза, у тебя НЕТ дома!». Неплохо бы, конечно, ещё добавить гомерического хохоту, какой бывает в плохих (а, значит, хороших) китайских ужастиках, но, в общем, ничего себе, сойдёт, как водится, и так.
Ну и ладушки, с «пророческими» снами пока что закончили! Считаю, с ними мы «научно-популярно» разобрались. Остальные не мучают, просто снятся.
Колюня Харитонов. Part One
Затейница-судьба добра ко мне, жаловаться на неё великий грех, хоть я и беден, как тридцать три церковных мыши, и в ту давнюю пору была моя загадочная девчонка уж который тяжёлый год далеко от меня и тоже, чего скрывать, не всегда завтракала теми «иноземными деликатесами», какими ей хотелось. Ни у неё, ни у меня порой не имелось приличных ботинок, прямо как в старом негритянском блюзе. А бедная Ражева и вовсе одну из суровых «рассейских» зим проходила без носков на босу ногу, тогда совсем не было денег, совсем…
Но намотав сопли на кулак и перестав себя сладко жалеть, скажу: «Спасибо, Господи!». Довольно часто звучат здесь эти елейные слова, но верю, что не всуе это торжественное славление…
Порою в утренние часы чувствую я такую сильнейшую любовь к жизни, что никакой наркотик на свете (а, поверьте, пробовал я всё) не даст такого честного счастья. Дыхание перехватывает так, что молодецкое ещё сердце колотит паровым молотом, и каждая клеточка моего тела кричит от радости: «Спа-си-бо!!!». Краски так необыкновенны, запахи свежи и остры, люди милы и красивы, и всё на свете белом совершенно! Лишь только для этого и стоит жить, закрыв глаза на выдуманные печали, преувеличенную нищету, плюнув на кажущееся непризнание, ведь Счастье пришло снова…
А если вспомнить, что лучший гитарист планеты играет у меня, и что та дивная и весёлая тогда ещё была со мною, и мы с нею видели половину Битлз на концертах Маккартни и Ринго, орали под «Poison» Элиса Купера и наблюдали, как полуголый «мистер Остерберг» прыгает в толпу, чтобы его в очередной раз разорвали…
Да и чего лицемерно скромничать, ведь голос всё ещё неплох и силен, слог остроумен и гармонии приходят такие, что знаю точно, сочинял не я, а там наверху великодушно нашептали на ушко, а я лишь запомнил, да и, поди, переврал половину, но и этого хватает на хит…